Как и многие другие люди его возраста, случилось такое, что Куникудзуши мечтал, чтобы он никогда не рождался, независимо от того, ругался ли он со своей матерью — Эи — или получил плохую оценку в школе, но до сих пор он никогда не понимал, что значит хотеть по-настоящему
умереть. Если бы он мог покончить с собой прямо на месте, он, вероятно, сделал бы это, потому что смерть была бы в тысячу раз лучше, чем то, что происходит прямо сейчас.
Его отношения с Эи всегда были очень непростыми, они никогда по-настоящему не ладили, она всегда пренебрегала им, поэтому было вполне естественно больше привязываться к своему отцу. Куникудзуши всегда был «папиной дочкой» с самого детства, мужчина баловал его поцелуями и подарками, где бы они не останавливались, поэтому Куникудзуши просто не мог понять, почему Эи развелась с таким милым мужчиной, заставляя его жить с ней. Было несправедливо, что она не позволяла ему видеться со своим собственным отцом, сначала разрешив несколько визитов каждые несколько недель, а затем полностью разорвав связи, даже не сказав ему, почему она его больше не любит. В конце концов, у Куникудзуши стало неизбежным развить дэдди ишьюс, посему он всегда был в восторге от встречи со своим отцом.
В тот день, когда Куникузуши исполнилось четырнадцать лет, он решил самостоятельно восстановить отношения со своим отцом, не сказав об этом Эи. Он часто тайно ходил к отцу домой, так как они жили довольно близко, и просто проводил с ним время. Они смотрели фильм или говорили о школьных вещах, все, что он никогда не делал с Эи, потому что она была слишком занята, чтобы даже вспомнить про его существование.
Возможно, это была его первая ошибка, но тогда было неразумно не хотеть проводить время со своим собственным отцом, так как этот человек всегда был очень добр к нему, в конце концов, не было никаких причин подозревать, что что-то не так. Даже если он становится слишком обидчивым, обнимая его сзади или поглаживая его длинные волосы, положив руки на тонкую талию, чтобы похвалить его за то, насколько он вырос в
такую прекрасную девушку.
В возрасте шестнадцати лет Куникудзуши понял, что ему некомфортно быть девушкой.
Он сказал об этом своей матери, и Эи было все равно. Она пассивно приняла его решение и позволила ему делать все, что он хочет, как всегда, игнорируя его из-за своей работы. Куникудзуши подумал, что все в порядке, по крайней мере, она позволила ему подстричься и начать одеваться в более мужскую одежду. Эи восприняла это лучше, чем он представлял, поэтому Куникудзуши не беспокоился об отце, в конце концов, его милый папа никогда не смог бы отвергнуть его только потому, что он изменился, верно? Или же, он просто так думал.
***
— Что ты имеешь в виду, что ты теперь
мальчик? — мужчина сразу же ответил, ясно показывая свое недовольство.
Куникудзуши почувствовал, что воздуха стало не хватать, он думал, что его отец не будет возражать против этого, но, прежде чем он смог сказать что-то еще, мужчина схватил его за руку и сердито толкнул его на кровать.
Никогда еще отец не поднимал на него руку и не обращался с ним так грубо. Страх наполнил грудь Куникудзуши, он не понимал, что происходит. Он стыдливо поднял индиговые глаза, чтобы посмотреть, не шутит ли его отец, однако встретился с холодным выражением лица, странно уставившееся на него. На лице его отца было какое-то неописуемое выражение, что-то похожее на разочарование и сожаление.
— Я не принимаю это.
Его отец встал над дрожащим перед ним телом и положил руку на короткие индиговые волосы, резко схватив их в кулак, мужчина заставил его слегка наклонить голову, и Куникузудши заплакал от причиняемой боли.
— Только посмотри, что ты сделала… твои прекрасные длинные волосы... Как ты посмела отстричь их?! — сердито крикнул мужчина, глядя на своего
сына разочарованным взглядом. — Ты сделала это, даже не спросив своего папу для начала…
Куникудзуши пытался оттолкнуть отца, но не смог, он был слишком слаб.
— П-пап… ты пугаешь меня… п-пожалуйста, прекрати, — он попытался неловко улыбнуться, предполагая, что так ничего ужасного с ним не должно случиться.
Его отец ухмыльнулся. Он осмотрел тело юноши, все еще держа волосы, а затем наклонился вперед, толкая Куникудзуши на кровать, заманивая того в ловушку.
