Юни, я ничего не понимаю!

Когда что-то идет не по планам зачастую мы теряемся, становимся рассеянными, забывчивыми, ведь: вот же, должно было быть это, но ты спешишь уже по совсем другим делам судорожно ища в тумбочке ключи от двери, а потом вспоминаешь, что открывал замок после похода в супермаркет и оставил их висящим милым плюшевым брелком. Точно! ходил же в магазин, а пончики за которыми пошел так и не были куплены в отличии от третьей пачки шоколадного печенья, которая так же как и две предыдущие закинуты в шкафчик и забыты — тошнит от них жутко. Куплены и новые баночки для сортировки круп, но опять же не пончики, — их все так же сильно хочеться. Времени только нет больше, ни на пончики ни на остывающий на плите обед от которого тоже мутит, — почему? — неизвестно. Любимые сырники оказываются не такими и любимыми, а вот контейнер с кисло сладким кимчи от которого язык жгло, пустой лежит в раковине: вкусно безумно, почему раньше не ел? У вас не так? — Тогда может планы были не такими и важными? — у Юнги именно так и это заставляет раздражению начинающему кипеть внутри, выливаться за края. Омега психует и слезы злые сдерживает сердито нажимая на кнопку чтобы двери разъехались и выпустили из лифта — ключи с плюшевым брелком снова остались в замочной скважине, пришлось возвращаться. Хорошо, что машину забрали на плановую проверку и не нужно нервничать срываясь на ругательства в сторону не умеющих водить кретинов, что подрезают на поворотах. Наушники спасают от окриков таксиста на тех же кретинов, но Юнги слышит лишь особо эмоциональные отрывки чужой злости, устало выдыхает разглядывая свои руки: колечко на безымянном, на указательном — пластырь с покемоном: порезался витая в облаках и думая совсем не о редисе по которому нож неудачно проехался задевая кожу. Чонгук будет ворчать. Ну а вина Юнги в чем? В том, что планы почему-то свернули с правильной дорожки виноват как раз таки Чонгук! К моменту как машина, характерного для этой компании такси, желтого цвета подъехала к нужному зданию, агрессия спала оставив после себя лишь глухое раздражение и обиду. На себя. И на пончики, да — пончики во всем виноваты! Или все же забывший их Юнги? — Злиться уже на себя не хотелось от слова совсем. Он лучше на Чонгука позлиться. Заслужил… На входе ему улыбчиво поклонились, отвечать на приветливость угрюмым лицом не хотелось. Юнги улыбается смущенно — все еще не привык к такому вниманию, быстро оказывается у лифта и заскакивает в него, успевает протиснуться между почти закрывающихся створок. Снова тянет уголки губ и мягко головой кивает здороваясь с работниками. Чонгук его уже представил, но Юнги не так часто тут и был хотя не раз посещая мужа на рабочем месте замечал на себе заинтересованные взгляды. Нет, его не ненавидели, наоборот — уважали. В дни когда этот маленький омега появлялся в поле зрения босса можно было выдохнуть с облегчением и на обеденном перерыве выпить айс-американо за пределами офиса не боясь немного задержаться. Никто не злоупотреблял данной так редко возможностью: быть уволенным из столь солидной компании все равно, что забить гвоздь в крышку собственного гроба — никто не возьмет после такого на должность, разве что посуду мыть и то! подумают несколько раз. Благодарности это не уменьшало. Юнги облегченно выдохнул оставшись в замкнутом пространстве один. Уставал от социума и раньше, но сейчас побыв немного среди людей чувствовал себя так разбито, а еще испуг этот от которого руки непослушно подрагивают, и тошнота к горлу подкатывает. Чего испугался то? Юнги удивленно вскинул бровки замечая переполошенного Чонгука глазами полными тревоги на нем застывшими. — А ты тут чего? — омега дает лифту уехать делая шаг вперед, тот за ним закрываеться и с гудением уезжает на первые этажи. Делает еще шаг и улыбается мягко обвивая чужую шею руками. Тянеться, утыкается носом в судорожно бьющуюся венку на любимой шее и успокаиваеться мгновенно: словно дозу успокоительного получил. — Мне передали, что ты в компании, а потом ты испугался чего-то. Тебя никто не обидел? — Чонгук с беспокойством его осматривает и кивает каким-то своим мыслям притягивая к себе. Целует мягко в лоб и в кабинет ведет мимо секретаря слушая негромкий голос Юнги. Работник скрывает улыбку за монитором и напоминает о встрече повышая голос, успевает до того