Пропал человек

– Если струсил, то так и скажи. Я сам все сделаю. Удивительно, но лучше всяких уговоров на Дазая действовали попытки взять на слабо. Может, хрупкое подростковое эго не желало, чтобы его обладатель считался трусом. Может, в голове Осаму победило желание повеселиться. Да черт его знает. Вот только на предложенное Чуей безумство Дазай соглашается, хотя минуту назад говорил что-то про больную голову, урчащий живот и сильную тягу домой («новые брюки жутко неудобные, скорей бы стянуть их»). Все-таки необходимо показать рыжему, кто здесь профессионал в деле хулиганства, а кто – просто подпевала. Когда они в последний раз (вчера) портили жизнь всем вокруг, какая-то женщина в деловом костюме грозилась вызвать полицию. Пришлось спасаться бегством. Но ведь Дазай не собирался кидаться дамочке под колеса. Хотел просто припугнуть, как обычно бывало, а вчера просто споткнулся о камень на дороге, и вышло недоразумение – об этом они с Чуей перекрикивались, пока бежали сквозь толпу людей. Эти оправдания нужно было предоставить женщине, кричащей им в след, но тогда все действительно могло дойти до полиции. Да и над чем в результате смеяться? Над собой? Так хотя бы остались в плюсах. И каждое их хулиганство заканчивалось чем-то похожим. Но в этом была вся соль: нужно, чтобы случайная жертва вспыхнула, разнервничалась или начала лить слезы. Скучно, когда люди отвечают безразличием. Гораздо веселее убегать, заливаясь смехом. Ох, а если кого-то поймают и потащат разбираться...Это, наверное, у Дазая было самым любимым. Вот и сейчас все делалось исключительно ради реакции жертвы и ощущения, что ты напакостил кому-то. Они, казалось бы, перепробовали уже все: бросали стеклянные бутылки на дороги, мучили прохожих расспросами о всякой ерунде, стучались к людям в дома и убегали, бросались под машины, подшучивали над детьми и на этом список не заканчивался. Свежие идеи не посещали никого уже около года. Они просто из раза в раз проворачивали старые схемы на новых людях. Иногда скучно, но для пары смешков всегда хватало. Поэтому когда Чуя предложил позвонить по номеру с объявления, Дазай сначала мысленно обрадовался и уже попрощался с желанием быстрее добраться до дома. Но мысль о том, что автором этой идеи стал Накахара, а не он сам, приостановила ликование в ожидании грядущего проступка и стала причиной отказа. Статус короля безумных идей Осаму никому уступать не хотел. Но Чуя умел убеждать. Можно подумать, что звонок по номеру с объявления – очевидная идея, не додуматься до которой просто невозможно. И это действительно так. По объявлениям они, конечно, уже звонили, но в этот раз оно было особенным. Объявление о пропаже человека Такие временами можно было заметить на столбах и рекламных досках. Люди вечно кого-то теряли, искали, просили позвонить. Дазай всегда с равнодушием изучал чужие фотографии, чтобы уже через минуту забыть, кто на них изображен. Возможно, Осаму встречал на улице кого-то из пропавших и мог сообщить, но вот незадача: ему было слишком все равно, да и он не помнил ничегошеньки с этих объявлений. Похожий листок висел на городской доске объявлений. Он выглядел так, будто появился там совсем недавно: час или полчаса назад. К тому же обычно на подобных штуках пропавшими оказывались взрослые люди. На данном же объявлении искали ребенка. Это его и выделяло. Чуя первым увидел листок и кинулся читать. Потом предложил позвонить и сделать вид, будто они знают, где находится пропавший. Сыграть в похитителей или в случайных свидетелей – неважно. Главное послушать чужой ответ и посмеяться. Дазай с видом героя соглашается сделать звонок и тащит Накахару поближе к