Во взгляде отца было что-то, что Куникудзуши не нравилось, даже если он очень хотел, чтобы все это оказалось шуткой. Его сердце начало безумно быстро биться от нахлынувшего страха, и он только сейчас он понимает, что человек перед очень серьезно относится к непринятию трансгендерности
сына.
— Вот посмотри... Ты даже не можешь дать мне отпор, — прошептал он, а затем положил руку на грудь Куникудзуши, — это потому, что ты девушка. Твое тело никогда не будет таким же сильным, как мое.
Дыхание будто бы покинуло лёгкие Куникудзуши, когда чувствует, что чужая рука обхватывает одну из них, начиная ласкать его крошечную растущую грудь через одежду. Его отец грубо сжимал грудь, Куникудзуши принял пытку вырваться, но рука, что крепко держала его волосы, заставляла его оставаться прижатым к кровати. Должно быть, это был просто кошмар, его любящий отец никогда бы не посмел сделать что-то такое отвратительное с ним! Прежде чем юноша осознал, что все происходящее не сон, слезы заполнили его индиговые глаза.
Как бы отчаянно он не плакал, болезненный стон сорвался с его губ, когда подросток почувствовал, что чужая рука просунулась под его толстовку, схватив прямо за грудь. Куникудзуши плакал, пока его отец играл с соском, дергая его пальцами, что делало сосок твердым и более чувствительным.
— Папа! Остановись! Остановись… Пожалуйста!
Он умолял, плакал, заглатывая слезы, но как бы он ни хотел вырваться, его тело было словно парализованным, слишком слабым от испуга, чтобы дать отпор.
Мужчина отпустил его волосы, увидев, что подросток перестал брыкаться, и просунул свободную руку в его джинсы, нащупывая пальцами трусики.
Никто никогда не прикасался к нему так раньше, Куникудзуши не понимал, как на такое реагировать, когда мужчина резко потер клитор двумя пальцами, издав какой-то радостный звук, чувствуя, как трусики становятся влажными. Куникудзуши изо всех сил пытается дышать, пока дрожь пробегала по его спине из-за того, как грязно к нему прикасался к нему собственный отец между его ножек, создав ком в его горле, который не давал ему возможности кричать, даже если он так сильно хотел крикнуть «стоп». Страх полностью взял вверх над подростком, и он мог только дергаться всем телом, от понимания сей ужасной сцены.
— Ах... Черт, ты такая мокренькая для своего папы... ты такая извращённая девочка~
— Н-нет! Я… я не-
Прежде чем юноша смог что-то сказать, отец резко просунул свой язык в рот
сыну, и Куникудзуши перестал дышать на мгновение. Слезы рекой полились по его щекам, пока его самого прижимали к простыням. Сейчас ему страшно, как никогда в жизни.
Мужчина ускорил движения пальцами, поглаживая чувствительную и девственную киску Куникудзуши, языком углубляя поцелуй, пытаясь заставить сына все больше и больше намокать снизу.
Двумя пальцами он отодвинул в сторону промокшие трусики и начал стимулировать пальцами клитор, срывая из уст подростка приглушённый стон. Нет... Куникудзуши не хотел верить в то, что его тело так реагирует на такие прикосновения.
— Ах... Принцесса ты моя... «Куникудзуши», ты сказала? Какое глупое имя, — прошептал мужчина, выцеловывая каждый миллиметр его шеи. — Ты всегда будешь папиной драгоценной принцессой.
Куникудзуши зарыдал. Он лежал на кровати, закрыв свое лицо руками, будто бы пытаясь исчезнуть, лишь бы не находиться в этой ситуации… Но когда он почувствовал, как два пальца толкаются внутрь его вагины, брюнет смог только пискнуть от доставленного дискомфорта.
Почему с ним случилось такое?
Подросток не мог понять, как кто-то может быть таким жестоким по отношению к нему, почему собственный отец мог так грязно прикасаться к его телу! Это заставило его захотеть умереть прямо сейчас, он чувствовал себя таким неправильным и грязным, хотя единственное, чего он хотел, это быть нормальным.
С глаз текли слезы, а стоны срывались с уст юноши. Он ненавидел то, как его тело реагировало
таким образом на прикосновения, буквально пробивая его до дрожи. Брюнет издавал стоны, которые не мог контролировать, Куникудзуши не мог перестать дрожать, он всеми силами пытается успокоиться.
Отец схватил его за запястья, заводя руки над головой брюнета.
