Правильно

       Джереми с самого начала, как только впервые увидел защитника команды «Воронов» на поле, знал, что с ним что-то не так. Не смотря на то, что виделись они лишь на матчах, Нокс всегда умудрялся подмечать измученность и горькую боль в глазах Жана. И с каждым разом он видел, что эти спрятанные чувства лишь возрастали. Год за годом, матч за матчем. Джереми смотрел лишь на Моро, которому всякий раз делалось всё хуже. Джереми не знал, что именно происходит с Жаном в стенах «Вороньего гнезда», но был уверен, что явно ничего хорошего.        С недавних пор, когда француза перевели в команду «Троянцев», приходилось обращаться к Кевину или Рене, стараясь найти у них ответ на то, что именно происходило с Жаном и как ему помочь.        Остальной команде было несложно догадаться, что мысли Джереми стали далеки от тренировок и предстоящих матчей или праздников. Он был тем, кто должен не только постараться обеспечить Жану комфорт в этом месте, но также хотя бы частично искоренить повадки «Воронов». Поначалу это казалось невозможным, но спустя малое количество времени Нокс всё же начал постепенно вести такого хрупкого мальчишку, коим ему казался Жан, за собой в пучину свободы и взаимопомощи. «Сложно, но вполне возможно» — заключил когда-то калифорниец, мельком наблюдая за тем, как новобранец, пусть и с трудом, но общается с кем-то из команды. О чём они говорили не было слышно, но сам факт, что спустя почти полгода Моро начал постепенно вливаться в непривычную для него среду, делал разум капитана яснее.        Однако, как бы то ни было странно, большую часть времени брюнет проводил именно с Джереми. Как когда-то сказал Кевин, «Можно вытащить ворона из гнезда, но гнездо из ворона — нет». Поначалу Нокс не понимал, о чём же говорил ему товарищ, а со временем начало доходить. Жан никогда не ходит один, что тогда, что сейчас находится подле капитана. Да и неразговорчивость, отстранённость и явно желанная скрытность давали о себе знать. Моро полностью погряз в тех правилах, которые окружали его на протяжении более десятка лет. И это не нравилось никому.        Блондин был готов сделать всё, лишь бы вытащить несчастного приятеля из терзаний, в которых он тонул по сей день. Но Моро не хотел подпускать кого-то к своему прошлому и проблемам. Даже на новость о том, что он должен посещать психолога воспринял не самым лучшим образом. Нет, он не начал кричать или разбрасывать вещи, показывая свой протест. Он просто словно бы съёжился. Джереми это было отчётливо видно, ведь сообщал такую, с виду обыденную, новость именно он. Лично, наедине. И как бы Нокс ни старался придерживаться своей тактики «Наблюдай, помогай, но не наседай с расспросами», у него более не получалось просто смотреть и ждать непойми чего. В тот вечер он впервые заговорил о том, что беспокоится о состоянии француза.        Выдохнул, присел на чужую кровать, но не слишком близко, стараясь не слишком нарушать границы. Но даже так, он не мог не заметить, что Моро стало дурно. Словно бы он боялся, а оно и логично. Этот факт раздражал Джереми сильнее всего, но он винил в этом не Жана, а тех, из-за кого он так себя вёл. Рико и Тецудзи Морияма. Даже без объяснений Кевина становилось понятно, что именно эти два ублюдка стали главной причиной такого поведения Моро, а остальные вороны — лишь второстепенные организаторы этого ужаса.        Нокс, что секундой ранее собирался положить руку на чужое плечо, остановил руку в воздухе, неподалёку от чужого тела, словно бы спрашивая разрешения. Хотя нет, не словно бы. Он действительно хотел слышать чужое согласие, которое не было бы вызвано волнами страха. Вместо внятного ответа он получил лишь чужой беглый взгляд и лёгкий, словно бы неуверенный, кивок.        Осторожно, будто Моро был уличным котом, который убежит, стоит лишь дотронуться, Джереми касается чёрной ткани чужой футболки. Он совершенно теряет слова, коие собирался произносить несколько мгновений ранее, но быстро приходит в себя, понимая, что если этот разговор не состоится сейчас, то его не будет уже никогда. А первый шаг сделан: касание, на которое он получил разрешение. — Жан, послушай. — мягко начал блондин, стараясь заглянуть в чужие глаза. — Тебе это нужно, ты ведь и сам знаешь. Ты не обязан посещать все сеансы с психологом, но хотя бы раз в месяц… Пойми, тебе нужно выговориться, чтобы отпустить прошлое. Если этого не сделать, то будет сложнее. — заметив, как странно блеснули чужие серые глаза и поджались губы, Джереми мысленно даёт себе подзатыльник.        Нокс хотел было продолжить свою тираду, как от француза доносятся тихие фразы, точно шёпот. — Говоришь так, словно это настолько просто. А это нихрена не просто, Джереми, поверь. Ты не знаешь, что там происходило, и лучше никому не знать вообще. Но ты отчаянно продолжаешь копаться в этой истории, словно что-то получишь взамен. Чего ты добиваешься? У тебя и раньше была сплочённая команда, хорошие друзья. Но ты даже сейчас не пытаешься оставить меня в покое. Зачем тебе всё это? — и по голосу было ясно, что Жан правда не понимал. Он не привык к тому, что кто-то беспокоится о нём, кроме Рене. Поведение Нокса было для него внове, это понял бы даже тот, кто просто наблюдает со стороны.        А Джереми просто знал, что должен помочь. Ему не говорили этого, не просили. Он сам решил, потому что сам несколько лет подряд видел и видит даже сейчас, насколько Моро сложно и плохо. Но он не может сказать это в лицо. Не сейчас, не в тот момент, когда француз не готов верить и единому слову о том, что он кому-то нужен не как инструмент или простой игрок. — Затем, что ты мне важен. — и вот, он это сказал, а мысленно уже в который раз даёт самому себе подзатыльник за такие бредовые слова. — Слушай, я ещё в первый матч, когда мы с тобой ещё играли на разных сторонах, заметил, что тебе плохо. И с каждым годом это становилось видно всё сильнее. Но тогда я не мог помочь, а сейчас ты тут, рядом, и мы с ребятами поможем тебе вернуться к нормальной жизни.        И никто бы не поверил, что Джереми был готов умереть от того, с какими эмоциями в глазах на него посмотрел Моро. Этот пугливый, уже менее безэмоциональный, но всё ещё неверящий взгляд в слегка округлившихся от удивления глазах. Нокс понимал, что ему не сильно уж и доверяют в этом вопросе, но те крохи доверия, которыми были наполнены серебряные очи, так и говорили, что он уже не пустое место в вопросе их взаимоотношений. И это было лучше любых слов.

