Измученные

      Будучи очень ответственным, Бруно взваливал на себя невероятное количество работы, от чего график его всегда был плотно забит. Порой это доходило до абсолютного безрассудства, и туда не могли протиснуться даже прием пищи и здоровый сон.       С большой неожиданностью для начальства однажды Бруно заявил, что ему необходимо освободиться на три дня. Альфа пообещал, что обязательно нагонит упущенное время, но на самом деле его это волновало мало. Он был настолько окрылен грядущими выходными, что даже порой невыносимая для окружающих ответственность отошла на второй план. Альфа не стал медлить и по возвращении домой сразу собрал небольшую спортивную сумку, начинив её лишь наполовину. Сверил время, написанное на билете, завёл будильник и позволил себе чутка вздремнуть перед поездкой.       Ночью он был уже в комфортном купе. Едва отойдя от непродолжительного отдыха, тут же уснул снова, убаюканный тряской и шумом железнодорожных путей. Сорваться с места и умчать в другой город за сотни километров его подтолкнула веская причина: альфа ехал к своему отцу-омеге, чтобы лично поздравить с юбилеем – всё-таки внезапный визит сына-трудоголика наверняка станет лучшим подарком.       Утро встретило его ливнем, но проблемы в этом альфа не увидел. Бруно соскучился по такой погоде не меньше, чем по отцу. Свой путь он продолжил уже в такси. По дороге Бруно всей душой надеялся, что не просчитался с графиком отца, и тот действительно окажется на рабочем месте. В противном случае Бруно было очень стыдно за то, что невнимательно слушал отца, когда тот последний раз звонил и рассказывал о своих делах, попутно затронув и эту тему.       Машина остановилась у небольшого здания. Бруно всмотрелся в номерной указатель – хотя бы в адресе он был уверен точно. По рабочей привычке он оценивающе окинул свой вид в отражении стекол. Поправил ворот пальто, зачесал за ухо кудрявую черную прядь. Довольный своим внешним видом, вошел внутрь.       Бруно прошел мимо столов, украшенных милыми клетчатыми скатертями. Людей в такую погоду было мало. Альфа огляделся и замер, заприметив работника в кофейном фартуке, занимающегося уборкой пустующих столов. Бруно резко выдохнул в попытках набраться смелости, подошел ближе, еле сдержавшись, чтобы не подбежать.       – Не отвлекаю? – Бруно сложил широкие ладони на глазах уборщика и понял, что одного выдоха явно было недостаточно. Будет очень неловко, если он обознался.       Человек в фартуке вздрогнул и выпрямился струной. Сырая тряпка с противным шлепком выпала из его рук на пол. Бруно по-доброму закатил глаза — он не ошибся.       – И тебе привет, пап, – альфа убрал руки с его лица и окончательно успокоился. Отец торопливо стряхнул со своей одежды крошки и попытался оттереть пятна. Следить за собой при любых обстоятельствах у них было семейное.       – Извини, вот уж не думал показаться перед тобой в таком виде, – тихо протараторил омега и, оторвавшись от хлопот, посмотрел на сына, не скрывая широкой радостной улыбки.       – Он тебя совсем не портит, пап, – Бруно взглянул на наручные часы. – Так… долго еще до конца твоей смены? Надо признаться, я не совсем внимательно слушал тебя по телефону и не запомнил график.        – Понятно, – мимолётная грусть проскользнула в глазах Кайло. Бруно ссутулился, казалось, от страха, но на самом деле его чуть не сдулся со стыда. – Ещё около пары часов. Погода совсем не радует, думаю, должны отпустить раньше, – омега окинул взглядом почти полностью пустой зал. – С чего это вдруг ты?.. Я от тебя звонка дождаться не могу, а тут такое.       – Папа, ты меня прости, – виновато выдавил из себя Бруно и поджал губы, потупив взгляд. – Могу оправдать себя только работой.       – Я всё понимаю, Бруно, – затаившаяся внутри отцовская обида не смогла перебить радость от приезда единственного сына. – В любом случае я очень рад! – воскликнул отец и обнял Бруно, согревая родительской теплотой.       Остатки рабочего дня прошли незаметно. Бруно всё норовил помочь отцу с уборкой в зале, но отцовская хватка на швабре оказалась куда сильнее его желания. Кайло всё высказывал сыну, что не позволит напрягаться после утомительного пути и тем более выполнять работу за себя. Да и в представлениях отца мытье полов было работой сугубо омеги. Поэтому Бруно оставалось лишь молча соглашаться и наблюдать.       Провожая взглядом хлопочущего отца, альфа подпёр рукой подбородок. Его вдруг посетила мысль, что даже со шваброй в руках и в замызганном фартучке отец оставался всё так же изящен и сдержан в обращении с немногочисленными клиентами.       – Бруно, я переодеться! Заведи машину, я припарковался на заднем дворе, – Кайло торопливо прошерстил по карманам рабочей одежды и достал из них ключи. – Буду через пятнадцать минут – не более.       – Да, хорошо, не спеши.       Омега намеревался поскорее уйти, как ноги вдруг неуклюже разъехались на мокром скользком полу. Ещё секунда, и Кайло ударился бы головой об угол ближайшего стола, но, к счастью, повис в руках расторопного сына.       – Пап, я же сказал – не спеши! – Бруно подтянул его к себе и тут же замер, коснувшись грудью чужой узкой спины. Пальцы невольно сжались. – Не ушибся? – заботливым вопросом альфа отвлёкся и отпустил отца, усаживая того на стул.       – Руки уже совсем дряхлые, даже тряпку выжать нормально могут. Старею, родной, – Кайло улыбнулся с легким оттенком грусти и потянулся к сыну, ласково пригладив его уложенные кудри. После наконец встал.       Бруно послушно поддался тёплой руке и проводил отца взглядом. Стоило Кайло скрылся за дверью, альфа вышел из заведения. Как можно сидеть спокойно, когда отец наконец-то позволил помочь себе?       Альфа уселся в удобное кресло нового Мерседеса и завёл авто. Ноги обдала приятная теплота заработавшей печки.       Альфа вгляделся в зеркало бокового вида и тяжело вздохнул, еле сдержавшись, чтобы не завыть. Он влепил себе пощёчину – легче не стало. Спазм, окольцовывающий бёдра, сжался с ещё большей силой. Изнемогая, Бруно опрокинул голову на руки.       Открыв глаза, он вдруг заметил валяющуюся в салоне кожаную перчатку. Альфа решился подобрать её далеко не сразу. Он уже собирался закинуть ту на заднее сидение, но не выдержал – прижав к носу, крепко стиснул в ладонях. Было достаточно вдоха, чтобы тело окатило волной жара. В этот момент в голове Бруно промелькнула мимолётная мысль, что если бы он не воспитание и дисциплина, он потянулся бы к ширинке прямо там, в салоне...       – Так сильно устал? – Кайло распахнул дверцу и сел за руль, взявшись за руль мягкими тонкими пальцами. – Сейчас довезём тебя домой. Приляжешь, отдохнёшь.       От родительского голоса Бруно мгновенно выпрямился, перчатка выскользнула на пол из его резко разжавшихся рук.       – Я могу вести! – громко вызвался альфа, пытаясь перебить все порочные мысли внутри себя, из-за которых он готов был расшибить голову об стекло – отец вряд ли оценил бы такую выходку.       – Пристегнись лучше, – Кайло аккуратно выехал на проезжую часть, не разгоняясь. Его глаза были сконцентрированы на дороге и других авто, всё же он впервые вёз самое дорогое, что у него есть – сына. – Наверное, я выгляжу весьма забавно на водительском в такой махине... Еще раз спасибо тебе за подарок, Бруно! — в ответ альфа лишь по–доброму усмехнулся и взглянул на отца, который вправду не соответствовал габаритам машины.       По прошествии получаса машина плавно затормозила у высокого дома. Нижние этажи прятались в медленно оседающем на землю осеннем тумане. Бруно вышел первым и помог отцу выбраться из автомобиля. Казалось бы, переступить одну небольшую ступень дело простое, но с Кайло, оставившего здоровье далеко в молодости, на сегодня было достаточно падать на глазах у сына.       Вскоре омега уже торопливо перебирал толстую связку ключей. Дверь отцовскую квартиру приветливо распахнулась перед ними. Кайло отошёл в сторону и пропустил сына. Бруно не спорил с ним на этот счёт: он прекрасно понимал, что отцу хочется продолжать дарить ему свою заботу, которая порой проявлялась в неудобных мелочах.       – Как тебе здесь, пап? – Бруно осмотрел квартиру, ключи от которой дарил в руки отцу год назад. – Где все твои книги? У тебя их была уйма! – альфа обратил внимание на пустующие шкафы. Идеальный порядок уже давно его не удивлял, он знал, что отец в любом физическом состоянии найдет в себе силы помыть полы и протереть пыль.       – Мне очень одиноко... Ты не приезжаешь, а хороших знакомых у меня не осталось, – Кайло разделся, чётко развесив всё по местам, не забыв и пальто сына, оставленное не там, где надо. – Книги? Я не смог перенести все, забрал лишь одну из стопок.       – Понял! Завтра же всё перевезу! – отозвался Бруно из гостиной, параллельно оценивая ремонт в поисках недочетов. Услышав шум воды и лязг кастрюль, альфа мигом поспешил на кухню. – Что ты там ещё делаешь? Тебе нужно отдыхать после смены!       – Сядь. – омега, не отрываясь от плиты, кивнул сыну на стул. – Последи, пожалуйста, за чаем, – он закинул в воду горсть сушеных трав и размешал.       