***
Антон всегда знал, что привычка Арсения залезать на двери во время съёмок Историй когда-нибудь выйдет ему боком. Каждый раз сердце замирает, а потом бьётся с бешеным ритмом — триста ебоньк в минуту — пока Арс не слезет благополучно. И не попросишь же так не делать. Вернее, просил уже, и пацаны просили, и Попов даже пообещал разок, что больше не станет... Но это же фишка такая: если Арсений не протер пол сцены или не забрался туда, куда обычному человеку и в голову не взбредёт лезть — все, считайте, переснимать нужно. И Шастун даже смирился почти, убеждённый, что Арсений — кот во всех смыслах, а значит и приземляется всегда на лапы. То есть, на ноги. Но сегодня не то звёзды не сошлись, не то Попов осторожностью пренебрёг... Уже слезая, не удержался. Пальцы, вцепившиеся в дверную раму, соскользнули, рука инстинктивно дернулась, будто бы он пытался схватиться за воздух. Антон моргнул — в миг темноты послышался глухой удар, а когда глаза вновь открылись, Арсений уже лежал на полу чуть позади двери. Подумать о том, что они находятся перед полным залом людей и под прицелами камер, Шаст не успел. Он вообще не думал, просто рывком бросился к нему с противоположного конца сцены. Арс... И падать ведь невысоко совсем: с чего бы так переживать? Только вот как это объяснить бешено колотящемуся сердцу, которое едва грудную клетку не ломает? Арсений, бедный мой... Антон опустился на колени рядом так, чтобы загородить собой лежащего на боку Попова от посторонних глаз. Действие чисто рефлекторное — укрыть, спрятать ото всех. Слишком хорошо он Арса знает — тот никогда при посторонних не покажет, что ему плохо, не признает, если что-то не так. А значит и сейчас неуязвимого строить из себя будет. На мгновение Арсений болезненно поморщился, сжался весь, отчего у Шаста дыхание перехватило на вдохе, но стоило чуть запоздавшим Серёже с Димой оказаться рядом, как Попов мигом подобрался, нацепил маску непринуждённости, приподнялся на локте и часто-часто закивал, мол, в порядке все с ним. — Все нормально, все хорошо, — уже громче заявил он, успокаивая взволнованный зал. Зрители массовки единым гулом облегчённо выдохнули, ловко обманутые отточенной актерской игрой. Чужие может и поверили, но вот парни разом уловили, как дрогнул голос. Ладно, может за них Антон и не ручается, но сам он отчётливо услышал — Арсений точно не в порядке. Рука потянулась прикоснуться к волосам, да хоть до плеча дотронуться: просто физически убедиться, что желание прямо сейчас поднять Арса на руки и унести со сцены — всего лишь навязчивая идея, а не реальная необходимость. Браслеты на запястье звякнули, когда Поз перехватил его предплечье. Глаза сверкнули предупредительным «Не сейчас». Да блять. Антон и сам все понимает. Знает, что нельзя, и чем чреваты такие порывы заботы и беспокойства. А Сережа ещё и палец к губам прикладывает, зная, что сидит подле Арсения так, что за широкой спиной Антона его жеста никто не заметит. Напоминает он видите ли, что микрофоны у них включены, а значит следить нужно за тем, что говоришь. И прав ведь. И Дима прав. Ему с Матвиенко можно Арса сколько угодно обнимать при всех, прикасаться сейчас, помогая сесть. А Шасту и пальцем шевельнуть нельзя, потому что у многих людей в голове схема простая: волнуется — значит любит, любит — значит встречаются, встречаются — значит трахаются. И не выскрести это никак из умов фанатов. Дотронулся — Артоны, нет — значит хорошо скрываются. И одно дело, когда это игра, импровизация, а совсем другое, когда так. Ситуация реальна, реальны эмоции и Антонов страх за состояние Попова. — Да все хорошо. И врача не надо, я отлично себя чувствую, — принялся убеждать Арсений, поднимаясь с пола, оперевшись на подставленную Сережину руку. Уперевшись плечом в косяк злополучной двери, он продолжал заверять всех вокруг, в том числе и подоспевшего медика в компании со Стасом, что готов продолжить съёмку и вообще чувствует себя отлично. Антон ни единому его слову не верил. Скрестив руки на груди, кусал губы, думая о том, что на месте этой дурацкой двери сейчас мог бы быть он. Приобнял бы Арсения за талию, крепко прижимая к своему боку, чтобы наверняка удержать, даже если тот вдруг пошатнется, потеряв равновесие. Скорее бы уже отснять и съебаться куда подальше от пристальных любопытных взглядов.***
