Как без рук

Не просто так Никкаль в ночь перед последней битвой говорила Кингу, что дружба с ней только вредит. Ниалл вызволил её из лап Эрешкигаль, условившись спуститься в Иркаллу после своей смерти. Сам Кингу распался на частицы, слившись с Хаосом. А Ияр, её любимый Ияр — потерял обе руки. Никкаль проклинала Шамаша всеми возможными словами, желала ему быть растерзанным на клочки тысячей лахму и лахаму — конечно, это было бессмысленно, учитывая, что он и так попал в Иркаллу. Но ещё сильнее Никкаль ругала себя. Если бы только она была рядом… Она не позволила бы этому случиться, она погасила бы огонь Шамаша, она… Никакие умные, рассудительные речи Су о том, что никто не может контролировать всë на свете, не помогали ни на йоту. Ияр вообще не должен был отправляться за ними — он бард, а не воин! Привычно посмеиваясь, тот говорил, что кому-то нужно будет воспеть их победу в самой прекрасной и торжественной песне. Только вот не вышло ни победы, ни песен. Неужели Никкаль и в самом деле полагала, что Тиамат можно убедить прекратить войну, просто поговорив с ней, подобрав нужные слова? «Дура, дура, дура», — звенело в голове. И хуже всего было то, что из-за этой дурости пострадали её близкие. Мир рушился — медленно и неотвратимо. Мир Никкаль рушился тоже. Шамаш знал, что делает, когда сжигал руки Ияра. Тот лишился не просто конечностей — а призвания. Больше он не возьмëт лиру, не пробежится по струнам, рождая мелодию, заставляющую сердце трепетать. Другое занятие — врачевание — также стало для Ияра недоступным. Никкаль с горечью вспоминала свою уверенность в том, что Ияр поможет раненым студентам… Поначалу Никкаль с присущим ей упорством делала вид, будто ничего не изменилось. Старательно обходила тему увечья в их разговорах. Помощь в принятии пищи, переодевании и даже более деликатных вопросах обставляла напускной игривостью — мол, ни на минуту не хочу с тобой расставаться. И оба они понимали, что всё это фальшь, не приносящая и толики облегчения. Ияр будто бы умер внутри. Пережитые им ещё в бытность человеком ужасы войны не сломили его, но теперь… Солнце в его глазах потухло. Юмор, задор, неиссякаемый оптимизм, составлявшие, казалось, самую суть его натуры, почти бесследно пропали. Словно сгорели в костре невыносимой боли. Вырастет ли что-нибудь на этом пепелище? Никкаль было неведомо. — Убей меня, — сказал ей Ияр однажды. — Ты ведь убила Варассу, прекратив его мучения. Упоминание Варассы всколыхнуло застарелую боль и чувство вины. И давнее сомнение: не ищет ли Никкаль после его гибели утешение в Ияре, не пытается ли заполнить душевную пустоту его лучистым весельем? Теперь пустота разрывала всë существо Никкаль своими хищными челюстями. «Это уже не Варасса», — говорил ей тогда Кингу в безуспешной попытке утешить. «А Ияр без шуток и песен — по-прежнему Ияр?» — глумливо нашëптывало подсознание. Никкаль собрала все свои силы, чтобы нахмуриться и грозно воскликнуть: — Не мели чепухи! Ияр смотрел на неё — мрачный, неузнаваемый. — Зачем я тебе… такой? Ты со мной из жалости? — Я с тобой, потому что люблю тебя. Никкаль и не заметила, как это сорвалось с её губ. Не так должно было звучать её признание! Они должны были подурачиться, поупираться и наконец будто бы в шутку рассказать о своих чувствах. Однако мир перевернулся вверх дном, и Никкаль произносила подобное всерьёз. — Любовь… есть ли ей место, когда всë… вот так? — Ияр отвёл взгляд. — Я как обитатель Иркаллы — лишь оболочка. Никкаль выдохнула, стараясь втянуть подступающие слёзы. — Но это же не так. Ияр неловко обнял её культями. И, точно спохватившись, произнёс: — И я тебя люблю, красавица. Никкаль делано возмутилась: — Сколько ты не называл меня этим прозвищем? Я уже было подумала, что успела подурнеть! Горячий воздух всколыхнул её волосы на макушке. Похоже, Ияр усмехнулся. Это было уже неплохо. Тогда Никкаль решила стать его руками в полном смысле слова, и пыталась освоить его лиру. Сейчас она горько жалела о том, что часто пропускала наставления Ияра мимо ушей, отдавая все силы тренировкам со своим огнём. — Это что за стон раненой цапли? — поинтересовался Ияр, став свидетелем очередного акта музицирования. Вот это уже было на него немного похоже. Никкаль фыркнула подобно Намтару: — Я вообще-то стараюсь! — Сказал бы мне кто-нибудь, что ты станешь играть лучше меня… Ияр задумчиво нахмурился и замолчал. А после поднял взгляд на Никкаль и с лихорадочным жаром произнёс: — Нет, я обязан вернуть себе руки. Должен быть хоть какой-то способ! В его глазах загорелся давно забытый огонь. У него, по крайней мере, появилась цель.