Родной язык Курильщика

      - Курильщик, солнце мое, скажи почему ты все время молчишь? – бестактно спросил однажды Шакал. В этот момент вся 4 группа сидела в комнате. Каждый занимался своими делами, но как только прозвучал этот вопрос, все невольно отвлеклись. – Ну так что? Почему?       - Мммм….- только и смог выдавить Курильщик.       - Даже от Мака больше слов. – прошептал себе под нос Сфинкс, но сидящие на общей кровати его услышали. От этих слов Табаки поморщился, Лорд отвернулся, а Лэри встал и тихонечко попытался отойти к окну, где сидел Горбач с Наннетой.       - Ну так что, дорогуша, ты расскажешь? – не унимался Шакал       Курильщик молчал еще пару минут. Все смирились услышать от него хоть что-то и поэтому каждый вернулся к своим делам. Но вдруг комнату огласила тихая просьба. Все обернулись на Курильщика.       - Ма… Македонский… - произнес он опять. Тот сделал к нему шаг. И тут все увидели, что шатен что-то чертит в воздухе.       - Вот более-менее чистый лист бумаги и карандаш. Надеюсь столько тебе хватит. – как ни в чем не бывало произнес Мак, даже не поднимая глаз от пола. Все удивились, как эти двое поняли друг друга без слов.       - А теперь ты объяснишь нам, так ведь, наш маленький Курильщик? – с новой волной любопытства произнес Табаки       - Я… Пастораюзь… - неуверенно произнес он. Все были в шоке от его речи. Будто он говорил не на своем языке или будто очень плохо его зная.       - Ex quo fui parvulus, ego sum parum pueri alieni. Id quod mater mea dixit, sed sponte scivi me fatum esse in bono modo. Donec numquam veni, quod saepe aegrotavi. Cum tempus esset ad ludum ire, timui, quod amicos facere nesciebam, quod rarissime etiam foras exivi. Sed si in platea essem, non nisi meis complexus parentibus. timui ne extra metrum ab illis moveretur. Preterea, mater mea noluit dimittere me. Sed tota familia nostra intellexit multo melius fore nos omnes, praesertim me, iuvenem sociopath. Post primum scholae diem valde commotus veni. Dictum est mihi quod linguam meam alienam loqui, cum solum Latine loqui debuerim. Hoc quid esset, non intelleximus.Quocirca eiectio in genere factus sum. Nemo cum puero pendere voluit qui linguam patriam nesciebat in qua habitabat. Deinde, una aestate, postquam ex alta schola lectus sum, mundum circumivimus. Volebamus intelligere quid mali mecum et parentes meos, quia locuti sunt pura lingua Anglica et aliqua alia, tametsi asserebant se solum primum ab infantia didicisse. Multi non intellexerunt nos, sed dixerunt, quam mirabile, quod locuti sumus lingua nostra, et salvavimus ab interitu. Et tunc quadam die bona mater mea et ambulabam in una villa, ubi paulisper cessavimus requiescere. Transgressus viam, coepi ludere et paucis gradibus a matre mea cucurri. Eo tempore paulo melius cum hominibus agere coepi et post tergum matris meae non amplius abscondi. Illa statim ad me festinavit. Cucurrit et me impulit. Subito post dolorem acrem sensi. Ultimum quod ante exitum videbam erat corpus matris meae in media via immobile et ingens cucullum currus aliquot decem centimeters a me. Evigilans in clara camera. Putabam me primum periisse, sed pater meus iuxta me sedebat. Statim animadverti tristibus cogitationibus torqueri. Re cognita, facile cognovi affectus hominum, praeterea patrem meum sicut librum apertum semper legi. Post aliquot dies dixerunt mihi matrem meam autocineto percussam esse. Medici conati sunt, sed eam servare non potuerunt. Ego ipse supervivi mirabiliter, sed pedes perdidi. Accuratius ea habebam, sed eas movere non potui. Evenit, paralysin inferiorem corpus habeo. Non possum sentire quicquam infra me tailbone. Totos fere dies domi consumere coepi, modo interdum extra in ambulando exiens. Sed mox res, pater me emittere desiit. Dicens aliquid mihi evenire. A duobus annis post me huc misit. Ad Domum. Parum factum est problematicum ei ut filium suum infirmum sustentaret et curaret. Postquam matrem sepelivimus, pollicitus sum me nunquam cum aliquo adhuc loqui. Nolo nocere amplius. Post omnes, propter me et sermonem meum, mortuus est mater mea. Fons omnium rerum nostrarum factus sum. Sed si essem mutus, omnia bene essent, mater viveret...