как дверь кабинета начальства громко захлопнулась. — Отпусти уже! — Юнги недовольно хмуриться и хлопнув мужа по руке, нагло скользнувшей под тонкую блузку, отходит от него, обходит стол, с удовлетворенным вздохом плюхается на чужое кресло и, приняв грозный вид сверлил Чона взглядом. Альфа моментально прокручивает в голове день с момента как открыл утром глаза, вспоминает дату ища в памяти то, что могло вызвать гнев Юнги. Тот никогда не злился на ровном месте, даже конфликты в которых его вины не было старался загладить, поговорить — он плохо переносил ссоры с альфой, что был его истинным, Чонгук — тоже. Как он помнит, сегодня самая обычная среда августа, день рождение брата Юнги через неделю, а следом и у Чонгука. Утром омега ластился как котенок провожая на работу, даже на парковку спустился и до машины провел должно не желая отпускать и выпрашивая поцелуи. — Бусинка, кто тебя обидел? — ласково интересуется альфа и оказывается у стола желая дотронуться, но его останавливают вытянутой рукой и еще более грозно сдвинутыми бровями. В карих глазах закипает ярость. Секунда, две и она выплескивается на резко потерявшего весь свой задор Чонгука — его действительно забавляла эта ситуация, но лишь до слов мужа яростно толкнувшего пальцем в его грудь. — Ты! Ты меня обидел, Чон Чонгук! — Юнги подскакивает и словно фурия налетает продолжая сыпать обвинениями, — Ничего не будет?! До течки неделя, да?! Из-за твоей хотелки все мои планы рухнули! Что мне сказать председателю галереи “ Ой, простите, выставки не будет потому что коллекцию я не допишу»? А встреча в Сан-Франциско? Я о ней три месяца договаривался! Видеть тебя не хочу! Юнги уже конкретно несло, голос дрожал как и весь он, а по щекам бесконтрольно потекли слезы. Омега упал обратно в кресло и горько разрыдался пока Чонгук пытался уловить хоть какую-то логическую связь сказанного. Не получалось.Юнги Размазывает по щекам слезы обиды, всхлипывает и ответы уж точно дать не сможет. — Эй, бусинка, — альфа сделал осторожный шаг к мужу. — Не подходи ко мне-е, — плаксиво запротестовал Юнги. А сам тянется желая очутиться в объятиях родных рук. Чонгук обнимает, поглаживает мягко по спине и шепчет милые глупости которые не слушают продолжая обвинениями сыпать. — Ты во всем виноват… — обессилено ворчит омега. У него голова болеть начинает и вопрос: а почему вообще так плакал? Гормоны в последнее время мешают нормально жить выплескивалась то злостью, то слезами истерическими, то грустью невероятной. А Чонгук пытается снова спрашивая: — Ты договорился с господином Жираром? — получив утвердительный кивок вместо ответа у Чонгука от удивления расширились глаза. — Он серьезно согласился? Мы о том самом Жираре который Жан? — присвистывает пораженно забывая, что хотел еще спросить. Жан Жирар — владелец крупнейших галерей по всему миру и добится с ним встречи, тем более личной, было сродни фантастики. Год назад компания хотела заполучить контракт на постройку филиала, но кажеться представителя отправленного на переговоры презрительно назвали “ невежественным филИстером не знающим что такое проектирование». Когда месяца четыре назад муж уверенно заявил, что хочет взять пару советов и объективной критики о своей еще не законченной коллекции от самого Жана и по его словам: почему это он не может спросить пару советов и взять пару уроков живописи? — звучало так, будто это сосед с третьего этажа. Нужно было принимать за чистую монету слова о том, что его муж добивается всего что хоть раз вскользь упомянул, а если ему в голову взбредет осознанное желание то тут даже загадывать не стоит и ставки если ставить то только в пользу омеги. Кажеться, его друг имел все основания об этом говорить. Скептицизм с которым Чонгук отнесся изначально к этому желанию Юнги, хоть и помогал чем мог, оказался нелепым. — Ты говоришь, что Жан Жирар назначил тебе встречу в сан франциско, так? Юнги сдвинул бровки не понимая о чем говорит альфа и причем тут господин Жирар если из-за безответственности Чонгука все может накрыться медным тазом, еще и сверху постучать. — Как? — Что как, Чонгук?! — Юнги возмущенно прищуривается и носом шмыгает — слезы только закончились, а уже грозятся вылиться снова; он не плакса ведь совсем. — Как ты испортил все? Тебе наглядно показать, как дети делаются?! — Какие дети?.. Связь с миром