Пойдёте ко мне на стажировку?

Селену мало интересовала юриспруденция, уж точно не так, как ту же Вивиан, готовую корпеть над учебниками днями и ночами, изучая принципы res judicata, справедливости и эстоппеля — всё то, от чего Селену бросало в дрожь. А ведь изначально поступая на юрфак гарвардского университета, она была так воодушевлена! Разочарование накатило слишком резко, ещё на первом курсе, когда среди предметов профильных оказалась всего пара-тройка. С этим можно было смириться, это можно было пересилить, сдать все зачёты, удержать стипендию… Просто в один день Селена, проснувшись утром раньше будильника, почувствовала такую тоску, что не смогла встать с кровати. Соседки по комнате сказали — так могла проявиться депрессия. Селена тогда подумала, что депрессия из-за учёбы — самая странная вещь, какая могла с ней случиться. Она любила узнавать что-то новое. В школе была прилежной, делала все домашние задания, ходила на факультативы, задерживалась после уроков. А переехала в Кембридж и всё это растеряла. Ну, или почти. Уголовный профиль по-прежнему сильно её интересовал, пусть ни следователем, ни адвокатом она быть и не собиралась. Потому что, во-первых, хотела приходить домой хотя бы в девять вечера, а не засиживаться в офисе до глубокой ночи, а, во-вторых, всегда боялась публичных выступлений. Ей было нужно что-то попроще — например, должность помощника какого-нибудь крутого юриста, где можно было спокойно перебирать бумажки. Пусть «бумажки» Селена тоже терпеть не могла. Новый курс принёс не так много нового. После лета апатия стала только сильнее, но родители настаивали на том, что надо доучиться, получить диплом, а там уже думать, «туда я поступила или не туда». Селене и без того было ясно, что не туда. Но она тянула лямку, зубрила конспекты, проваливала экзамены, пересдавала их и тут же забывала весь изученный материал. Но диплом, разумеется, был важнее. Хотя кое-что новое всё-таки и случилось. Селена лукавила, когда, звоня родителям раз в неделю, говорила, что всё в её жизни было как обычно. Не было — она с энтузиазмом стала ходить на одно занятие. Всего одно! В другие дни ей хотелось, чтобы случилось чудо и программу сократили всего до одного предмета, а преподавательский состав — до одного человека. Профессор Калахан был хорош собой. Это мог бы признать любой, кто провёл на его лекции более пяти минут — профессионал, действительно знающий своё дело, вызывал уважение и живой интерес. Селена видела, как Вивиан записывала за ним целые конспекты, практически не поднимая головы в течение всей пары. Селену это забавляло — она наоборот никак не могла опустить глаза. Правда, когда Калахан задавал какой-нибудь вопрос, она неизменно отводила взгляд в сторону, изображая глубокую задумчивость. Ну не могла она с ним говорить! Не могла. Может и хотела бы, но все мысли по поводу его слов казались ей столь глупыми, что позориться совершенно не хотелось. Вокруг и без того сидела куча умников, знающая, что ничего стоящего в качестве юриста она из себя не представляла. Так зачем было портить впечатление о себе ещё и у профессора? Но Калахан, должно быть, и вовсе не обращал на неё внимания, едва вытребовав на одном из первых занятий у неё, стремительно покрасневшей, ответ на вопрос о подсудности. С того момента он больше ни о чём её не спрашивал. А она не поднимала руку. — Мне про вас всё станет ясно на экзамене, — блестя глазами из-под очков, неизменно повторял он, окидывая аудиторию сканирующим взглядом. — Хотя про большинство из вас я уже многое понял. Селене не хотелось думать, что и про неё он что-то понял. В конце концов, она внимательно его слушала. Может, конечно, слышала не всегда, а записывала и того реже, утекая мыслями куда-то далеко под размеренный ритм его голоса, выводя в блокноте рисунки. Раньше это были одногруппники, теперь стали преподаватели. Преподаватель. Для успокоения совести Селена на скорую руку как-то начёркала портретик профессора Стромвелл. Один, в самом конце. Остальные листы занимало лицо Калахана. Ну а что? Надо было идти учиться на художника. Заработка никакого, зато никто не приставал бы с дурацкими латинскими терминами, прецедентами из позапрошлого столетия и тысячами законов. Вот Калахан, кажется, это всё любил. Ну, или научился