* - Курильщик выпалил это все на одном дыхании. При последних фразах слезы сами стали наворачиваться у него на глазах, что под конец своей тирады он не мог их сдержать. При этом он не отследил как изрисовал весь лист бумаги, до сих пор продолжая нервно чертить небольшие линии. Теперь на него смотрела молодая женщина с весёлыми глазами. Было видны очевидные сходства со внешностью Курильщика. Те из стаи, кто увидел этот маленький набросок первым, сразу поняли, что это и была мать Кури.       (Перевод всего того что Курильщик только что сказал - * С самого детства я был немного странным ребенком. Так говорила моя мама, но я инстинктивно понимал, что странный в хорошем плане. Я никогда не ходил в детский садик, так как часто заболевал. А когда настало время идти в школу, я боялся, так как не умел заводить друзей из-за того, что даже на улицу очень редко выходил. Но если и был на улице, то только с родителями в обнимку. Я боялся отойти от них даже на лишний метр. В добавок, моя мама не хотела меня отпускать. Но вся наша семья понимала, что так будет намного лучше всем нам, особенно мне, малолетнему социопату. После первого дня в школе я пришел очень расстроенный. Мне сказали, что я говорю на своем иностранном языке, в то время как надо было говорить только на английском. Мы не понимали, что это значит. Из-за этого я стал изгоем в классе. Никто не хотел водиться с мальчиком, не знающего языка страны, в которой живёт. Потом, одним летом, когда Я окончил среднюю школу, мы отправились путешествовать по миру. Мы хотели понять, что не так со мной и моими родителями, ведь они говорили на чистом английском и ещё каком-то языке, хотя утверждали, что учили только первый с самого детства. Многие нас не понимали, но говорили, как прекрасно, что мы говорим на своем родном языке, сохраняем его от разрушения. И вот в один прекрасный день мы с мамой гуляли в одном из городков, где остановились на небольшой отдых. Переходя дорогу, я заигрался и отбежал от мамы на несколько шагов. К тому времени я немного лучше стал вести себя с людьми и уже не прятался за спиной мамы. Она сразу поспешила ко мне. Подбежав, она толкнула меня. Через мгновение я почувствовал резкую боль. Последнее, что я увидел перед тем как отключиться было мамино неподвижное тело посреди дороги и огромный капот машины в нескольких десятках сантиметров от меня. Я очнулся в светлой комнате. Сначала я подумал, что умер, но рядом со мной сидел отец. Я сразу заметил, что его терзают горестные мысли. К этому времени я научился с лёгкостью распознавать эмоции людей, в добавок отца я всегда читал , как раскрытую книгу. Через какое-то мне рассказали, что мою маму сбила машина. Врачи пытались, но ее не удалось спасти. Я и сам чудом остался жив, но я лишился своих ног. Точнее они у меня остались, но я ими не мог двигать. Как оказалось,у меня паралич нижней части тела. Я не чувствую ничего, что ниже копчика. Я стал почти все дни напролет проводить дома, только изредка выезжая на улицу на своей коляски. Но скоро после инцидента отец перестал выпускать меня. Утверждая, что со мной может что-нибудь случиться. Спустя пару лет он отправил меня сюда. В Дом. Ему стало немного проблематично содержать и ухаживать за сыном инвалидом. После того, как мы похоронили маму, я пообещал, что больше не буду ни с кем разговаривать. Не хочу больше навредить людям. Ведь именно из-за меня и моей странной речи мама и погибла. Я стал источником всех наших проблем. Но если бы я был немым, все было бы прекрасно, мама бы была жива...)       Вдруг он резко поднял глаза и его охватила паника. Все смотрели на него. Их взгляды выражали только шок, а у некоторых даже страх. Первым в себя пришел Чёрный.       - Курь, ты понимаешь, что я сейчас говорю? – по слогам произнес он. В ответ получил лишь взгляд, который ясно говорил: «Я что, по-твоему идиот? Конечно же я тебя понимаю. Я не с Луны свалился и не вчера родился». – Ок, дальше. Ты родился в этой стране?       Курильщик отрицательно покачал головой.       - А где ты родился? Где тебя научили говорить? Где вырос? – продолжал свой допрос Чёрный       Курильщик в растерянности начал вертеть головой, будто ища что-то. Вдруг он повернулся к окну возле которого замер Горбач.       - Горбач…. Отлос… Мажна… - спросил неуверенно он       - Конечно, сейчас схожу к Джину. В первой всегда были карты. – и юноша исчез за цветастой дверью. Он появился только минут через десять. За это все успели перенервничать. – Вот, покажи свою страну.       Курильщик ткнул пальцем в Америку.       - Лос-Анджелес… - произнес он.       - Здесь ты родился, так. - Черный получил одобрительный кивок. - А где рос?       - Ливверпул… - выдавил шатен.       - Так, что мы имеем из этого. Он американец, выросший в Англии. Но… Это самое большое НО. Он говорит на… латыни. – подытожил Чёрный       - Хочешь сказать он говорит на «мертвом» языке? – переспросил Лорд, поперхнувшись воздухом.       - Да…. Вот дела… - вслух озвучил общие мысли Табаки – Вот это у нас чудо живет. Слышишь, Курильщик, ты настоящее чудо природы. Но к сожалению, мы не понимаем тебя. Давай теперь тоже самое только на человеческом языке.       - *** (Минуты 2 благого мата, всех известных этому миру ругательств и оскорблений. Все это Курильщик говорил на латыни, при этом заливаясь краской)       - Эй, детка, потише. Успокойся. Не забывай дышать. Слышишь? Вот и умница. – ласково произнес Шакал, поглаживая парня по спине.       - Курильщик… Я не думаю, что стоит так выражаться. Так не очень прилично. – шепотом произнес Македонский, который почти все это время молчал.       - Если быть точным, то так вообще не прилично выражаться. Это верх бескультурья. Ты ругаешься как пьяный сапожник. Это неприемлемо для воспитанного молодого человека. – послышался голос из коридора. В проходе стоял Черный Ральф, облокотившись плечом об дверной косяк.       - Так Эрик, завтра после завтрака сразу в мой кабинет. – произнес Р1 и не дожидаясь приглашения сел на общую кровать. Табаки если успел отскочить чтоб его не задавили.       - Quam ita, Radulfus? Quid feci iniuriam? (Как так, Ральф? Что я сделал не так?) – произнес Курильщик. Хоть никто и не понимал его речи, зато его жестикуляция говорила сама за себя. Можно было с лёгкостью понять, что он недоволен, немного напуган и… удивлен.       - Я проведу с тобой беседу о том, как ты должен говорить. Ты меня понял? Чтоб сразу после завтрака был у меня. – Ральф окинул всех пренебрежительным взглядом и вышел. Все в недоумении смотрели за этой странной картиной. Никто так и не смог понять, зачем Ральф приходил. Только дверь за воспитателем закрылась, Курильщик стал тихо причитать и ругаться на воспитателя. На удивление всех, рядом с ним сел Македонский и стал поглаживать парня по голове. В этот момент все услышали, что Мак говорит с Курильщиком на его языке.       - «Не злись Курильщик. Все будет хорошо. Ну поговорит с тобой Р1 и отпустит.» - говорил шепотом ангел       - «Ты уверен? Он же может сделать со мной все что угодно? От обычного выговора до избиения. Я не хочу к нему завтра идти.» - протестовал художник       - «Не будь маленьким ребенком. Мы проводим тебя до его кабинета и будем тебя ждать. Если он начнет тебя бить, ты сразу зови нас. Курильщик, все хорошо. Почему ты плачешь?» - удивился Мак. Все увидели, что во время их диалога глаза Курильщика загорелись, а потом в них появились слезы.       Вдруг юноша обнял ангела и по-английски произнес:       - Спасибо ребята. Вы самые лучшие. ***       На следующий день, Македонский сдержал свое слово и отправился вместе с Курильщиком к кабинету воспитателя. Это жест доброй воли поддержали многие из стали, даже Лорд, который хоть и показывал всем своим видом, что ему все равно на происходящее, но молодой художник сразу заметил, что за этой напускной отстранённостью скрывается маленькая капля тревоги. В кабинете Р 1 Курильщику устроили длительную промывку мозгов о том, как он должен и не должен выражаться. После всего этого стая стала к нему лучше относиться. С того дня каждый день после обеда и до глубокой ночи юношу можно было увидеть на кровати Чёрного с учебником по английскому языку для детей. Блондин учил шатена говорить по-английски так чтобы можно было с лёгкостью его понимать, в то время как тот учил всю стаю основам латинского языка. Теперь у них было чем заняться в скучные зимние вечера.