Вжимаясь носом в Антонову шею, Арсений понимал две вещи: ему практически нечем дышать, и Шаст держит его так крепко, что едва поутихшая боль в плече снова даёт о себе знать. Но даже несмотря на это он готов сидеть так бесконечно долго. Дыхание Антона ерошит волосы, а руки привычно и так правильно лежат на спине. Одна ладонь на лопатке, вторая чуть повыше поясницы, и обе они такие теплые, что Арсений чувствует их кожей даже через ткань толстовки. — Нам надо тебе пояс для скалолазания подарить, — выдает Шастун, наконец выпустив Арса из объятий. Честно сказать, ему стало полегче. Беспокойство поутихло, и Антону хватило сил немного отодвинуться, чтобы не вызывать на лицах друзей мягкие снисходительные улыбки своей тактильностью. — Ага, и кошки, — охотно поддержал Попов, стараясь убедить самого себя, что это лишь наваждение и на самом деле то, насколько близко сидит к нему Антон никак не влияет на его восприятие температуры в комнате. Однако тело считало иначе — на расстоянии стало заметно прохладнее. — И мышки, блять, — отозвался Сережа, взглянув на Димку, словно взывая к голосу разума. — Вообще не до смеха было так-то. Ты либо вообще завязывай с этим, либо смотри, чтобы кто-нибудь рядом был. Хоть подстрахуем. — Хуем не надо, — негромко отозвался Позов. Прежде чем закончить мысль ему пришлось дождаться, пока затихнут глухие смешки. Улыбка сама поползла на лицо — высокоинтеллектуальным юмором это точно не назвать, но зато разрядил обстановку. — Представляю, какой визг поднимется, если Арс Шасту на руки свалится. Парни быстро переключились, перебирая возможные варианты событий и версии того, что с ними сделал бы Стас, если бы мнимому предсказанию Димы суждено было сбыться. Однако из Арсения довольно быстро удалось вытянуть обещание по возможности находиться на сцене, где бы они ни снимали, на своих двоих, а не покорять вершины при любом удобном случае. Антон, на самом-то деле не слишком верил этому обещанию, но для себя решил — если подобное повторится, он ни в коем случае не позволит Арсу упасть. И плевать, кто, где и с какой целью будет на них смотреть.***
Только оказавшись в машине, Шастун решился задать вопрос, который мучал его с того момента, как Арсений сказал, что с ним все в порядке. Обличать очевидную ложь при всех не хотелось, но сейчас, наедине, Антон понимал — показать, что он на это не повёлся, просто необходимо. К тому же, Попов открыто спалился. Прощаясь, Матвиенко, приобняв, легонько хлопнул его по плечу. Самый обыденный жест, почему-то заставивший Арсения стиснуть зубы, резко очертив линию челюсти напряжёнными мышцами. Краткие объятия с Димкой тоже обычными не были: на этот раз он крепко зажмурился и закусил нижнюю губу. От внимательного Антонова взгляда ничего не укрылось. — Арс, слушай, — осторожно начал Шастун, вполоборота развернувшись к Попову, сидя в водительском кресле. — Ты же соврал, да? Не так уж и удачно упал. Арсений промолчал. Неловко глянул на него, натянул рукава толстовки до самых кончиков пальцев и откинулся на спинку сиденья. Тут же болезненно зашипел и рывком сел ровно. Пристёгнутый ремень безопасности натянулся, удерживая на месте, из-за чего Попову пришлось приложить больше усилий, чтобы найти относительно удобное положение. — Поехали ко мне. Посмотреть надо, что с твоим плечом. — У меня вещей с собой нет, — попытка выкрутиться вышла жалкой. Арсений, ну ты же импровизатор, мог бы и что-нибудь посущественее выдумать. — Сам говорил, что на тебе моя одежда лучше смотрится, — с улыбкой парировал Антон, провернув ключ в зажигании. — Найду я тебе во что переодеться, не волнуйся.***
Одна рука, обвившаяся вокруг талии, и вторая крепко обхватившая поперек груди, недвусмысленно намекнули, что их обладатель никуда Арсения не отпустит, и уж точно не позволит уйти переодеваться в ванную. — Арс, я не хочу с тебя эту кофту силой снимать. Давай сам, пожалуйста. Если серьёзный ушиб, все равно придется что-то с этим делать. Хотя бы холод приложить нужно. — Ты и так сегодня из-за меня на нервах, — виновато вздохнул Попов, попытавшись осторожно вывернуться из кольца Антоновых рук. — Я сам разберусь как-нибудь. Чего тебе со мной возиться. — Того, что я за тебя волнуюсь. И действительно на нервах буду, если не узнаю, насколько все серьезно. Арсений помедлил мгновение, но все же покорно опустил голову и ухватился за края толстовки, потянув ее