любить за те деньги, что приносила ему практика в компании, где он был партнёром. Селена смотрела на кольцо на его пальце и думала, что миссис Калахан, должно быть, видела мужа совершенно нечасто — уж не чаще, чем сама Селена замечала его в коридорах университета. Сколько часов он проводил в Гарварде? А сколько потом ещё и на основной работе?.. — Чем это вы заняты, мисс Томсон? — голос Калахана раздался совсем близко. Так близко, что Селене показалось, будто в её личное пространство самым наглым образом влезли и ещё покопошились в вещах. А ведь и правда, покопошились. Калахан внимательно смотрел в её блокнот, опустив очки на кончик носа, разглядывая чернильного самого себя, опиравшегося на преподавательский стол. Кровь предательски бросилась Селене в лицо. Дура! Она закрыла рисунок ладонью и потянула блокнот к себе, надеясь, что Калахан больше ничего не скажет. В конце концов, он не использовал методы профессора Стромвелл, чтобы гнобить студентов на глазах одногруппников. Но в этот раз Калахан её разочаровал. — Дайте-ка сюда ваши конспекты, — сказал он твёрдо и требовательно протянул руку. А что она могла ему дать? Из всех его слов у неё была записана только сегодняшняя тема и, быть может, дата — этого она не могла утверждать точно. — Давайте, — произнёс он снова, раздражаясь, и Селена молча замотала головой. Даже сейчас она не собиралась с ним разговаривать. — Либо конспекты, либо выйдете вон с занятия! А вот это надо было умудриться. Селена едва не издала нервный смешок — Калахан никогда не выгонял студентов, а у неё появился прекрасный шанс войти в историю. Вот она, возможность оставить свой след в стенах Гарварда! Не за заслуги, так скандалом. Селена с трудом поднялась на ноги, потёрла большим пальцем обложку блокнота и, сунув его Калахану в руки, пулей выскочила в коридор. К чёрту! Пусть он увидит и остальные рисунки, раз так хочется. А она соберёт вещи и бросит Гарвард на этой чудесной ноте. — Почему ты не закончила университет? — Потому что на занятиях рисовала преподавателя, в которого, кажется, втрескалась по уши.

***

На занятия к Калахану Селена ходить перестала. А если видела его в коридоре, тут же сворачивала в какой-нибудь кабинет, трусливо прячась. Мама накричала на неё, стоило только заикнуться о том, чтобы прекратить учёбу. Аргумент — «мы взяли кредит на твоё образование!» — сработал безотказно. Им можно было убедить её практически на что угодно — даже сброситься с крыши. Страховка ведь перекрыла бы цену обучения, да? Это однако совершенно не означало, что Селена взялась за учёбу. Просто теперь не осталось ни одной пары, на которую она могла бы ходить с интересом. Одногруппники не говорили, чтобы Калахан спрашивал про неё на занятиях — видимо, ему не очень-то понравились рисунки. Из деканата претензий тоже не поступало. Зато Селена была уверена, что на экзамене ей достанется по полной — с несдачей, с угрозой отчисления, со слезами и соплями. И как только докатилась до жизни такой? А всё Калахан и его «Курс уголовного процесса»! Только вот Калахан нагнал её куда раньше ожидаемого. Раньше экзамена, то есть. Просто однажды они всё-таки столкнулись в полупустом коридоре. До этого Селена была уверена, что он не знал её в лицо. Теперь, она не сомневалась, он тщательно изучил и её личное дело. Это было глупо и странно, но, стоило только Селене увидеть Калахана, сердце её подскочило к горлу. Она тут же развернулась на пятках, готовая едва не бежать. Куда — не важно. Но не успела. — Стоять! — пророкотало в коридоре. И она, поскользнувшись на плитке, замерла, даже затылком чувствуя на себе прожигающий взгляд. Что это ещё за возмутительное «стоять»? Она ему кто, кобыла в забеге? Селена дёрнула плечом. Вот уж кем себе она сейчас точно не чувствовала. Глупым пугливым кроликом — да. Были бы такие же длинные уши — обязательно бы спрятала за спиной. — За мной, — пророкотало вновь следом. Что это у него за манера — рычать? Калахан шагал тяжело и быстро — Селена почему-то пыталась подстроиться под шаг, но только сбивалась. Дура. Она ведь уже говорила, да? Была бы не дура, не думала бы сейчас о том, как хорошо сидел на его широких плечах пиджак. Селена хлопнула себя по лбу. Калахан обернулся и приподнял бровь. Где-то у неё был рисунок с изображением такого же