двадцать пять

Чангюну двадцать пять и он не пьёт чуть более года. Им потягивает безалкогольный апероль шприц в баре, наблюдая за чужими шотами абсента, водки или текилы, и думает, что, в общем-то, проблем с алкоголем никогда не было - просто его организм не мог вывезти столько, сколько Чангюн упорно хотел в себя влить. Он смотрит на слоистые коктейли, будто впервые удивляясь физике плотностей, разглядывает отблески ламп в винных бокалах на полках и думает, что решение бросить пить пиво по выходным и праздникам - самое простое из всех принятых за четверть века. И самое кардинально изменившее повседневность. Он пережил пару отношений, столько же расставаний, смену работы, переезд, окончание долгой дружбы, пару десятков знакомств, стартап, неудавшуюся попытку подкатить к продавцу из вейпшопа рядом с домом и разбитое в мясо сердце - но так и не понял, за что окружающие восхищёно качают головой после слов "нет, спасибо, я не пью". Чангюн на очередной домашней тусовке Чжухона пьёт из огромной кружки чай, пока остальные - коньяк и крепкое домашнее вино вперемешку. Все смеются и смазано улыбаются, включают песни наперегонки, шутят и фристайлят, замерзая до костей на балконе в 2:33. Чангюн молча и с еле уловимой улыбкой наблюдает, как пьяные друзья орут в ночь непристойности с балкона, совершенно не беспокоясь о возможных проблемах с соседями или полицией. Всем тепло, весело и хорошо. В такие моменты хочется только сдохнуть, потому что он почти забыл, каково это - отпустить поводья самоконтроля и выдохнуть накопившийся стресс, что пружиной засел прямо под рёбрами, царапая при неудачном вздохе лёгкие. Чангюн, вообще-то, уже почти год и не курит, но все ещё держит пачку кофейных про запас, потому что абсолютный зож невыносим в своей кристальной чистоте, хронической ясности ума и непередаваемой скуке каждого часа каждого дня каждой недели, месяца и года. Наверное, дело больше в самом Чангюне, а не в отказе от алкоголя, сигарет и - периодически - наркотиков. Он просто скучный сам по себе. И всегда им был. Что в трезвые 16, что в сумасшедшие 18, что в болезненные 22. Алкоголь и вся периодическая система внутри лишь скрывала этот факт, давая иллюзию красноречия, легкого на подъем характера и раскрепощения как физического, так и морально-нравственного. Чангюн вспоминает о каждой попойке с тёплой нежностью, хоть и не планирует начинать пить снова. А ещё надеется, что никто никогда не догадается о том, что он - по собственным меркам - самый скучный человек во всем Млечном пути. За день до он читает про кризис четверти жизни и находит в каждом пункте себя. Это страшно пугает, потому что, камон, недавно же было семнадцать и мечталось о первом поцелуе, нежном и трепетном, а тут пора вроде как всерьёз думать, в какую сторону плыть, как заработать денег, кем хочется стать, когда ты уже вырос. Все вокруг такие взрослые и самореализованные, а Чангюн будто протухшая рыбешка, которую поймали, но потеряли в огромном количестве таких же. Теперь вот лежит на задворках вселенной, гниёт изнутри, посеревшими глазами смотрит в потолок, а сделать ничего не может, потому что не знает, что делать. Первый час-полтора наступившей ночи Чангюн проводит в каком-то клубе, попивая безалкогольное пиво, смотрит на танцующих людей в мигающих огнях подсветки и безмерно завидует. Людей немного - около сотни, если не меньше - и большинство знакомы по старой памяти, поэтому знает, что это самое большинство из них пьяные в ноль, накуренные или обнюханные в ближайшей подворотне дурью. Ему пару раз предлагают дунуть, но Им автоматически отказывается. Тяжелые биты музыки бьют по ушам и на пару мгновений, покачивая головой в такт, даже кажется, что он вливается в этот поток перегара, свободы и дрожащего пола, но быстро отпускает. Он даже выйти потанцевать не может трезвым. Сразу все мышцы немеют, леденеют и замирают в ужасе. Чангюн стесняется. Чтобы пройти в норму, приходится успокаивать самого себя, затягиваясь персиковой электронкой, поочерёдно расслаблять каждую мышцу в теле, как бы давая понять, что желание не будет исполнено. Последний раз Чангюн был на танцполе за пару часов до такого же последнего шота водки в затхлом блядушнике, прикрывающимся неоновой вывеской модного заведения и недорогим входом в ночь с субботы на воскресенье. Года два назад он раз в неделю появлялся дома - сейчас выходит куда-то кроме ближайшего магазина раз в месяц. У Чангюна нет стабильного хобби, но есть букет неврозов и дёргается глаз временами. Он планирует покупать квартиру в следующем году, если пойдёт все хорошо с работой, и знает, что, положи перед ним сейчас заряженный пистолет, он без единой мысли сомнения выстрелил бы себе в висок, потому что терять нечего и дорожить нечем. У него дома пять или шесть баночек разных витаминов, несколько любимых видео-уроков по физ. нагрузке дома, и пакетик с героином, который покупался для суицида год назад, но почему-то так и не использовался. Возможно, потому что он не умеет делать уколы и боится выжить, став при этом зависимым от опиата. Чангюн думает, что пора бы к психотерапевту, чтобы в себе разобраться, ведь построенный образ-я, оказывается, местами сильно не совпадает с реальностью. Он ощущает себя роботом, потому что нихрена не чувствует ни к людям, ни к вещам, ни к ситуациям, ни к родным. Если и чувствует, то настолько глубоко и еле ощутимо, что на реальное чувство совершенно не смахивает. Будто под толщей воды всё. Единственное, что в последний год отчётливо распознаётся - злость, но и та настолько редко появляется, что при необходимости даже не вспомнит, когда последний раз был. Он даже заплакать не может. Чангюн просыпается к полудню от мяукания чужого кота, кормит животное, поглаживая за ушком по нежной шерстке, пока Чжухон досыпает последние полчаса на своей половине кровати, и вливает в себя почти литр кофе, рассматривая в окно, как люди на несколько этажей ниже живут жизнь и выглядят заинтересованными в ней. Сегодня Чангюн набьет себе "too old to die young", потому что в двадцать пять ты ближе к тридцати нежели к двадцати, и постарается снова разобраться в себе. Чжухон обещал помочь в этом, когда уткнувшийся в плечо Им проныл "я больше не могу". Солнце светит в спину, нагревая её, и это даёт надежду.