Главный подарок

      Гарри спал сладким сном. Было хорошо. Вечеринка находилась в самом разгаре, и каждый из них держал по бокалу огневиски в руках. Пей, призывали его голоса. Гарри с азартом приложился к напитку и почувствовал блаженную горечь, развивающуюся где-то в горле. Какая-то женщина смеялась ему в лицо, а затем Гарри почувствовал объятие такое прекрасное, что хотелось петь и рассказать об этом целому миру. Удивительный сладкий запах доносился откуда-то спереди…       Он проснулся и понял, что лежит, уткнувшись лицом в подушку. От неё так приятно пахло — прямо как в его сне! Гарри вдохнул глубже…              Но звук льющейся воды вырвал его из блаженства. Гарри лихо перевернулся и резко сел, ошалело смотря по сторонам. Он не узнавал это место. Белая, чужая постель… Он содрогнулся, заметив вторую смятую подушку, и тут же глянул под одеяло. Мордред явно издевался над ним, он был полностью голым! Перед глазами немного плыло, и Гарри попробовал нащупать рядом очки — на его удачу, успешно.              Он присмотрелся. Это точно была не его спальня. И ни одна из спален на Гриммо не была похожа на эту. Из-за приоткрытой двери снова донесся звук, в этот раз похожий на шипение, и Гарри опустил босые ступни на холодный пол. Что вчера было? Он помнил, что они отмечали день рождения Гермионы. Немного выпивали, и… Нет, это казалось ему невозможным!              Гарри натянул валявшиеся на полу штаны, но, к неудовольствию, не нашел футболки. Постель была в полном беспорядке, и ему не хотелось думать о том, что он мог сделать этой ночью. Голова всё ещё немного ныла, поэтому Гарри, стараясь не делать резких движений, аккуратно прошлепал к выходу. И только скомканный кусок чёрной ткани с другой стороны кровати заставил его остановиться. Это было похоже на… предмет женского гардероба. Он прогнал пошлые мысли. Сейчас он нагнется, посмотрит и посмеётся с собственной глупости. Наверное, невинный платок…              Но, это был не платок. Это были трусики. Это были женские трусики. Мерлин, Мордред и Моргана — все известные ему мифические существа, Бог и Дьявол точно смеялись над ним. Чёрт! Это определенно был не платок. Он аккуратно подцепил их и, стыдясь, рассмотрел. Кружева оставляли так мало пространства для воображения! Неужели он… Сердце так бешено колотилось! Но Гарри ничего не помнил! И от этого ему стало настолько не по себе, что он осел на кровати, сжимая небольшой кусочек ткани в руке.              Последнее, что он помнил, так это то, что прошлой ночью, они остались вдвоём. Все разошлись, а он вызвался помочь убраться. Перед глазами тогда плыло, но Гарри был твёрдо уверен в правильности этого решения, а теперь… Получается, он сам накликал свои беды?              Гарри посмотрел на приоткрытую дверь. Доносилось копошение, и он подумал, что, наверное, является самым большим идиотом в этом мире. Вот что он сейчас скажет? Неловко извинится? А если ничего не было? Нет! Он помотал головой. Что-то грешное всё-таки было — трусики же здесь! И как себя вести? Посмеяться? Войти и поцеловать в щеку, в шею, а затем… Нет! Это неприемлемо! Гарри погнал от себя эти недостойные мысли.              Приготовившись к тому, что ему придет неизменный конец, Гарри вышел.              Она нашлась на кухне. Стояла напротив окна, превратившись в темный, словно вырезанный из камня, силуэт. Пахло свежезаваренным кофе, и Гарри не смог не вдохнуть этот бодрящий аромат, выдав себя.              Она вздрогнула и тут же развернулась:              — Я не слышала, как ты проснулся… доброе утро!              Гарри сглотнул и осипшим голосом ответил:              — Доброе…              На ней была его футболка. Он сначала подумал, что ему показалось, но нет. Идеально белая и не по размеру, она была на ней. Гарри сделал над собой усилие, но всё же опустил взгляд чуть ниже: её подол едва прикрывал верх девичьего бедра, а нагие ноги… они были способны свести с ума.              — Чай или кофе?              — Да я привык как-то к чаю…              Ему нравился аромат кофе. Он манил его по утрам, но Гарри привык к обычному чёрному чаю и был не намерен себе изменять.              Она засуетилась у полок и кухонных столешниц. Гарри нерешительно поглядывал на неё, пикантно прикрытую лишь его футболкой. Он вспомнил о трусиках, оставшихся в спальне, и ему стало совсем волнительно.              — Спасибо, что помог вчера. Не знаю, что бы я делала одна… Не стоит больше проводить праздники дома, наверное…              Она говорила так беззаботно, что у Гарри сильнее забилось сердце. Как она могла?              — …В следующий раз, правильнее будет отмечать где-нибудь в Хогсмиде. Мы же сможем провести там праздник Рождества, как думаешь? Пригласим Невилла, Луну, Ханну, Дина…              — Гермиона…              — …или где-нибудь в маггловском месте! Как раз, покажем, как отличается жизнь в обычном мире…              — Гермиона, я так не могу! — повысил голос Гарри, и она резко замолчала. Он подумал, что был слишком резок. — Прости… мы должны поговорить.              — Поговорить?              — Да! Нам надо… надо обсудить то, что произошло…              — А что-то произошло?              Гарри замер. Он совсем её не понимал.              — Ну, я… — замычал он, — думал, что ты захочешь обсудить то, что произошло ночью.              — Ох… — Она остановилась. Взяла в руки свою чашку, обхватив её ладошками, и отвернулась к окну.              — Мы… мы поспешили.              Она молчала секунду.              — Поспешили… Так ты это называешь?              — Гермиона, я имею в виду… Эта ваша ссора. Всё ведь наладится, и это не повод делать настолько необдуманные вещи.              — Ничего не наладится, — упрямо заявила она.              Гарри знал, что она любила Рона, поэтому не мог согласиться:              — Всё исправимо. Вам просто надо ещё раз поговорить. — Ему было мерзко от того, что она изменила его лучшему другу с ним. — Честно. Если хочешь, я…              — Почему тебя так волнуют мои отношения с Роном?! — Она резко обернулась, и Гарри показалось, что он увидел в её глазах ярость. На секунду он опешил. Но только на секунду.              — Потому что я желаю тебе счастья…              — Рон — задница, и ты это знаешь!              — Мы не выбираем, кого любить, Гермиона.              Это же было так логично и ясно! Они любили друг друга ещё с шестого, если не с пятого курса!              — Не выбираем? — она почти шипела, когда обошла стол и остановилась напротив. Солнечные зайчики играли на её нагих бёдрах. — Почему же, когда ты порвал с Джинни, то об этом не вспоминал?              Гарри умолк. Он и не выбирал. Мужчина не всегда вправе находится там, где хочет, и любить ту, которую хочет. С решимостью он заявил:              — Мне и не дано было выбирать.              Джинни тогда ждала его. И весь мир, кажется, ждал, что они будут вместе. Всем казалось это единственно-правильным — и лишь это было способно вырвать добрейшую миссис Уизли из цепких лап скорби.              — Дано, и ты это знаешь, — уже спокойно и уверенно сказала Гермиона, приближаясь. Солнце освещало её лицо. Только сейчас Гарри заметил, насколько волосы Гермионы были растрепанными.              Она подошла к нему и… резко поцеловала.              — Я выбираю тебя, — прошептала Гермиона.              Она снова прижалась к нему своими пьянящими губами, и Гарри не смог не ответить. Её язык блуждал по нему, лаская. Только через десяток секунд они оторвались друг от друга, тяжело дыша:              — Мы не можем, Гермиона, обстоятельства…              — Мы можем.              — Выбора нет, Гермиона… Не в этом.              — Выбор есть всегда, — тихо шептала она. — Что ты решишь? Что выберешь?              — Это просто слова…              Она приблизилась ещё сильнее, её дыхание и шепот обжигали ухо. Гарри почувствовал, как по телу прошли мурашки.              — Да, слова… Как и те, что я сказала Рону…              Гермиона вдруг отдалилась, заглядывая в глаза:              — Мы с ним больше не пара. Он знает…              Гарри сглотнул:              — Знает что?              — Что я не люблю его. Я сказала, что я люблю другого. Сказала, что всё что мы делали, было ошибкой…              У Гарри перехватило дыхание.              — Гермиона…              Они снова поцеловались. Она опустила руки ему на плечи.              — Что ещё ты ему сказала? — пролепетал Гарри. Он не мог поверить… Если всё так, то это был конец их дружбе со всеми Уизли.       — Я не хочу говорить о Рональде Уизли. Мне нет дела до Рональда Уизли, — она с решимостью уселась ему на колени, обнимая и шепча на другое ухо. Её пальцы приятно зарылись в его волосы. — Я не люблю Рональда Уизли. Я люблю тебя, Гарри. Я люблю тебя, Гарри Поттер!              Он с приоткрывшимся ртом смотрел на неё. Гермиона глядела ему прямо в глаза и стала интригующе опускаться на колени. Гарри судорожно вздохнул.              — Дороги назад не будет…              Она улыбнулась:              — И хорошо.              Гермиона подцепила его штаны и потянула вниз. Его достоинство тут же вывалилось наружу, заставив Гарри почувствовать себя неловко, но её это ничуть не смутило. Гермиона взяла его одной рукой и провела вверх-вниз.              