объявлению. С фотографии пустым взглядом смотрит девочка лет 13-14. Выглядит хмуро и безразлично, как обычно выглядят дети на фото, сделанных их родителями насильно. Волосы собраны в два хвоста, а на голове заметен тоненький ободок. Губы сложены тонкой полоской. Фото по грудь – видно красное кимоно (это Дазая удивляет: кто сейчас носит кимоно в непраздничные дни?). Текст на листе крупными буквами просит о помощи, сообщает все детали: «ПРОПАЛ РЕБЕНОК! Изуми Кёка. Днем 15 июля ушла к подругам и не вернулась. Приметы: рост 148 см, темно-синие волосы, небесно-голубые глаза. Была одета: красное кимоно с рисунком и желтой лентой, длинные белые носки и сандалии. Просьба ко всем, кто обладает какой-либо информацией о пропавшей звонить по телефону...» – Кёка, значит, – Осаму щурится и переводит взгляд на фотографию. – Извиняй, Кёка. Парень крутит в руках мобильник, нараспев повторяя простой номер. Один номер. Никаких контактов полиции или прочих служб. Только одинокие несколько цифр, обладатель которых даже инициалы свои не оставил. Может, очень спешил. А может, девочка эта не так уж важна, чтобы тратить на нее лишнюю краску, пропечатывая имя разыскивающего и дополнительные телефоны. Дазай очень надеется, что верным окажется первое предположение. Иначе зачем они все это сейчас устраивают? Когда ребенок не нужен, родственники не будут рыдать в трубку или истерично умолять не сбрасывать вызов. – Скажи, что видел ее! – Чуя заглядывает Осаму через плечо. – Если представимся похитителями, нас могут затаскать по отделениям полиции. Мори будет очень недоволен! Дазай что-то невнятно отвечает, игнорируя предупреждение. Он уже начинает неспешно вбивать номер в телефон, повторяя цифры вслух, чтобы не запутаться. Восемь – один – – Как думаешь, ее уже грохнул кто-то или она просто сбежала из дома? – Накахара наклоняется прямо над ухом Дазая, почти крича, будто его может быть плохо слышно. – А то на фотке девчонка такая недовольная. Может, уже тогда побег планировала, – смеется над своим же комментарием, хлопая Осаму по плечу. – Это я тебя сейчас грохну, если не угомонишься! – огрызается Дазай, за что получает слабый удар в спину. – Сейчас позвоним и все узнаем. Парень повторно набирает номер, нажимает кнопку вызова и включает громкую связь. Длинные гудки разрезают воцарившуюся от ожидания тишину. Проходит секунд двадцать, а трубку так никто и не берет. Или уже устали от звонков «свидетелей», или Кёка действительно была нелюбимым ребенком. Чуя уже начинает разочарованно вздыхать, когда на том конце все-таки отвечают: – Накаджима Ацуши, я вас слушаю. Дазай чувствует, как по телу разливается горячее волнение от грядущего диалога. Сердце чуть ускоряет ритм от предвкушения, а на лице медленно появляется лукавая улыбка. Осаму бросает взгляд на Чую, как бы отмечая начало спектакля. Тот расплывается в ответной улыбке. – Я туда позвонил? Вы ищите Кёку Изуми? В трубке резко стихает все: даже чужое дыхание. Представившийся не спешит отвечать то ли от шока, то ли потому, что куда-то отошел. Дазаю начинает казаться, что сейчас звонок сбросят или получится, что это какая-то служба по отлову хулиганов, сотрудники которой специально развешивают фейковые объявления о пропаже людей. Обычно, когда люди теряют ребенка, на звонки от возможных свидетелей реагируют немного не так. Радуются, нервничают или хотя бы всхлипывают в трубку. Ну, уж точно не замолкают на минуту, откладывая мобильник. Собеседник все-таки вспоминает, что по ту сторону телефона кто-то есть. Заставляет прилично подождать, но к диалогу возвращается. – Да, все верно, – у Ацуши еле заметно дрожит голос. – Вы что-то о ней знаете? – Я видел