— Детка, — позвал он его таким отвратительным прозвищем, — смотри на папу, когда он ласкает тебя, хорошо? Давай, принцесса, открой глаза. Папа заставит тебя чувствовать себя хорошо, заставит вспомнить, что ты девушка. Ты еще молода, так что еще не знаешь, но именно так мужчина проявляет свою любовь.
Слушая приказы отца и боясь только ухудшить ситуацию, подросток с ужасом открыл свои глаза, заполненные слезами.
Тошнота подкатывала к горлу, когда он смотрел на лицо мужчины, что напоминал ему, что человек над ним, делающий эти ужасные вещи с его телом — был никто иной, как его
собственный отец. Куникудзуши откинул голову в сторону, сжав в тонкую полоску губы. До невозможности хочется избежать этих нежелательных касаний, но как только он почувствовал, как мужчина снова провел пальцами по клитору, он громко застонал, открыв свой ротик, инстинктивно раздвигая ноги, и отец воспользовался возможностью снова поцеловать
сына, просовывая свой язык вглубь его рта.
Это было отвратительно! Он ненавидел все это, однако подросток не мог не таять под этим страстным поцелуем, прикрывая глаза, мыча что-то в него.
Куникудзуши даже никогда не целовался, не говоря уже о том, чтобы его насильно целовали, как будто съедая заживо. Горький привкус сигарет наполнил его рот, и подросток немного подвигался бедрами, создавая немножко трения чужими пальцами, пытаясь получить то, в чем даже не был полностью осведомлен. Он был девственником, и, конечно, никто никогда не прикасался к нему так, а тот факт, что его
первый раз с
отцом, заставил юношу захотеть кричать от боли.
Но это не имело никакого смысла.
Этот человек когда-то поднимал его на руки, когда брюнету было не больше пяти лет… Так почему сейчас он делает с ним такое, не испытывая отвращения?!
Эти пальцы стали двигаться быстрее, сильнее и отчаяннее, ногти царапали стенки влагалища, пока большой палец продолжал настойчиво стимулировать клитор.. Они так дразнили его, что Куникудзуши не мог сдержать громких стонов; он разорвал поцелуй, оставляя после него только тонкую ниточку слюны, и продолжил громко стонать, не в силах остановиться. В голове было легко, как будто бы что-то вот-вот лопнет, и все внутри сжалось вокруг пальцев, когда какое-то теплое чувство охватило его дрожащее тело. Он кричал от удовольствия, продолжая двигать бедрами, почти трахая себя этими пальцами, которые касались всех его неизвестных сладких мест, испытывая свой
первый оргазм. Влажность усиливается, и Куникудзуши заплакал сильнее, он не понимал, что только что произошло, но это было так хорошо, что он не мог перестать трястись от удовольствия.
— Ах-ах! Ах! Да-да! Черт! А-ах!
— Хорошая работа, детка, — усмехнулся его отец, поцеловав его в лоб. — Это твой первый оргазм, было ли это хорошо? Видишь ли, это то, что ты можешь почувствовать, только когда ты девушка... Теперь пусть папа тоже кончит.
Мужчина вытащил пальцы и вынул свой твердый член, который положил между его ног и, прежде чем Куникудзуши смог крикнуть или попытаться сопротивляться, мужчина за один раз просунул всю свою длину внутрь. Поскольку он только что кончил, его вагина была ужасно чувствительной, и он почувствовал новый прилив чрезмерного удовольствия, нахлынувший на него. Куникудзуши вскрикнул и снова кончил, откинув голову на подушку в слезах. Все кружилось вокруг него, от боли звенело в ушах, а все тело сжималось вокруг твердого члена. Его отец застонал от удовольствия и схватил его за талию, тут же начав быстро и нетерпеливо двигаться, не дожидаясь, пока подросток хотя бы оправится от двух предыдущих оргазмов. Куникудзуши громко стонал, чувствуя себя полным и прижался к подушке, пытаясь успокоиться.
— Ах-ах! Больно! Мне больно! Ах! Ах!
— Ах... моя принцесса… — он вошел глубже и схватил
сына за соски. — Папа всегда хотел тебя трахнуть…
Всегда? Всегда хотел его трахнуть?
Куникудзуши закричал, не желая принимать правду, и заткнул рот, пытаясь не блевать от непринятия. Его милый папочка, мужчина, который всегда дарил ему подарки и взъерошивал его волосы... теперь так сильно трахал его, в то время, как его руки были повсюду на его теле, дергая и хватая каждую чувствительную часть. Должно быть, это был адский кошмар... Он почувствовал, как в перевозбужденной киске приближается еще один оргазм, и заплакал, двигаясь быстрее, пытаясь получить удовольствие и заставить этот момент уйти как можно быстрее, его тело было готово сломаться.