Оставив всё на сына, Кайло наконец-то позволил себе расслабиться в душе. Завернувшись в махровое полотенце и чистый халат, омега вернулся на кухню, вновь не удержавшись от улыбки при виде сына, который уже расставил наполненные ароматным чаем кружки.       – Папа, зачем ты продолжаешь работать? – поинтересовался Бруно. Он давно хотел задать этот вопрос, но выждал более подходящий момент. – Я даю недостаточно?       – Я не трачу деньги, присланные тобой, – Кайло опустился на стул, с наслаждением вдыхая душистый пар.       – Так… – тяжело сказал альфа и сделал паузу, жуя губы и подбирая слова, чтобы правильно донести свою мысль. – Папа, я буквально живу на работе, чтобы обеспечить тебе…       – Чтобы откупиться от меня. – перебил Кайло, и на секунду ему даже стало стыдно от такого невежества со своей стороны. Омега, не стесняясь, смахнул с глаз две крупные слезы и подставил к губам горячую кайму чашки, но сделать глоток не смог. Вместо горячего чая он сглотнул горький ком.       – Что? – с искренним недоумением Бруно посмотрел на отца и взял в ладони его трясущуюся кисть, медленно опустив вместе с чашкой на стол.       – Тебе легче перевести на мой счёт большую сумму раз в месяц, чем ответить на отцовский звонок, – Кайло взглянул на сына и почти сразу потупил глаза. Еще пару минут назад он не мог сдержать улыбки от присутствия родного человека, но побороть затаившуюся внутри горечь оказалось всё ещё тяжело. – Открой диалог со мной.       Бруно послушно достал телефон и, открыв все входящие сообщения, увидел дату последнего входящего в диалоге с отцом. Три недели. Альфа распахнул глаза от осознания своей грубой оплошности и поднялся с места. Он обогнул стол и нагнулся к отцу, обняв за плечи со спины.       – Пап, видимо, я просто не заметил, у меня куча сообщений... – Бруно пальцами подтянул к себе телефон. – Давай я закреплю твои сообщения, чтобы всегда видеть, – он демонстративно развернул экран перед омегой. – Больше такого не повторится!       – Мне очень тяжело после твоего переезда, Бруно, – продолжил омега и положил руку на плечо сына. – Извини, я не должен был говорить такие слова, ведь ты и в правду сутками на работе, мне пора бы понять.       – А мне следует чаще вспоминать о родителях.       Недопонимание, которое могло повлечь за собой ссору, было исчерпано. Омега снова встал у плиты, громко бренча посудой. Он расспрашивал сына обо всём и с каждым ответом лицо его становилось радостнее. Но болтливость, присущая омегам, пробилась в Кайло, как только Бруно поинтересовался его жизнью в ответ. И больше альфе говорить не пришлось. Омега был готов пересказать ему абсолютно каждый свой день, проведенный в одиночестве.       Бруно слабо внимал словам отца и успевал только вовремя поддержать или согласиться. Сам того не понимая, альфа был очарован каждым жестом омеги – теплый родительский голос лишь больше способствовал этому. Он так давно не видел отца, что, кажется, начал забывать вид утонченных рук с длинными пальцами и очертания до жути привлекательных стройных ног. Кайло вот-вот исполнялось сорок пять, но свою обаятельность он не растерял.       Каждый раз при виде отца Бруно ощущал невероятную вину. Любовь, которую он испытывал, перестала быть приемлемой в его пятнадцать. Бруно хорошо помнил своё бедное детство, которое настало после гибели кормильца семьи. Отец-альфа был не только приличным семьянином, обеспечивающий семью, а своего омегу лаской и любовью, но и настоящим героем по профессии, которая и забрала горячо любимого мужа у Кайло. Той злополучной ночью омегу разбудил звонок, где ему сочувствующим голосом сообщили, что супруга завалило обломками при исполнении долга. Муж Кайло был пожарным.       После этой ужасной трагедии в их небольшой семье Кайло остался один с годовалым Бруно на руках. О просторной квартире пришлось забыть, потому что она была съёмной. И вот тогда избалованному альфой омеге пришлось познать всю суровость жизни в условиях тесной комнаты общежития вместе с маленьким ребенком. И не смотря на это Бруно не помнил ни одного момента, когда отец срывался на нём из–за усталости. Для него до сих пор оставалось секретом, как после работы и многочисленных подработок Кайло находил в себе силы, чтобы поиграть с ним или помочь с уроками.       В какой-то момент Кайло сошелся с другим альфой, и, честно, Бруно был необычайно рад за новое счастье отца, а также надеялся, что больше им не будет так туго. Только вот совсем юный тогда ещё альфа стал замечать нечто странное. Сначала один синяк на теле отца, потом второй, затем и вовсе якобы неудачный перелом пальца. В один из дней Бруно вернулся с занятий раньше обычного и произошедшее у него перед глазами навсегда врезалось в память. Кайло вжимался в стену в попытках защититься от чем–то разозленного альфы, замахивающегося для хорошего удара. Бруно успел перехватить его руку, а после, до сих пор не понимая, как ему это удалось, вышвырнул мерзавца за дверь.       