* * *

       Джереми действительно старался, делал всё, чтобы Жану стало комфортнее в таком обществе, как «Троянцы». Он знал, что Моро не может спокойно общаться с другими членами команды или поддерживать случайные беседы. Но оттого становился удивительным и особенным факт того, что именно с Ноксом он говорил без особых проблем. Быть может, сказалась гиперопека со стороны Джереми, а может тот факт, что они были соседями по комнате. Можно было придумать тысячи ответов на этот вопрос, но все они отмелись в тот вечер, когда Жан сам предложил блондину побродить по улице после отбоя.        Той ночью они оба не могли уснуть, думая каждый о своём. Периодически говорили о том, что им казалось интересным. Правда, говорил в основном Джереми, а Моро лишь отвечал или дополнял. Но когда в темноте, после пары секунд тишины, раздалось «Может прогуляемся?», калифорниец был готов поклясться, что этого он ожидал меньше всего. И он знал, что нахождение на улице, несмотря на то, что он уже почти год не был в «Вороньем гнезде», давалось Жану труднее всего, а значит это не могло ждать до утра. Значит было важно сделать так, как он хочет. И Нокс без задней мысли согласился.        Уже снаружи, проходя мимо лесопарка, они просто молчали, не думая ни о чём. Но Джереми знал, что Жан просто собирается с мыслями. Года хватило, чтобы изучить поведение соседа по комнате. Парни свернули к мосту, построенному над рекой. Сейчас она была весьма спокойной, излучая лишь спокойное журчание. Моро остановился у перила, серебряными глазами, что так прекрасно блестели в свете луны, смотря на водную гладь. Француз заговорил лишь тогда, когда Нокс подошёл к нему и положил руки на железную балку. — Джереми, пожалуйста, выслушай. Это важно, правда. — неуверенно и тихо начал брюнет, выжидающе взглянув на товарища. Лишь когда от названного последовал кивок, Жан вновь опустил взгляд на реку. — Не знаю, поймёшь ли правильно… Джереми, ты — первый человек здесь, который принял мои границы сразу, но продолжил пытаться всё менять. Ты помогаешь мне каждый день, даже не услышав того, что именно нужно. Знаю, вы все тут добрые, но ты… Ты словно солнце. Но только смотреть на тебя приятно. Не знаю, правильно ли формулирую, но… Думаю, ты мне нравишься, Джереми. Не как друг или напарник. В другом, романтическом плане… Я люблю тебя.— его голос чуть дрогнул, оно и понятно. Глаза забегали, в поисках чего-то, что успокоило бы мысли. Моро очень трудно давались все эти слова, он даже не мог с точностью говорить, что уверен в своих чувствах! У него не было возможности разобраться с тем, что он чувствовал вообще за свою жизнь.        А Нокс лишь растеряно взглянул на него, совершенно не зная, стоит ли говорить что-либо. Он понимал, что своим молчанием сделает только хуже, заставит Жана мучиться от всеразличных мыслей о том, что всё это было зря. Хрупкий мост доверия, что они постепенно строили даже сейчас, мог разрушить от простого молчания, ну не смешно ли? Джереми это смешным не казалось. Он не был уверен в своих чувствах, пусть и знал, что из всех, кто его окружает, всегда выделял и будет выделять именно Жана. В сравнении с признаниями от других учеников USC, вызывающих лишь неловкость и желание ответить честно, при этом не обидев никого, слова Моро несли за собой отнюдь не такую реакцию. Становилось не неловко, а комфортно, легко. И, опираясь на собственные чувства, Джереми уже с некой уверенностью был готов к ответу. Честному, который не сломает никого.        Нокс делает шаг ближе, встаёт на носочки и легко касается своими губами чужой щеки. Это первый раз, когда он нарушает чужое личное пространство без спроса, и ему неловко от осознания этого, но пути назад уже нет. — Я тебя тоже люблю, Жан. — отстраняясь, говорит блондин, заглядывая в чужие серебряные глаза, что от некого шока лишь округлились. Казалось, что время сейчас замерло, позволяя парням размышлять обо всём, что только что случилось.        Когда проходит уже третья минута их безмолвия, Джереми начинает беспокоиться, что сделал что-то не так, что поступил необдуманно, тем самым сломав мысли Моро. Но все подобные игры разума отлетают куда-то в стратосферу, когда чужая ладонь накрывает его собственную. А Жан лишь произносит тихое «Спасибо», вгоняя Нокса в некий ступор на пару секунд. Но совсем скоро он приходит в норму, лишь с лёгкой нежной улыбкой глядя на их переплетённые пальцы. Теперь Джереми был уверен, что делал всё правильно. И продолжит в том же духе, разве что с новыми пунктами в правилах…