балкон

За стеклом грохочет музыка, и Нинлер утомленно опирается на мраморные перила балкона, игнорируя громкие разговоры и смех где-то за спиной. Собраться всем вместе, устроить вечеринку, расслабиться — определенно, неплохая идея, и он даже не спорит, но это слишком тяжело для него. Эмоциональные ресурсы Нинлера крайне ограничены и истощаются очень быстро, а и без того тихий и хриплый голос еще более неслышим после долгого молчания, и стараться перекричать кого-то или что-то для него просто не имеет смысла. Ему все равно не о чем говорить с людьми. Дверь со скрипом открывается, впуская на секунду ветром неутомимый галдеж, шутки и смех, и закрывается глухо, возвращая ту тихую атмосферу, к которой Нинлер изначально и сбежал. Мерно стучат туфли по плитке, шуршит за спиной усталый вздох, и Нинлер чуть поворачивает голову в сторону Анмициуса, вскидывая в немом вопросе бровь. Уж его-то он здесь точно не ожидал увидеть. — Я не помешал? — Анмициус встает рядом, голос его беззаботен и весел, а в руке – узкий бокал недопитого шампанского, и в ответ на выражение лица собеседника он лишь добродушно посмеивается, опираясь о холодный мрамор спиной. — Я немного утомился. Надеюсь, ты не против, если я составлю тебе ненадолго компанию? Нинлер молча пожимает плечами в неопределенном жесте и отворачивается, устремляя взгляд обратно на окутанный мраком сад. Анмициус никогда не вызывал у него особого раздражения. Он добрый и вежливый парень, может, немного повернутый на порядке, но, честно, не Нинлеру с его одержимостью девятью что-то говорить. Поэтому их редкие пересечения случались всегда без особых происшествий, пару раз лишь вытекая в немного неловкие ситуации. С Анмициусом спокойно. Этого достаточно. Несколько минут между ними висит гробовая тишина, нарушаемая лишь гремящей в здании музыкой и гулом голосов, и Анмициус молча разворачивается, поставив бокал на перила, чтобы присоединиться к любованию садом. Глаза понемногу привыкали к темноте, а потому очертания деревьев и кустов становились все более различимы, и слабо долетающий до земли свет из окон обрамлял листву приятным дымным ореолом. Завораживающе. Вдох полной грудью, неспешный выдох, и Анмициус расплывается в блаженной улыбке, наслаждаясь невообразимым ароматом цветов. Пожалуй, ему следует узнать позже их наименования — все-таки хочется дополнить свой дом чем-то таким же прекрасным. — Пахнет просто восхитительно. Согласен, Нинлер? — ...Я не чувствую, — равнодушно отвечает Нинлер после некоторых раздумий и слышит в ответ лишь утомленный вздох. — Конечно, не чувствуешь. Сними маску хотя бы на минуту и подыши свежим воздухом. Если у тебя какие-то... Ну... Комплексы вдруг, то я и отвернуться могу, знаешь? — Анмициус заметно нервничал, не зная, какие бы слова подобрать, чтоб не звучать нетактично, и предпочел потому просто отвернуться, сложив демонстративно руки на груди. Томительно долгие секунды в ответ не было слышно ни звука, и Анмициус было решил, что успел сказать лишнего, но потом уловил краем уха вдруг еле слышный шорох ткани и тихий, медленный вдох. Внезапное жгучее желание обернуться пришлось подавить неимоверными усилиями. — ...Ты прав, старший. Пахнет действительно восхитительно. Анмициус развернулся к нему всем корпусом быстрее, чем успел хотя бы задуматься об этом — инстинктивно, на внезапно ставший более слышным голос и едва, но различимую улыбку в нем. Нинлер, смотревший до этого в сторону сада, повернулся чуть к Анмициусу на звуки его телодвижений, и теплый свет из высоких окон балкона лишь явственнее подчеркнул каждую черту его лица. Еще секунда, и Анмициус, кажется, задохнется. — ...Ты обещал отвернуться, старший. — А... А-а..! Д-да, из-звини, я что-то как-то... — Анмициус, заикаясь, замахал руками в оправдывающемся жесте, гадая, видно ли в темноте его пунцовое лицо, и лишь продолжил завороженно смотреть за тем, как Нинлер неторопливо натянул маску обратно. Будто часы перевалили за полночь, и карета вдруг превратилась обратно в тыкву. Плохое, бесспорно, сравнение, ведь Нинлер всегда выглядел хорошо. Хорошо, равно как и любой другой ученик или ученица. Но без маски Нинлер почему-то притягивал внимание его больше, чем все эти цветы вместе взятые. Просьба вновь снять маску застряла в горле обжигающим комом. — Анмициус! Тебя преподы потеряли, ты че тут прохлаждаешься?! Дверь балкона вышибается с громким хлопком, и не менее громкий голос Лэйши заставляет обоих вздрогнуть от неожиданности. Опомнившись, Анмициус бормочет какие-то извинения, прощается скомканно с Нинлером и удаляется торопливым шагом, не забывая отчитать Лэйши за его бестактность и грубое поведение. Нинлер смотрит какое-то время в сторону закрывшейся двери, провожает взглядом растворяющиеся за стеклом силуэты, и отворачивается обратно, задерживая свой взгляд на забытом бокале выдохнувшегося шампанского. Пожалуй, позже он попросит у старшего рассказать больше о цветах — о тех, чей аромат витает этой ночью в воздухе, и о любых других. Когда-нибудь, когда рядом, как сейчас, никого не будет, и никто не ворвется оглушающим грохотом в их тихую идиллию, он обязательно попросит.