Тогда он и понял, что вряд ли подпустит к Кайло еще хоть кого-то, кроме себя. А еще поставил себе цель, что любыми способами обеспечит достойную жизнь своему омеге. Поэтому при первой же возможности он начал работать. Много работать. Мысль о неправильности своих чувств тем временем преследовала ежедневно, порой не давая уснуть или доводя до крайней степени ярости, направленной внутрь себя.       Альфа не нашел решения этой проблемы лучше, чем абстрагироваться от Кайло. Уехать в другой город, обзавестись «правильными» отношениями, но самой трудновыполнимой задачей оказалось намеренно игнорировать звонки и письма от отца, оправдываясь перед ним вечной занятостью. Это было правдой, но никакие рабочие дела даже рядом не стояли с важностью сообщений от Кайло. И каждый раз, когда альфе приходилось так поступать, он чувствовал себя крайне отвратительно, особенно сейчас, когда омега, сидя напротив, чуть не расплакался от обиды. Всё же, какими бы близкими не были их отношения, объяснить истинную причину своей отстранённости Бруно не мог. Самое страшное, что все попытки спрятаться от самого себя не принесли желаемых результатов. Бруно не перестал любить Кайло, а омега, живущий рядом, не смог заменить его. Редкие встречи не подавили страстное запретное желание, лишь раззадорили альфу еще больше, подталкивая его на неприличные поступки, как случилось сегодня с перчаткой в машине.       Бруно держался. Он до последнего держался. Но рядом с Кайло это удавалось всё труднее. Каждое слово, движение и случайные касания, от которых потом всё горело внутри, доводили альфу до нестерпимого возбуждения, а запах, которым пропитались эти стены, давил на сердце, от чего оно с бешеным стуком ударялось о ребра, норовя сломать.       – ...ну, вот так и закончилось в принципе, – закончил свой очередной монолог омега и поставил перед сыном широкую тарелку с ужином и сам сел напротив, в ожидании глядя на Бруно.       – Что–то не так? – альфа смутился под таким пристальным взглядом и даже побоялся брать в руки вилку.       –Ты ешь, я посмотрю на тебя. Когда я тебя еще увижу?       Бруно на минуту замер, размышляя: что, если сказать отцу прямо? Что изменится? Он ведь альфа, значит, должен взять на себя ответственность и положить конец такому развитию событий. Наконец-то избавить отца от смертной тоски и себя от терзаний.       – Папа, я люблю тебя, – полным страха голосом сказал Бруно.       – Я тебя тоже люблю, сын, – ответил Кайло и подвинул тарелку ближе к Бруно. –Ешь, кому сказал!       Развить мысль дальше альфа не осмелился, мысленно обрадовавшись, что Кайло воспринял его слова именно в этом ключе.       Застолье небольшой семьи прошло быстро. Бруно сильно нахваливал кулинарные способности Кайло. Он всегда так делал, даже когда еда была не совсем съедобной.       – Так всё же, папа, я хочу, чтобы ты ушел с работы, – еще раз заикнулся на эту тему Бруно, как только его взгляд упал на чужие мозолистые пальцы. – Я считаю, что ты заслужил наконец-то пожить в своё удовольствие! Теперь у тебя нет никаких забот. И да, трать деньги, которые я тебе присылаю. Даже если умудришься потратить их за один день, тебе достаточно лишь попросить у меня ещё, – вдогонку своим словам Бруно указал на себя и кивнул.       – Хорошо, Бруно, но с работы я уйти не могу. Потому что это единственное место, где я общаюсь с людьми, – согласился Кайло и поднялся с места, убирая грязную посуду со стола.       – Пап... – с тревогой в голосе окликнул Бруно и постарался смотреть куда угодно, но только не ниже чужого пояса. – У тебя подол халата замарался.       – Ох, извини, Бруно, что при тебе! – омега засуетился, быстро развернувшись к сыну лицом, и стыдливо забрал конец ткани махрового халата, чтобы уж точно не было видно. – Я же недавно ходил в душ, думал, что сегодня уже закончится, а нет...       – Всё в порядке, не переживай. У тебя, получается, скоро течка, да?       Кайло глянул на календарь у большого окна, ведущего на балкон.       – Я думаю, что завтра должна начаться, но если нет, то на неделе уж точно! Я в ванную, Бруно. Посуду не смей трогать – я всё сделаю сам, иди отдохни! – Кайло поспешил уйти, не вынося постыдного положения и торопясь: чем быстрее замочит белый халат в холодной воде с перекисью, тем больше шансов было отстирать с него кровь.       