Противный шипяще-бурлящий звук эхом отскакивает от стен с уродливыми цветочными обоями, которые, кажется, клеились прямо на бездушный бетон столетней квартиры и никогда не видели ни клининга, ни хотя бы мокрой тряпки. Пахнет спёртым и слегка подгнившим: комната не проветривалась примерно никогда, и даже целая «толпа» растений на крашеном окне была тут бессильна. Тусклый свет от зажжённого газа освещает чьё-то хмурое, по-молодому мягкое и незрелое лицо лишь с одной непонятно-тоскливой эмоцией. Ночь.
У Тэхена всё хорошо. Он поступил в университет, и профессия у него будет такая, которую он всегда вписывал в графу «моё будущее» маленького розового блокнота на глупом замочке ещё в четвёртом классе; переехал в тот город, в котором ему всегда страшно хотелось побывать. У него тёмные и очень гладкие волосы, светло-голубого цвета глаза и родинка прямо под бледноватой нижней губой. По меркам внешнего мира он самый настоящий волшебник: продевает худые ступни в тапочки утром с первого раза, не обжигает смуглую кожу ненастроенным душем, не жалеет на чаек батона и в целом может назвать себя счастливым человеком.
У Тэхена всё хорошо. Красивая учебная сумка и ровная осанка, новенький телефон, купленный максимально спонтанно. Амбиции, планы на будущее, громкое и ясное «переживу!», крикнутое для убеждения самого себя больше, нежели других. Вафельная конфета, припрятанная на случай внезапного голода, пенал с единорогами и заботливая, любящая мама. О чём ещё мечтать можно?
У Тэхена всё. Просто всё. Нос держит высоко, волосы всё так же незамысловато на пробор делит. Что глаза красные от того, что спал от силы часа полтора и думал-думал-думал, не поделится. Что сердце у него, как у птички в клетке колотится; что на душе больно-больно от своих же собственных ожиданий и планов, не расскажет. И тем более, как ошибся, как в своей жизни феноменально
проебался, даже самому себе не признается.
Он цветок тепличный: никогда настоящих морозов не видел, плохих удобрений не ел, с плохой компанией не связывался. Да и как тут свяжешься, когда тебя теплотой и любовью окружают, пылинки сдувают и протирают твои листики каждый день? Человек же к хорошему привыкает быстро и думает, что так будет всегда. Розовые очки, как известно, всё вокруг в ядрёно-ягодный окрашивают, своей сладостью и простотой манят, вот только через время внутрь стёклами бьются и душу наивную дырявят, никого не щадят.
Вот и Тэхена не пощадили. Самым подлым из способов по нежному ударили, оттуда, откуда он никак не ждал, острой болью выстрелили. За что, зачем — жизнь не объясняет, за шкирку тебя, как блохастого котёнка, в суровую зиму выбрасывает и делай с этим, что вздумается. Хочешь жить — умей вертеться? Не умеешь — учись; ну и что, что сердце у тебя ласковое, а голова никогда плохого никому не желала. Твои, парень, проблемы. Будешь тонуть — никто руку помощи не протянет, никто тебя не спасёт. Сам по кусочкам себя собирай, да лучше старайся: выйдет криво — уродцем останешься. И сердце уже своё глупое на тысячу замков закрой и держи на привязи, разобьют — твоя вина.
А твоя ли?..
Глухо выдыхая, юноша ведёт пальцем по почерневшему то ли от накипи, то ли чёрт знает от чего вообще пятну на стенке самой дешёвой кастрюльки. Сегодня он для себя решил: хватит мыслей, хватит бесполезных слёз, страданий по прошлому тоже одно простое "хватит". Возможно, он умрёт от инфаркта где-то в восемьдесят три или от кривого шприца где-то на окраине чужого города в двадцать, но точно не от разбитого сердца.
Тоска тёплым одеялом накрывает костлявые плечи и привычно в каждую родинку целует, обманчивым голосом колыбельную тревожной душе поёт. Ким прикрывает усталые веки и проваливается в долгий, но беспокойный сон.
***
Шуршание измятого в сумке пакета и запах библиотечного старья богом забытой университетской библиотеки забивают голову ненужными воспоминаниями. Вот его руки, вот его пальцы, а вот – экран с открытым диалогом и коротким «ты мне не нужен, хочу, чтобы ты меня услышал» в конце. Ноги сами теряют опору, заставляя тряпичной куклой осесть на ближайшую скамью полупустого коридора, в лёгкие больше воздух не попадает. Буквы на привычном зеленоватом фоне начинают расплываться в дразнящем танце, и в какие слова их не складывай, всё равно «боль» получается. В голове – пчелиный рой мыслей, одна другой сильнее своей правдой жалит, и не убежишь, не спрячешься. Удушливым чувством грудную клетку распирает, и Тэхену кажется, его сейчас стошнит.
Как принять тот факт, что тот, кому кольцо обручальное приготовлено, от тебя отказывается? Добровольно, собственноручно. Так жалко, по переписке, зная, как ты по ночам от кошмаров и тревог умираешь, как на утро встать ума не приложишь. Еду в себя насильно запихиваешь и далеко не о себе думаешь, а о том, как чужой покой спасти, душу вылечить, показать, что тебе доверять можно. Когда одним человеком живёшь, на него надеешься, гнёздышко семейное из собственных нервов вьёшь и с тихим «мы справимся» родные губы целуешь.
К а к?