ее, – Дазай оборачивается на Чую, который принимается изображать, должно быть, удивленного Ацуши. Ответ получается коротким, потому что после такого зрелища у Осаму точно дрогнул бы голос, и он рассмеялся бы. Собеседник что-то неразборчиво шепчет, принимаясь шуршать какими-то бумагами прямо в трубку. Дазай отмечает, что этот человек лидирует в отношении странных реакций на крайне серьезные вещи (если не знать, что этот звонок – просто акт хулиганства). Может, он и не родственник вовсе. Так: неравнодушный к судьбам пропавших сирот или, наоборот, таким образом добывает личную информацию о несовершеннолетних. И то и другое угрожало парням срывом их маленького розыгрыша. Чуя шепчет, что какой-то этот Ацуши уж слишком странный. Дазай отмахивается, прижимая палец к губам, чтобы в стоящей тишине это утверждение Накаджима случайно не услышал. Накахару это, видимо, совсем не волнует, так как он уже готовится драться за мобильник, чтобы взять дело в свои руки. Спасает Дазая от смены ролей голос собеседника: – Где видели? С кем она была? Куда шла? – Ацуши задает ужасно много вопросов, но делает это без паники: спокойно и поочередно, словно заранее подготовил речь. И ни единого намека на истерики и отчаянные просьбы помочь с поиском «родной кровинушки». Он что, сам работает в полиции? – Расскажите как можно подробнее. И представьтесь, пожалуйста, – иногда Осаму удавалось услышать нотки волнения в чужом голосе, но они умело перекрывались собранностью. – Она заходила в супермаркет, находящийся рядом с центральной больницей. Одета была так же, как и на фото. Совершенно одна. Еще и в такой поздний час: вчера в девять вечера. Она выглядит младше своих лет, так что я удивился, увидев ее одну, – за спиной хихикал Чуя, пока Дазай врал прямо на ходу, стараясь правдоподобно рассказывать о девочке, которая будто бы шатается по городу в полном одиночестве. Получалось неплохо, но все равно оставался страх, что собеседник догадается о лжи, и до самого сока они не дойдут: вдруг ребенка похитили на глазах у Ацуши или есть какие-то доказательства, подтверждающие, что Кёка не могла просто сбежать? – А звоню только сегодня, потому что раньше объявление не видел. Как-то так. На том конце замолкают после короткого «угу». Осаму замечает странную привычку у собеседника: тот словно забывает, что не запись слушает, а ведет диалог в реальном времени. Проходит секунда за секундой, а у Дазая уже руки чешутся подвести Ацуши к точке кипения, чтобы тот прекратил быть готовым ко всему и начал превращаться в отчаявшегося родителя. Еще немного, и Осаму закричит в трубку что-нибудь неприятное и грубое, чтобы хотя бы правда о звонке (что никакую Кёку никто не видел) заставила Накаджиму почувствовать себя отвратительно. Нужно же над чем-то смеяться. – Это все? – в трубке снова напоминают о себе. – Вы так и не представились. Не могли бы вы назвать свое имя? Когда Чуя начал пихать его в спину, стало понятно, что тянуть больше незачем. Вывести собеседника на эмоции «знанием» местоположения ненаглядной Кёки не получится, а тратить время на пустую болтовню становилось скучно. Да, конечно, было в этом Ацуши что-то до смешного странное. И голос у него был приятный, но даже в сумме этого недостаточно, чтобы потом переплачивать за связь и прийти домой на час позже. Поэтому Дазай совершает последний рывок. – Нет, не мог бы, потому что наплевать мне на твою Кёку! – Осаму передразнивает тон Ацуши, слыша, как Накахара взрывается смехом. Парня это подбадривает и веселит одновременно, и он, давясь смешками, продолжает. – Не видел я никого. Может, она мертва уже даже. Подавись своими надеждами. И в завершение Чуя громко кричит