Бруно замер. Он повернулся к календарю с чувством, что его подставили, но даты были не причём. Конечно, за всю жизнь альфа уже понял, что течка для омеги дело обыденное. И даже такого правильного омегу, как Кайло, она стороной не обходит. Бруно не видел в этом ничего постыдного, он с детства понимал, что иногда домой нужно прийти позже, и что бывают дни, когда папа не может подняться с постели. Также хорошо знал слово «подавители» – таблетки белого цвета, способные утихомирить буйные феромоны течной омеги. Кайло пил их каждый раз, как только подходил срок.       Альфа закрыл лицо руками и сделал глубокий вдох, пытаясь вразумить себя. Как ему прожить оставшиеся два дня под одной крышей с отцом, течка которого предательски наступила именно сейчас, он пока не знал. Утешал себя мыслью, что Кайло обязательно должен принять подавители и всё должно быть хорошо. Но Бруно же знал о его уязвимом положении – это не могло оставить молодого влюбленного альфу равнодушным. Была идея снова придумать глупую отговорку и переночевать в одной из гостиниц города, и хотя Бруно был уверен, что отец молча согласится, поступать так вскоре передумал. Он приехал к нему погостить впервые за столько лет, да еще и в канун дня рождения. Нет, альфа не может снова оставить его в одиночестве.       Всё же он ослушался приказа родителя и подошёл к раковине, чтобы помыть всю грязную кухонную утварь. Напор воды сделал слабым, чтобы отец не услышал. Хоть какое-то занятие, чтобы отвлечься от навязчивых противных мыслей.       Вечер наступил быстро. А в их небольшой семье снова появилось то тепло, которое исчезло, как только Бруно покинул родной дом. Кайло до невыносимости тосковал по сыну, но отдавал себе отчёт, что если будет держать его рядом на коротком поводке, вряд ли из Бруно вырастет достойный самостоятельный человек. Да и всё же Бруно должен был завести свою семью.       Даже когда Кайло держал в руках ключи уже от своей квартиры, подаренной сыном, он не почувствовал облегчения на душе. Он столько лет отдавал себя только сыну, что после его уезда не находил себе места. Зато теперь, когда Бруно наконец-то приехал к нему, хоть и ненадолго, омега был по-настоящему рад. Одно лишь ощущение родного тепла рядом дарило ему долгожданный покой на душе.       – Бруно, где будешь... – хотел было спросить Кайло, но как только достал из шкафа второе одеяло с подушкой и прошел в зал, сразу понизил голос. – ...спать..?       Альфа дремал, растянувшись на диване.       – Так, понятно, – еле слышно прошептал омега.       Кайло огладил любящей рукой лицо сына и аккуратно подложил руку под его голову. Слегка приподняв её, подложил заранее взбитую мягкую подушку. Потом накрыл одеялом, не забыв как следует укутать босые ноги Бруно. Тихо уходя из зала, омега выключил свет и захлопнул дверь.       Перед тем, как прилечь, после утомительного, но одновременно радостного дня, омега позаботился о безопасности своего положения. Большую колбу, в которой хранились подавители, он мог найти на ощупь хоть в полной темноте. Она всегда стояла у него на прикроватной тумбе. Выпив две таблетки, Кайло тоже растянулся на постели.       На часах показывало ровно два часа ночи, когда Кайло протяжно замычал в подушку от невыносимой тяжести в животе, которая нарушила и без того не самый крепкий сон. Таблетки могли заглушить феромоны, но желание – нет. Омега перевернулся на спину и уставился в потолок, в мыслях трижды прокляв свое состояние. После смерти мужа Кайло каждый раз пытался просто пережить этот момент. Последний раз он подпустил к себе альфу десять лет назад, того самого негодяя, которого позже выгнал Бруно. Да и не сказать, что подпустил, просто Кайло посчитал, что должен был это сделать. Никакого удовлетворения он тогда не испытал, лишь тянуть в паху немного перестало, но это явно не стоило синяков на бёдрах и затёкшей спины.       Кайло двинул ногами и закатил глаза, когда понял, что между них сыро. Так продолжать спать он не мог. Поэтому взял сменное белье и очень тихо, чтобы не разбудить Бруно, прошел в ванную. ***       Глаза Бруно распахнулись. Он резко подскочил на диване. Альфа боялся сделать вдох, надеясь, что ему показалось и всё это сонные бредни. Но Бруно вздрогнул всем телом, когда в нос ударил целый каскад самых приятных ароматов, какие он только ощущал в своей жизни. Между бёдер приятно заныло, соблазняя двинуть ими вперед, а руки затряслись. Теперь он точно знал, что должен был сделать.       