Ещё вчера он радостно носился по всем магазинчикам города в поиске красивых тарелочек на хозяйскую кухню, сегодня - эхом отразившийся звон разбитого бокала слушает, успокоиться и принять не может. Внутри нечеловеческая обида тяжёлым свинцом бурлит, конечности крепко связывает, ужасные вещи шепчет. Любовь
(а была ли, любовь эта?) в самый тёмный угол забилась, надежду глупую между своих тонких запястий прячет, но не убережёт. Чёрное разочарование мазутом сетчатку глаз разъедает, никакими слезами его не смоешь, никакими самодостаточными лозунгами не сотрёшь. "Ты меня не понимаешь" - всплывают слова бывшего возлюбленного. "Может, и не понимаю, - полушёпотом отвечает Тэхен, - а ты меня просто не любишь".
Ким четыре таблетки на сухую в рот отправляет, тушит огрызок чёрной свечи и заваливается на кровать прямо в одежде. Время - четыре часа дня, на душе - три ночи. Он знал, что сентябрь - не его месяц. Что обязательно в новом городе заблудится, потеряет ключи от квартиры или, того хуже, сляжет с ангиной и будет мучать себя йодированным спреем. Что на улице ненужной вещью окажется - не знал. Говорят, зрелость - нож под подушкой и кобура за пазухой, а Тэхену это чуждо. Он в полсилы любить не умеет, всё своё большое сердце растрачивает, а зачем - сам себе ответить не может. Так человек устроен: пока не обожжётся, пальцы в печку класть не перестанет, пока не переболеет - не успокоится.
Юноша скупые слёзы по щекам размазывает, а сам про себя смеётся: как он мог так обмануться? Как мог змею с самым сильным из известных ядов на груди своей тёплой пригреть? Кому расскажешь - стыдно, перед самим собой совестно. Сейчас это нужно пережевать, передумать и выплюнуть, нос повыше задрать и дальше идти, только дрожь в голосе успокоить и осколки с пола собрать в то, что некогда было его сердцем. Он справится, один или вместе с кем-то - другого варианта и быть не может. Другое Тэхену не подходит.
Парень лениво поднимается, даже больше себе на зло - нечего гнить на
новом постельном. Хрупкое душевное состояние, покрывшееся тоненькой коркой поверх свежей сочащейся раны, нужно беречь. Не самого приятного вида ванна, мыло с запахом хлопка и обжигающая мягкую кожу вода точно поможет делу. Ким на себя в зеркало засматривается, но человека в отражении не узнаёт - оттуда глазами-блюдцами на юношу смотрит кто-то чужой, осунувшийся и побледневший. Уголки губ будто невидимыми гирьками тянутся вниз, скромная россыпь веснушек больше не олицетворяет счастье, а глубокие ямочки ключиц выглядят скорее болезненно, чем красиво. Новая волна неприятных чувств накрывает с головой, сменяясь злостью.
– Ты хоть понимаешь, чёрт возьми,
что ты сделал? – с такой злостью-болью произносит, голос свой не узнаёт. – Ночью ты хорошо спишь? Не печалишься? – последнее больше надрывно и скомкано, безнадёжно. Череда вопросов к одному единственному сменяется глухими и беспорядочными рыданиями, среди них "за что?" перед зажмуренными глазами красной надписью маячит, ответ тщетно ищет. Всё внутри противно сжимается и болит-болит-болит, будто парень до завтра не доживёт. Сухие ладони по скулам солёное размазывают, держаться своего хозяина уговаривают. Больше на автомате Ким залазит чуть ли не в кипящую воду и обнимает себя за колени.
А так ли это было неожиданно?
Ким - однолюб, до кончиков ушей стойкий оловянный солдатик. Он не мальчик для подростковых встречаний, ему не для опыта, ему для счастья человек нужен. Один раз и на всю жизнь. Пусть у других чувства проходят, пусть утекает страсть - себе он этого не хочет. Тэхен только вчера чужие волосы на свои длинные пальцы наматывал и доверчиво "ты - моя семья" в полголоса вторил. А семья от одного чиха не разваливается, там двое друг к другу судьбой пришиты, отрывать - так с плотью. Если это -
любовь, то что ваши ссоры перед нею? Она ни времени, ни расстояния не боится; раны лечит и ласково в щёки спокойствием целует, силой делится.
Он думал, что справится, что сбережёт. А сейчас сидит в ванной и думает, как дальше жизнь свою в одиночку строить, как сердцем не очерстветь, как, в конце концов, людям верить? Всё, что просил - за руку держать крепче, за себя хвататься.
Вдвоём - точно выплывем,
вместе и умереть не страшно.
Не удержали.
"– Тебе со мной и в шалаше рай будет, да?
– Не неси ерунды"
"– Я купил нам одеяло! Оно такое большое и тёплое, точно зимой не будем мёрзнуть.
– Купил себе. Я своё принесу."
"– Я с утра чувствую себя неважно, но думаю, встреча с тобой это исправит.
– Я бы на твоём месте не приехал".
"– Мы с тобой обязательно пройдём через это. Так бывает, нам нужно время. А потом мы скажем друг дуру спасибо, вот увидишь. Я тебя очень ценю.
– Я не вижу смысла".
Сделать всё для чужой безопасности - получить ножом в уязвимое место. Сказать, что комплименты греют душу - ни одного не получить. Слова из подкорки бьют ниже пояса, задаться вопросом заставляют: а был ли я вообще счастлив? Зажмурься, ладонями уши закрой - от больнючего ответа не сбежишь, не спрячешься. Верить, что близкий человек хотел побольнее сделать, не хочется и не можется, но иначе поступок не описать. Люди так не поступают. Разве может так получится, что мои слёзы - его отрада?
Делает для себя пометку: тот, кто обесценивает слова, превознося над ними действия, ни говорит первого, ни совершает второго. Грош такому человеку цена.
Влюблённость - чувство. Любовь - это выбор.
И Тэхен выбирает.
С е б я.