— Детка... детка, назови меня папочкой. Давай.
Глотая горькую слюну, Куникудзуши проглотил еще больше слез: а-а-а… папочка~
— Да... да, хорошо. Вот так, — мужчина притянул его тело ближе к себе. — Скажи папочке, как тебе приятно, когда тебя так трахают.
Ему было все равно, чего бы ни хотел этот человек, Куникудзуши был готов дать ему это: П-папочка! Ах! Папа! Это так приятно! Е-еще... папочка...
— Ах! Принцесса! Папа так близко!
Его отец обнял его крошечное тело, а Куникудзуши обвел ногами талию мужчины, а затем обвел и руками его плечи.
Больше стонов сорвались с его губ, он тоже чувствовал свою близость, эти непрерывные удары действительно сводили его с ума, и он никогда раньше не был таким мокрым; все его тело трахали так грубо, что это причиняло только боль. Его отец громко стонал и двигался быстрее, хлопая яйцами по чувствительной киске, звуки шлепков кожи к коже раздавались по комнате, в то время как крики удовольствия звучали громко и отчаянно.
— Детка... папочка кончит внутрь, хорошо? Я заставлю тебя забеременеть, чтобы напомнить тебе, что ты девушка, хорошо? Черт, я люблю тебя.
— Нет! — закричал Куникудзуши от страха и боли, его испуганные индиговые глаза смотрели на киску, которую трахают. — Пожалуйста, папа... нет! Нет! Нет! Нет! Нет! Пожалуйста! Папа!
Как бы отчаянно он не умолял и не пытался избежать этого, его отец поцеловал его, заставив замолчать, и продолжил трахать его сильнее. Он ужасно глубоко вошел во всю длину, настолько, что Куникудзуши подумал, что он трахает его прямо в матку, а затем с приглушенным стоном кончил, изливаясь спермой внутри.
Куникудзуши широко открыл глаза, его ноги дрожали, когда он тоже кончил, чувствуя, что сперма наполняет его влагалище целиком. Он отстранился и громко стонал, закатив глаза от удовольствия, он почувствовал, как его тело достигло такого сильнейшего оргазма, что он сквиртом обрызгал весь член отца. Стыдясь, он заплакал еще громче, осматривая беспорядок, который они устроили на кровати, весь мокрый и грязный после всего этого.
Это было отвратительно. Мужчина все еще был внутри него, несколько раз водя своим членом внутри, чтобы убедиться, что он опорожнил все, а затем вытащил.
Его отец громко вздохнул, глядя на своего
сына, который давился и плакал на кровати в позе эмбриона, громко рыдая. Он наклонился и игриво потрепал чужие волосы цвета индиго, а затем поцеловал его в щеку.
— Мальчики не плачут, — хитро прошептал он ему на ухо, — так что прекрати это уже, это ведь было не так ужасно, не так ли? Ты кончила три раза.
Это было ужасно.
Нет, сказать, что это было ужасно, значит принизить то, что действительно чувствовал Куникудзуши.
Внутри все горело от боли, как будто кто-то просто разрезал его бензопилой, и он больше не мог собраться. Он обнял свое дрожащее тело и ему было все равно, когда он почувствовал, как грязная сперма стекает по его израненному влагалищу. В голове продолжало звенеть от боли, а трясущееся тело онемело, как будто оно ему больше не принадлежало. В тот момент он снова подумал о метафоре бензопилы и искренне пожалел, что его
разрезали этим, а не этим, по крайней мере, боль затмила бы затяжное чувство прикосновений отца по всему его чувствительному телу. Громкое рыдание слетало с губ, и он крепко зажмурил глаза, пытаясь представить, что все это было кошмаром, и когда юноша снова откроет их, то ничего из этого не произошло. Куникудзуши отчаянно плакал от отвращения, он продолжал уговаривать себя встать и сходить в душ, чтобы он смог избавиться от грязного чувства секса, но как бы он сильно этого не хотел, его тело просто не двигалось, слишком потрясенное, чтобы что-либо делать. В конце концов, у него не хватало сил даже бороться, поскольку он чувствовал, как отец обнимает; даже если от прикосновений хотелось блевать, он позволил отцу дать ему нежелательную заботу.