и пониманием хоть чего-то была потеряна. Только говорили о искусствоведе, при чем тут дети? какие дети? и что он — Чонгук испортил то?! — Да боже, Чонгук, приди уже в себя! — Юнги сверкнул глазами, а после поник опуская подбородок и переводя все свое внимание на пластырь, что отклеился слегка. Хотелось домой. И пончиков, и об этом он и заявил, тихо совсем, но Чон услышал переспрашивая. — Пончиков? — ему кивнули и уточнили: — С глазурью шоколадной и заварным кремом. — Юнги? Первый шок от несвязной речи омеги прошел. Чонгук напрягся замечая наконец насколько подавленное настроение мужа: прошедшие слезы, печальные глаза, и смотрит на этой дурацкий пластырь постоянно, — как вообще порезаться умудрился? Юнги усаживают обратно на кресло и опускаются рядом коленями на пол. обхватывают ладошки руками и целуют поочередно, про порезанный пальчик тоже не забывают мягко прижимаясь к пластырю губами. Поглаживая чужие запястья пальцами альфа заглядывает в глаза, что смотрят с обидой. Чонгук тяжело выдыхает понимая, что на него злится очень и не безосновательно, но руки не выдирают ожидая слов и раскаяния. Еще бы альфа знал в чем каяться. Догатки смешивающиеся в голове заставля.т сердце колотиться, в горле от волнения пересохло. — Давай по-порядку: ты не напишешь свою новую коллекцию? — кивок в согласие, — У тебя встреча с Жан Жираром в Сан-Франциско и ты туда не поедешь? — и снова кивок. — И во все виноват я? — Ну не я же! — возмущенно округлил глазки омега, после чего снова сдвинул бровки о чем то усиленно размышляя. — Моя вина в том, что, — Чонгук растерянно смотрел на тонкие пальцы своего истинного и пытался сформулировать мысль, которая ускользала, — ты беременный, Юни? Юнги поднял на него растерянный взгляд и к полному недоумению своего альфы неопределенно повел плечами, губу закусил и еще больше нахохлился. Что ему ответить, — что так и не проверил, но собственное состояние кричит об этом? Но почему он должен сам это делать если принимали участие оба? Почему бояться должен только он? На вопрос тошнит ли его — молчаливо кивает. Чонгук нервно прочесывает волосы пальцами и сглатывает усиленно думая. — Ты боишься, Юни? — Мг… — Я ведь рядом? — Рядом, Гук, но, — в глазах Юнги столько паники, что приходиться взять себя в руки чтобы не запаниковать вместе с ним. — мы не планировали ведь. Я не готов быть отцом! Я безответственны, думаю только о себе, и… Глаза его снова мокреют. Альфа устало выдыхает и заставляет смотреть на себя, опровергает все сказанное, успокаивая: — Если кто и безответственный так это я, Юни. Ты не хочешь, — от не озвученного вопроса застрявшего в горле сердце болезненно сжалось. Юнги смотрит внимательно, а когда понимает, что альфа хотел сказать глаза его округляются ошарашенно. Он подскакивает с криком: — Ты что?! Он ведь наш, Чонгук! Я не избавлюсь от него даже если ты бросишь меня! Омега горько распавшись опускается прямо на пол. У Чонгука на глазах слезы от прокатившей по их связи боли, и собственного облегчения. Признается сам себе, — испугался, очень. Даже мимолетные мысли о ребенке, о их с любимым омегой ребенке, вызывали волну нежности в душе. Улыбаясь альфа опустился на пол и притянул плачущего мужа к себе, успокаивающе приглаживая растрепанные пряди. Вздохнул тяжело и в макушку поцеловал, отстранился, обхватил ладонями чужое заплаканное лицо, стал вытирать соленые дорожки с щек. Никто не говорил. Слов было не нужно — чувствовать друг-друга они научились очень давно. Юнги пытался успокоиться, Чонгук — давал ему на это время. — Нельзя на полу сидеть, бусинка. Разместившись на диване Чонгук усадил мужа на колени, продолжая поглаживать только уже по спине: на Юнги всегда это действовало, любимый запах отвлекал от собственных угнетающих мыслей. — Я попросил принести тесты. Тут сделаешь или домой поедем? — Я не хочу, — мотает головой Юнги и выдыхает, так тяжело, что хочется обнять и от всего мира спрятать. Устал думать, устал плакать, и не понимать собственных чувств. Ребенок — это не прихоть. Это ответственность, обязанности — это путы на всю жизнь. Только их вина, что поступили так опрометчиво, но Юнги знал, что альфа давно и сильно завидует своему лучшему другу воспитывающему годовалого сына. Не говорил никогда, ведь считал, что только омеге решать будет у них ребенок или нет, готов он или стоит