в трубку «хорошего дня», а затем номер летит в черный список. По дороге домой они несколько минут хихикали и передразнивали манеру речи Ацуши, но потом сошлись во мнениях о том, что этот разговор вышел куда более странным, нежели веселым. Мужчина на том конце трубки вел себя подозрительнее самого Дазая. И от этого надежда на то, что Накаджима сейчас места себе не находит от злости, угасала на глазах. Поэтому и смеяться в результате было не над чем. Осталось такое послевкусие, будто это их разыграли, а сейчас захлебываются смехом. Получилось забавно, но не смешно. – Почему ты не назвал его кретином или болваном на прощание? – разрывает неловкую тишину Чуя, ставя в тупик каким-то даже нелепым вопросом. Ну, не назвал и не назвал...Хотя Накахара прав: оскорбительные обращения были любимой деталью Дазая. – Просто не захотелось. – Перед сном Осаму глотает три «колеса» снотворного, запивая самым дешевым хаппосю*. Пьет прямо из горлышка, чувствуя, как желудок стонет от необходимости переваривать эту адскую смесь. Почему-то еще ни разу из-за микса таких несовместимых вещей, как алкоголь и таблетки, риск побочного эффекта не увеличивался, а жизненно важные органы не отключались. Сегодня изменения тоже не наблюдались, а потому впереди была разочаровывающе спокойная ночь. У Дазая ноют шрамы, пока он листает ленту в социальной сети со скучающим видом. Во рту горчит от несмешных шуток, попадающихся каждые десять секунд. Это превращается в какой-то новый вид пыток, когда глаза болят от яркого света экрана, а разум деградирует от однотипности каждого поста. Умереть от этого хочется только сильнее. Почему-то сегодня по-особенному тоскливо. Не хочется засыпать под изучение подробностей чужой личной жизни в ленте новостей. Даже алкоголь какой-то противный: горький и похожий на кипяченую воду. А тянущая боль в мышцах не убаюкивает. Может, потому, что за стенкой не бубнит чей-то телевизор. Может, сегодня тот самый день в году, когда в гости собирается заскочить меланхолия. А может, дело в том, что привычный им с Чуей ритуал был испорчен этим тупым звонком. Лучше бы просто припугнули пару водителей, кидаясь под машины, честное слово! Вспоминается Ацуши. По голосу – который, кстати, был мягким и нежным – Осаму дал бы ему лет двадцать, а по поведению...Сколько обычно людям лет, когда они ведут себя странно, или такими рождаются? В общем, на родителя и родственника для этой Кёки он не походил. Вел себя как диспетчер в службе спасения, поэтому Дазай уверил себя в том, что тот просто какой-нибудь работник благотворительного фонда или типа того. Ну, не может обычный человек в таких ситуациях говорить так сдержанно и по делу. Мысленно Осаму представлял его каким-нибудь офисным клерком, у которого постоянно очки на нос спадают, и идеально завязан галстук. Такие обычно говорят только по делу и с ними в рабочее время невозможно неформально побеседовать. Он, наверное, после их диалога вернулся к своим бумагам или сел заполнять отчеты. А номер его оставили, потому что только человек, подобный Ацуши, сможет принять информацию о ребенке, не переключаясь на всякую воду и эмоциональную болтовню. Именно так! Дазай довольно потянулся на постели с видом человека, который только что разгадал тайну мирового масштаба. С таким объяснением Накаджима Ацуши переставал казаться странным. Теперь он виделся до боли обычным. Типичный человек, тонущий в своей работе. Пока очень логичное объяснение превращало сегодняшний диалог в нечто более понятное, чем казалось раньше, на мобильник Осаму приходит сообщение от незнакомого номера. «Мне необходимо с вами встретиться. Завтра. Место выбирайте сами. Накаджима Ацуши»