Альфа лег обратно под одеяло, и в какой-то момент в его голове промелькнула мысль о неверности и подлости своих последующих действий, но Бруно сдался. Он был уже не в силах сопротивляться самому себе и, как ему казалось все эти года, несправедливым обстоятельствам жизни. Его омега не за сотни километров от него, а всего лишь за тонкой фанерной дверью.       Шлепая мокрыми босыми ногами, Кайло вернулся из ванной. Он почувствовал небольшое облегчение после горячего душа. И вроде до жути раздражающий своей навязчивостью спазм в бёдрах пропал. Не упуская минуты приятной легкости, омега снова вернулся в постель.       Подкрадывающийся к его сознанию крепкий сон спугнул приглушенный удар распахнувшейся двери.       Кайло испуганно обернулся на постели, но, завидев сына, облегченно выдохнул и сел на край кровати в ожидании срочных новостей от Бруно, который так резко вломился к нему посреди ночи.       – Что случилось? – не удержался Кайло и обеспокоенно оглядел сына.       – Тебе нездоровится? – альфа прошел внутрь, прикрыв за собой дверь. Он намеренно вдохнул глубоко едва не до головокружения, тело отозвалось раскатом теплой волны с макушки головы до кончиков пальцев рук.       – Да, но сейчас мне лучше, – Кайло сжался и с недоверием проводил фигуру сына взглядом. – Не игнорируй мои вопросы, – твёрдо сказал он альфе. Омега не понимал, что движет его нарастающей тревогой, но мечущийся вид сына явно помогал этому.       Бруно снова промолчал. Шатаясь он обошел кровать. Родительское сердце забилось сильнее.       – Ты их всё пьешь уже так много лет? – Бруно схватил колбу с заветными таблетками.       – Бруно! – повысил голос Кайло и подошел к сыну, ткнув пальцем ему в грудь. –Прекрати меня изводить и скажи мне, что у тебя произошло! – омеге никогда не приносило удовольствия кричать на него, но, когда Бруно сам переходил границы дозволенного, его приходилось одёргивать. И, как считал Кайло, так было нужно.       – Они больше не работают, – пытаясь скрыть небывалую улыбку на лице, Бруно наконец-то обратил внимание на отца. – Я всё чувствую, – альфа наклонился к его лицу для большей уверенности и прошептал, обжигая чужие щеки.       Кайло, охваченный всеобъемлющей паникой, отпрянул от сына, врезавшись ногами в широкую кровать. Дверь казалась единственным спасением из залога этой ужасающей для омеги ситуации.       Он винил себя. Винил за то, что не предусмотрел, не увидел, банально не удосужился почитать инструкцию и подумать, что всё может вылиться в это.       – Бруно... – омега тяжело выдохнул и еще раз окликнул сына, опасливо придерживая чуть вытянутые руки у груди. – Это моя вина, Бруно! Приди в себя!       – Я не могу отпустить тебя, – тем же тревожным тихим голосом сказал альфа и прикоснулся к чужим рукам, с осторожностью потянув их вниз. Омега послушно сел на край кровати, задрав голову вверх, не упуская ни малейшего движения мышц на лице сына.       Кайло не мог дать себе слабину. Он ощущал на себе ответственность за происходящее. Родительский долг настаивал на том, чтобы помочь сыну выйти из этого страшного опьянения. Омега понимал, что они в одинаковых условиях, и просто сбежать, оставив Бруно разбираться с этим в одиночку, было непозволительно.       Бруно положил тяжелые руки на плечи отца и опустился на колени подле его трясущихся ног. Он бы рад его утешить и приласкать на своей груди, заверив, что завтра уже начнется их новая жизнь, где наконец-то придёт конец тоске омеги. И для поплывшего разума Бруно это было чистой правдой.       – Я люблю тебя, – томным низким голосом признался Бруно, укладывая голову на худые колени омеги. Руками он плавно сполз по его плечам и сжал запястья. – Кайло, не отвергай меня, – Бруно поднял одну из кистей омеги и прикоснулся к её тыльной стороне мокрыми горячими губами. – Сколько лет я скрывался, боясь признаться, но теперь, когда ты так рядом, Кайло...       Внутри омеги больно ёкнуло.       Бруно поднял голову, глядя на медленно искажающееся в страшной гримасе лицо отца. Сжатая в его ладонях рука обмякла. Губы омеги задрожали неровной дугой. Осознание, что сыном двигало глубокое чувство, вынашиваемое годами, а не просто природное чутье, проснувшееся из-за нелепой оплошности, ввело Кайло в ужас.       – Нет! – Бруно подорвался с места, когда омега вознамерился подняться и, вероятнее всего, сбежать. – Кайло, нет! – альфа не дал ему уйти, прижав телом к кровати, и, даже не задумываясь о превышающей силе, сжал тонкие руки, «приковав» их к груди отца.       Минута тишины повисла мучительным ожиданием.       