повременить и окончательно настроиться на еще одного человечка в их жизни. Сам Юнги боялся, боиться и будет бояться. Мысли, что не сможет делить Чонгука с еще кем-то назойливо жужжали не давая нормально подумать что хочет именно он. За них все решило стечение обстоятельств. Тут не было вины кого-то одного, но виноваты были оба. Чонгук был беспечным, Юнги — легкомысленно согласился. — Отвези меня домой, Чонгук. — Юнги поднялся продолжая вытирать слезы и приводить себя в порядок: показываться в таком виде перед подчиненными собственного мужа он не собирался. Не хватало еще опозорить и пустить слухи, что гендиректор обижает омег. Соры — это нормально, но нельзя выносить их за пределы стен своего дома…

***

Молчание длилось пятую минуту. На телефон пришло сообщение, но никто не обратил внимание на жужжащий смартфон забытый на столе в кухне. Юнги и Чонгук сидели напротив друг-друга и гипнотизировали пять коробок которые купили в ближайшей к дому аптеке. Альфа не выдержал первым. Нервно дергая ногой и сжимая пальцами свои колени выпалил: — Давай вместе сделаем, а потом кинем в коробку и перемешаем? — Чони, скажи мне одно? — омега был спокоен, словно не он еще полчаса назад рыдал на полу кабинета, а потом блаженно урча уплетал в машине пончики с заварным кремом. — Почему я вышел за тебя, а? Иронично вздернутая бровь и полное недоумение в глаза Юнги: предложение оценено не было. Подумаешь! Чонгук пожал плечами отвечая: — Потому что я красив? — Да, — серьезно кивнул омега, — и богатый, — и потянулся к одной из пачек вздыхая от безысходности. — Умом ты явно не блещешь. — Я просто хотел поддержать, — обиженно насупился альфа откидываясь на спинку кресла. Внимательно следил за чужими движениями. От нервов пересыхало в горле, но он попьет потом, как только Юнги скажет, что был прав, не ошибся приняв желаемое Чонгуком за действительность. — Не получилось… В полной растерянности омега скрылся в уборной оставив мужа наедине со своим волнением и дурацкими предложениями. Чувствуя как сильно напряжена нить их связи Чонгук лихорадочно думал как утешить, поддержать, помочь пережить столь важный и волнительный момент их жизни. Страх, что Юнги не примет малыша раненой птицей бился о грудную клетку причиняя боль. Он примет любой выбор человека которого так сильно любит, но собственные желания заставляют людей быть эгоистами и идти на поводу собственных желаний и амбиций… Юнги появился буквально через пару минут. В полном молчании подошел к столику и выложил три полоски, после чего осторожно сел рядом с альфой замирая струной. Он был напряжен до предела взгляда со стола не отводил, впрочем как и Чонгук, но, — что он должен был там увидеть? — Юни, не молчи… — сдавленно попросил Чонгук и осторожно обхватил чужую ладошку мягко сжимая. Юнги прошептал, что нужно подождать, а через пару минут напрягся всем телом. По его щекам снова текли слезы, а растерянность альфы дошла до предела. Он схватит проклятые полоски в которых не смыслил ничего и уставился в попытках увидеть что-то. — Юнги… — простонал желая уже услышать, что именно нужно увидеть и понять почему именно муж плачет? — Чони-и, — омега жалобно завыл заваливаясь в объятиях любимого мужа и громко разрыдался. Это были слезы не горечи, Чонгук чувствовал чужое облегчение пронесшееся в душе успокоившее поднимающийся ураган: неужели Юнги все выдумал и теперь выдохнул поняв, что зря переживал? Но вот Чонгуку было не до облегчения. Так и не услышав окончательный вердикт он волновался как ребенок не желая чтобы отбирали долгожданное счастье. — Ребенка нет? — У Чонгука — серьезного не щадящего никого руководителя огромной компании дрожали от напряжения руки. — Юни, прошу, не томи… Я не понимаю ничего, что это значит? А Юнги рассмеялся. Вот так просто, сквозь слезы, и громкие всхлипывания, ярко улыбался размазывая по щекам соленые дорожки. Охватив пребывающего в полном замешательстве и раздаре собственных чувств мужа за щеки, крепко поцеловал в губы. И лишь отстранившись ласково и так нежно заглянул в глаза говоря то, что не терпелось услышать Чонгуку: — У нас будет ребенок, Чонгук-а. И в это мгновение мир Чонгука рухнул осыпаясь множеством сверкающих, дарящих тепло осколков, жизни, что была до. С этого мгновение у них начинается новая история, построенная из мгновений трех связанных между собой душ.