Она принялась его целовать. Несколько невесомых поцелуев заставили Гарри потерять контроль, и ему осталось только наслаждаться. Гермиона верно смотрела ему в глаза, когда её губы впервые полностью обхватили его. Гарри застонал, почувствовав влажность её рта и шаловливый язык. Это было изумительно… Гермиона делала ему так приятно, что он удивился тому, что позабыл предыдущую ночь.              Её взгляд глаза в глаза приводил его в восторг.              Хлюпающие звуки разносились по кухне, и Гарри понял, что если она продолжит так делать, то он не удержится, и всё закончится раньше времени. Он протянул руки к ней и, взяв подмышки, аккуратно потянул на себя. Гермиона послушно села к нему на колени и придвинулась. Гарри почувствовал жар между её ног на своём достоинстве и не стал больше сдерживаться. Она уже была достаточно влажной, чтобы сделать это без боли. Гермиона, всё так же не отрывавшая от него взгляда, всё поняла. Она взялась за него рукой и направила внутрь себя, плавно опускаясь.              — А-а-ах! — выдохнула она с первым движением.              Они ритмично приближались друг к другу и отделялись.              Продолжая, Гарри по-собственнически задрал её футболку, обнажив небольшую, но такую прекрасную грудь. Она словно была создана для него! Настолько приятно ощущалась в его руках…              Гермиона же окончательно сбросила футболку и, закусив губу, обвила его шею руками. Гарри прижался своим лбом к её лбу, слушая тихие стоны, и понял, что ещё чуть-чуть, и он окажется на вершине блаженства…              — Я принимаю… з-зелье, — судорожно шептала она. — Не осторожничай…              Он не мог вспомнить, говорила ли она ему об этом ночью.              Гарри толкнулся в ней ещё несколько раз и, когда Гермиона застонала чуть громче, излился. Она сжимала его, принося такое наслаждение, какое Гарри не испытывал за всю свою жизнь.              Гермиона рухнула на него, судорожно дыша. Он и сам только восстанавливал дыхание, но то, что её сердце бьющееся в унисон с его — Гарри чувствовал это, — приносило особое наслаждение.              Он хотел так много ей сказать. Гарри взял её лицо руками и, чуть-чуть отстранив, нежно поцеловал.              — Я тоже выбираю тебя…              Гермиона счастливо улыбнулась:              — Это лучший подарок, который я получала на день рождения.              Гарри рассмеялся:              — Смотри, не пожалей потом…              — Я не пожалею. — Она тоже его поцеловала. — Я точно не пожалею…              Гарри чувствовал себя по-настоящему счастливым, но, подумав, не мог не спросить:              — Как это было… ночью? Прости, но я не помню. Совсем ничего не помню…              Гермиона вдруг застеснялась, но улыбка не сходила с её губ.              — Ночью ничего не было, Гарри.              Ему показалось, что он ослышался.              — К-как? Как, не было? — Гарри не верил. — А… — Он почувствовал неловкость на мгновение, но вспомнив то, чем они только что занимались, решительно отмёл её. — Я проснулся в твоей кровати, твои трусики были там…              Гермиона виновато улыбалась. До него стало доходить.              — Ты меня… обманула?              — Я не обманывала… это… это была шалость! Шалость во благо!              Гарри качнул головой. Интересно выходило…              — Послушай, Гарри, мне правда очень стыдно! Я поступила плохо! Но я бы не стала делать это с тобой… случайно, из-за алкоголя. Или, как ты подумал вначале, не расставшись с Роном…              Гарри выставил палец. Теперь он не желал говорить о Рональде Уизли.              — Ты… плохая девочка.              Гермиона нахмурилась на секунду, но затем поняла, к чему он клонит.              — Да, я… плохая девочка, — признала она, качнув бёдрами.              — Хорошо.              — Пойдём в спальню, Гарри…              — А завтрак? — удивился он.              — Успеем, — с вызовом сказала она. — Я думаю, сначала ты захочешь меня наказать…              Во рту у Гарри пересохло. Гермиона слезла с него и, дразняще покачивая подтянутой попкой, пошла в сторону спальни.              — Идёшь? — бросила она ему через плечо, остановившись в дверях, и тут же скрылась.              Гарри ухмыльнулся. Гермиона его удивляла. Очень необычно, но приятно удивляла.              И только на выходе он заметил скромный флакончик, что стоял рядом с бутылкой молока. Небольшая этикетка гласила: «Феликс Фелицис».              Гарри с ошалелой улыбкой посмотрел в сторону спальни. Чёрт! Гермиона точно заслуживала своё наказание!