Альфа опустил помутневший взгляд на родное лицо, замечая лишь жутко напуганные мокрые глаза. Кайло дёрнул руками, но рывка не хватило даже на то, чтобы Бруно хоть немного ослабил хватку. Идея закричать оборвалась, когда омега не смог сделать и вдоха из-за сдавленных ребер, к тому же все было бесполезно: вряд ли бы его кто-то услышал.       Бруно наклонился к отцу, касаясь носом плеча. Омега зашелся нездоровым хрипом. Альфа окончательно отдался страшному искушению, и мысль, что он мог задавить хрупкого и тощего Кайло, не доходила до него. Стесненный под тяжелым жарким телом, омега смог вывернуть ноги и ударить коленом альфу в бок.       – Отпусти, – с бессмысленной надеждой в голосе всхлипнул Кайло, едва Бруно дал ему возможность вдохнуть. – Отпусти меня! – закричал омега, и голова его обессилено повисла на груди, касаясь прижатых рук.       – Я люблю тебя! – почувствовав на руках капли горячих слёз, Бруно вновь прильнул к обмякшему отцу с искренним намерением помочь. – Десять лет я засыпал с невыносимой мыслью несправедливости и ненавистью к себе, – альфа прикоснулся губами к соленой щеке. – Но теперь у нас всё будет хорошо.       Бруно подмял под себя теплое тело и насильно затянул Кайло в поцелуй. Омега страдальчески завыл, суча руками и дёргая головой. В ответ на малейшее сопротивление альфа нагло налегал на него, вдавливая в податливую мягкую кровать.       – Не бойся, – альфа спешно успокаивал омегу в перерывах, когда с особым усилием воли отрывался от него. – Я не посмею обидеть тебя как другие.       Бруно, пользуясь моральным и физическим упадком отца, перехватил его посиневшие запястья в одну руку. Омега не мог противопоставить что-то, кроме безнадежных рывков и редкостных просьб прекратить. Он был загнан в глубочайшее горе. Всё, что случилось за эти минуты, раздробило его изнутри.       Уже ничем не сдерживаемый альфа бесстыдно заполз рукой под мокрую от пота ночную рубашку отца и жадно обхватил его грудь. Он резко поднял руку вверх, и слабые пуговицы разлетелись в стороны, раскрывая перед альфой слабо различимые в темноте очертания худого тела.       Бруно прильнул к нервно вздымающейся груди, оставляя первый укус на ключице. Смиренная покорность омеги казалось ему принятием, а надсадное мычание и произношение его имени ничем иным, как зазыванием к действию.       В его больной и одурманенной голове перемешалось всё. Альфа беспрерывно целовал его, облизывал шею, плечи, прижимал к себе и не забывал повторять над ухом, как любит его, и что теперь им больше не придется жить так далеко друг от друга, ведь теперь их двоих ждёт только счастливая спокойная жизнь.       Изнывающий от жаркого неутолимого возбуждения Бруно развел коленями чужие ноги и вжался пахом между них. Горячие сырые бёдра омеги сжали его с обеих сторон. Кайло изогнулся дугой в спине и дёрнул задом кверху, намереваясь скинуть с себя сына, но лишь подыграл ему. По спальне разнёсся утробный стон альфы.       Бруно грубо перекинул омегу на живот подле себя. Это была еще одна секунда, когда к Кайло вернулась вера убежать. Он спешно сбросил с кровати половину себя, подтягивая непослушные ватные ноги.       Сильные руки обхватили его за талию и притянули обратно. Голова омеги ударилась о деревянный бортик кровати, и на белых простынях расползлись пятна крови, хлынувшей из разбитого носа.       Альфа расположил голову отца между подушек и, обхватив его кисти, прижал их к дрожащей холодной спине. Свободной рукой он неразборчиво бродил по поясу спальных штанов омеги и, нащупав узелок шнурка, распустил его, беспрепятственно стягивая одежду вниз. Со своими разобрался быстрее.       Бруно стиснул в зубах сладко пахнущую кожу на шее и прижался членом к сырым ягодицам, растягивая момент. Двумя движениями бёдер он прошел между них полностью, вздрагивая от столь приятной окутывающей смазки. А после плавно толкнулся и взвыл, отрываясь от закушенной шеи.       Кайло не сопротивлялся. Его колени постоянно разъезжались в разные стороны на влажной постели, руки Бруно давно не держал – они послушно оставались на своем месте. Каждый толчок выбивал из омеги последние крохи жизни, пока альфа слепо полагал, что это путь, который приведет их обоих к счастью.       Вскоре это закончилось. Бруно слез с измученного омеги и прижал его к себе, рукой обхватывая голову и прижимая к груди. ***       Наступившее утро принесло с собой отвратительную погоду. В окно бились крупные капли дождя, тучи заволокли небо, не давая пробиться даже самым ярким и настойчивым проблескам солнца.       