***
В ту ночь, после того, как его отец вымыл его и промыл влагалище, он отправил его домой.
Куникудзуши дошел до дома на трясущихся ногах и пустым взглядом, а затем вошел внутрь, ни о чем не думая. Его разум онемел после всего того, что произошло, и он отказывался думать об изнасиловании, поэтому только статический звук наполнял его мозг.
Он вдохнул холодный воздух, пытаясь взять себя в руки, и подумал о том, чтобы подняться наверх, но увидев Эи в гостиной, нежеланные слезы потекли по щекам. Через мгновение вся боль и отвращение, которые он чувствовал до этого, снова обрушились на него. Он не знал, почему все эти ужасные чувства обрушились на подростка так внезапно при виде матери, но воздух сперло в груди, и брюнет не мог дышать.
Куникудзуши мечтал о том, чтобы подойти к Эи, заплакать у нее на груди, словно ребенок, а затем рассказать ей, что случилось между ним и отцом, но когда он попытался войти в гостиную, его тело парализовало на месте. Он никак не мог рассказать ей что-то подобное, разоблачив то, что подросток ослушался ее приказа держаться подальше от этого человека, и вместо этого бегал к нему, как идиот. Он чувствовал себя дураком, одна часть него думала, что он сам виноват, раз произошла такая отвратительная ситуация, и, поскольку, он не хотел, чтобы Эи обвиняла его, как он обвиняет себя, подросток вытер свои слезы и помчался наверх, заглушая свои чувства.
Он громко захлопнул дверь, пытаясь освободить скрытое разочарование и закричал в подушку, несдержанно плача. Все его тело болело, оно было словно в огне от того, насколько сильно гнев поглощал его. Куникудзуши не мог смириться с мыслью, что его тело теперь грязное, что его кожа была отмечена этими отвратительными касаниями. Затем на юношу нахлынули воспоминания о том, как он стонал и хныкал во время секса, о том, как он называл его "папочкой", как он делал это, когда был маленьким. Словно сумасшедший, он громко закричал, сжимая волосы в кулаки, ему хотелось удариться головой о стенку, чтобы стереть все эти воспоминания, но услышав, как Эи стучится в дверь, крик застрял в его горле от страха.
— Куникудзуши? — позвала она его. — Ты с ума сошел? Почему ты так кричишь? Что-то случилось?
Даже если все, что ему сейчас хотелось, это признаться во всем, просто открыть дверь и сказать ей, что его тело теперь непоправимо грязное... но он не мог.
Его отношения с Эи были сложными, они жили вместе, но никогда по-настоящему не общались друг с другом, поэтому говорить о его чувствах или о том, что его беспокоило, казалось.. нереальным, нехарактерным. Обычно, когда у него были какие-либо проблемы, он ходил к отцу. Теперь... не было никого, кому бы он мог доверять, его все предали.
— Ничего! — закричал юноша с болью в голосе. — Ничего не случилось! Черт возьми! Оставь меня в покое!
Сожаление о том, что он накричал на Эи, сильно ударило по нему, он не хотел повышать голос на нее, но каждый раз, когда они разговаривали, он просто не мог успокоиться и чувствовал себя ужасно тревожно. Он так и не простил ее пренебрежительное отношение к нему, даже если брюнет знал, что это не входило в ее намерения, поэтому не мог быть просто добродушным к ней, потому что между ними была толстая стена, которая казалась непреодолимой.
Увидев, что ответа нет, Куникудзуши предположил, что Эи ушла, и расплакался. Прямо сейчас он не был уверен, чего он действительно хочет: часть него хотела, чтобы Эт осталась и утешила его боль, но другая часть была рада, что она не узнает о том, что произошло. Он резко начал царапать руку, пытаясь успокоиться, заглатывая слезы, и проклянул свой собственный разум за то, какой сейчас беспорядок творится там, он был очень громким внутри, и, все же, это вообще ни о чем не говорило, потому что подросток продолжал чувствовать себя пустым, как будто сейчас он ходячее противоречие. Куникудзуши лег на холодный пол и закрыл глаза, пытаясь вспомнить, как правильно дышать, затем еще немного поплакал и почувствовал, как истощение овладевает его изуродованное тело. Он погрузился в беспокойный сон, найдя утешение в том, что наконец он вообще ничего не чувствует. Его последней мыслью, когда он позволил своему сознанию отдохнуть, было тем, что если с ним и должно было случиться такое...
то он хотел бы вообще никогда не рождаться.