выражения на его лице. Только тогда он смотрела на Вивиан, а не на неё. Ну, ничего, её личная коллекция его взглядов за этот день грозилась стремительно пополниться. Счётчик в голове уже пару раз радостно дзынькнул. Калахан привёл её на кафедру, услужливо пропустил вперёд, задержавшись в дверях — видимо, думал, что Селена сбежит. А она бы и сбежала, если бы коленки не подгибались от волнения. В кабинете-то больше никого не было. И Калахан не планировал никого ждать. Он со скрипом закрыл дверь на ключ, и Селена поняла, что оказалась в ловушке. Может, через окно? Второй этаж — не так уж страшно. На губах против воли расцвела усмешка, хотя Селене было совсем не весело. — А теперь я жду объяснений, мисс Томсон. О, сколько уверенности было в его голосе, когда он, сев в кресло, уставился на неё немигающим взглядом, пригвоздив намертво одним только этим к полу. Впрочем, Селена смогла только открыть рот и сипло выдохнуть, не проронив больше не звука. — Мисс Томсон, — нетерпеливо повторил Калахан, и брови его едва не сошлись над переносицей. — Вы что, онемели? — Нет, сэр, — глухо выдала Селена. — Хоть что-то. А то я уж было подумал, что вы говорить разучились. Теперь отвечайте на вопрос. — При всём уважении, вы ничего не спросили, — она прикусила язык и растерянно моргнула, глядя на то, как от негодования вытянулось его лицо. А затем Калахан полез в ящик и, нащупав ладонью то, что искал, бросил на стол злосчастный блокнот. — Что это? — Блокнот. — Вы меня за идиота держите? — Нет, сэр. Но вы сами… — Я спросил, какого дьявола вот это, — он грубо дёрнул обложку блокнота, раскрыв его на одном из рисунков, — делает среди ваших конспектов? Как смело было с его стороны называть несколько вырванных из контекста и записанных косым почерком фраз конспектом. Селену больше удивило, что её рисунки он всё-таки сохранил. Более того, спрятал в своём рабочем столе. Значило ли это, что думал о… ней? Селена, покраснев до кончиков ушей, отвела глаза. — Я жду, — напомнил он. — Я просто люблю рисовать. — Почему вы рисовали меня? — Могу я не отвечать на этот вопрос? — Мне задать вам его на экзамене? Как предусмотрительно он запер дверь! Ещё и ключ в замке оставил, чтобы снаружи никто не открыл. — Будете и дальше молчать? Селена качнула головой — ни да, ни нет. Может, отстанет, поняв, что ничего другого не добьётся? Только вот Калахан вместо этого нервно забарабанил по столешнице. Хорошая выходила азбука Морзе — Селена могла бы в ответ выбить S.O.S. Правда, этим её знания точек и тире заканчивались… Селена вздрогнула, когда поняла, что так и замерла, разглядывая его руки. И он это, конечно, увидел, потому что резко остановился и щёлкнул пальцами пару раз у неё перед лицом. — Ау? Вы здесь? — буркнул он недовольно и закатил глаза к потолку, стоило только закивать. — Знаете, ваше молчание может и было бы очаровательно, не раздражай оно меня так сильно. Я и так не трогал вас… — он осёкся. — Не заставлял отвечать на занятиях. Селена опустила голову. — Извините?.. Она не знала, что ещё на это сказать. Быть может, ему этого хватило, а? Калахан скрипнул зубами и резко поднялся на ноги, плавно, будто лев в саванне, огибая стол и подходя к ней ближе. Селена шарахнулась бы в сторону, не успей он раньше, чем она смогла что-то понять. Невидимые кроличьи уши сложились за спиной. — Знаете, мисс Томсон… — на губах его неожиданно расцвела снисходительная улыбка. А голос-то какой… чарующий. — Вам бы судебные зарисовки делать. Я вот выхожу у вас весьма неплохо. — Вы хорошо получаетесь, — просипела она и скосила глаза на блокнот. Калахан фыркнул. — С таким-то количеством рисунков. Уже набили руку. Да, Селена? Мурашки побежали по спине. Селена не смогла сдержать дрожь в теле и, дёрнувшись, всё же отошла на шаг в сторону. Ну его, этого Калахана. Нужно было изначально никуда с ним не ходить. Он ведь не кретин, сам всё понимал и мог бы уже оставить её в покое. Подумаешь, попалась странная дурочка. Наверняка ведь не впервой за столько лет преподавания. — Чего вы от меня хотите, профессор? Он, усмехнувшись, покачал головой и цокнул языком. А потом взял её за подбородок, требуя поднять голову — и Селена забыла, как вдохнуть. И выдохнуть тоже, когда его шершавые пальцы коснулись её нижней губы. — Пойдёте ко мне на стажировку?