Бруно лениво потянулся на одинокой постели. Он открыл глаза. Стены чужой спальни и вещи, разбросанные на полу, напомнили о произошедшем. Альфу подорвало с места.       –Папа! – крикнул Бруно, но в ответ была тишина.       Альфа суетливо натянул на себя одежду, попутно подобранную с пола. Не услышав ответа, он выбежал в зал, оглядываясь в комнате, где его приветствовала пустота.       – Папа... – Бруно выскочил в прихожую и, проносясь мимо открытой двери в кухню, увидел Кайло, сидящего за столом.       Альфа испугался. Его отец сидел неподвижно, на оголенном плече виднелся большой расплывчатый синяк. Более того, один из рукавов рубашки небрежно болтался, что было совсем не свойственно чистоплотному и до жути аккуратному омеге.       Бруно подошел ближе, робея с каждым шагом. До самого конца он надеялся, что отец вот-вот повернется к нему или хотя бы пошевелит рукой, поправляя спавший с плеча рукав.       – Пап? – еще раз тревожно позвал Бруно, коснувшись рукой спинки стула.       Он аккуратно обошел его стороной, чтобы посмотреть на лицо омеги. Кайло намертво впился взглядом в стол, изредка моргая. Под носом запеклась тонкая струя крови, покрывшись корочкой, которая сползла на губы и подбородок.       – Что с тобой?! – Бруно взял его за плечи и слабо потряс. Омега даже не поднял голову, она безжизненно висела на шее, соприкасаясь с оголенной бледной грудью.       Альфа упал перед отцом на колени. Он обнял его ноги и еще раз посмотрел в стеклянные красные глаза.       – Прости меня! Что бы я не сделал с тобой – прости меня! – заплакал в голос Бруно, утыкаясь в родительские колени.       Он сжимал холодные руки отца, стискивал в пальцах его одежду и с громким рёвом, рвущимся наружу, просил прощения.       Всё было бесполезно. Кайло не повел и бровью.       Бруно поднялся на ноги и выпрямился в спине. Он смотрел на обезображенный вид омеги и с каждым новым увиденным синяком очередной ком в горле подступал всё ближе.       – Т... так... – попытался собраться с мыслями альфа. – Пап, я помогу тебе умыться! – Бруно надеялся помочь действиями и предложил первое, что пришло на ум.       Альфа согрел немного воды в кастрюле и взял чистое махровое полотенце. Как следует отжал лишнюю воду и с особой нежностью прикоснулся мокрой тканью к лицу отца, оттирая пятна засохшей крови.       – Скажи мне, если будет неприятно, – на первом слове Бруно вновь позволил себе пустить слёзы. Внутри себя он понимал, что вряд ли после всего случившегося когда-нибудь услышит от отца хоть одно слово. – Сегодня холодно, пап. Сейчас я одену тебя.       Бруно вышел из кухни, чтобы принести сменную одежду и схватил в шкафу Кайло первый попавшийся свитер.       – Так тебе будет лучше, – улыбнулся альфа, поправляя рукава на омеге. – Теплее?       Кайло не двинул ни одной мышцей на лице. Бруно попробовал закинуть его руку на стол, а потом вовсе загнул её за спину омеге. В какую позу его привели, в такой он и оставался. Бруно был в глубочайшем отчаянии.       Альфа сглотнул соленый ком в горле и посмотрел на календарь, который никто не перелистнул с утра. Сдёрнув верхнюю страницу, он уставился на дату, ради которой бросил работу и дела.       Бруно поставил на плиту чайник. Достал кружки из любимого фарфорового сервиза Кайло и отыскал заветный льняной мешочек с тем самым ароматным чаем, которым омега его поил еще вчера, пребывая в полном здравии и рассудке.       Вода быстро закипела, а травы заварились как надо. Аромат стоял блаженный.       – Выпей, пожалуйста. Это же твой любимый, папа, – Бруно смахнул с глаз горькие слезы и подставил к губам омеги кружку с золотистой каймой. Чай пролился мимо. –Папа, пожалуйста... – с дрожью в голосе взмолился альфа и попробовал снова. Пятен на свитере прибавилось. – Чёрт! – из рук Бруно выпала чашка.       Вечерело. Солнце так и не соизволило заглянуть в окна. Бруно перенес отца в зал, закутав его в теплый плед. Он всячески пытался позаботиться о нем и каждый раз с замиранием сердца заходил в комнату, думая, что увидит сползший кусок пледа или помятую подушку. Но каждый раз он видел, что Кайло лежал неподвижно, безвольно моргая рыбьими глазами.       Душераздирающий покой, царствующий в доме, разбило болезненное мычание. Бруно сразу очутился в зале и с великой радостью смотрел, как Кайло ворочается в постели.       – У тебя что-то болит?! – вскинулся Бруно. Ответ ему был не нужен. Он в мгновение отыскал в большой аптечке блестящий блистер обезболивающего, вернувшись с ним и стаканом теплой воды.       Бруно остановился в дверном проёме комнаты. Плед больше не вздымался над грудью Кайло.