вверх. Стоя к Антону спиной, он позволил ему сразу же увидеть масштабы проблемы. Если у него и были надежды на то, что все не так уж и плохо, то их с лёгкостью рассеяло лаконичное глухое «еба-ать». От левого плеча и вниз по спине, до лопатки кожа приобрела нездоровый бордовый оттенок свежего кровоподтёка. Шастун сочувствующе свёл брови к переносице. Заметный отёк делал ситуацию ещё хуже. — Арс, ты как вообще из хода импровизации не выпал после такого? Больно же пиздец должно быть. — А ты думаешь, я просто так там сначала полежать решил? Получше стало, тогда и встал уже, — он вздрогнул, словно по спине прошла кратким разрядом судорога. — Гений, чё... А прервать нельзя было? Сходить лёд приложить или ещё чего? Мы ж тебе предлагали, и врач настаивал. — Это не серьезно. Мы снимаем. Пока я туда сюда ходить буду, всю суть истории растеряем. — Эта ни серьезна, — скривив губы, передразнил Шастун. — Не серьезно, Арс, это лазать по дверям, как кот по деревьям. Только не забывай, что это кошки всегда приземляются на лапы. А ты — человек. — Ну я ж вон тоже на лап... ку... почти. Антон развернул Арсения лицом к себе, вгляделся в голубые глаза, улавливая в глубине зрачков самые потаённые мысли и чувства. Уложив ладонь на бледную щеку, провел пальцем от скулы до чуть тронутого щетиной подбородка. — Арсений Сергеевич, вы меня просто убиваете, — Попов вяло усмехнулся, уголки губ непроизвольно дёрнулись вверх, образуя подобие нервной улыбки. — Посиди, нужно отёк снять. Вернувшись из кухни с полотенцем и несколькими металлическими кубиками для коктейлей, найденными в морозилке, Шаст обнаружил Арсения перед зеркалом. Повернув голову, он с беспокойством разглядывал здоровую гематому. На светлой, усыпанной родинками коже этот густой темный оттенок выглядел ужасно. Антон подошёл к нему, приобнял свободной рукой и бережно приложил холодный компресс к месту отека. — Иди сюда, — Шастун сделал несколько шагов назад, сел на край кровати. Арса притянул к себе, и удовлетворённо хмыкнул, когда тот, подогнув ноги, забрался к нему на колени и обнял за шею. Поддавшись внезапному порыву нахлынувшей нежности, Антон склонил голову, прикасаясь губами к выпирающей косточке левого плеча. По коже рассеялась россыпь мелких поцелуев. — Ша-аст, что ты выдумал? — вопрос прозвучал так робко и тихо, словно Арсений боялся спугнуть. Сонная, расслабленная нотка в его интонации заставила сердце Антона забиться чаще: нравится ему. — Это чтобы заживало быстрее и не болело. — Когда это ты успел овладеть техникой лечебных поцелуев? — за толику сарказма в голосе Шаст ненадолго отстранился, прекратив свое занятие. — Ну Антон... — сокрушенный, почти расстроенный выдох заставил мягко усмехнуться и продолжить. Только отек немного спал, Шастун пересадил Арсения на кровать, а сам ушел перерывать аптечку в поисках заживляющей мази. Найденный тюбик оказался почти полным и, что особенно порадовало Антона, с охлаждающим эффектом. Попадись ему согревающий гель, пришлось бы собираться в аптеку, чтобы не сделать только хуже неверно выбранным средством. В спальне Попов уже растянулся на постели. Лёжа на животе и устроив подбородок на сложенных друг на друга ладонях, он внимательно следил за вернувшимся Шастом, пока тот не пропал из поля зрения, скрывшись сзади. Присев рядом, Антон трепетно и очень аккуратно прикоснулся самыми кончиками пальцев, проверяя, насколько сильным может быть воздействие на пораженное место. — Арс, больно? — Нормально... — мышцы спины напряглись в ожидании болезненных ощущений. — А вот так? — Антон чуть усилил нажим, и Арсений зашипел недовольным котиком сквозь сжатые зубы. — Прости, — он тут же отдернул руку. — Прости, Арс. Я буду осторожнее. Извиняющийся мимолётный поцелуй в верхнюю точку лопатки помог немного расслабить нервный зажим. Шастун выдавил прозрачного геля на пальцы и мазнул по коже, едва касаясь. Арсений снова вздрогнул. — Что такое? Больно? — лёгкое беспокойство не покидало Антоновы интонации ни на секунду. — Холодно, — убедившись, что в остальном все в порядке, Антон принялся бережно растирать средство. Сначала только пальцами, а затем и всей ладонью. Под осторожными поглаживаниями мазь быстро впитывалась, заставляя надеяться, что подействует она так же скоро. — Спасибо, — тихонько мурлыкнул Арсений, когда Антон, вымыв руки, вернулся к нему и снова сел рядом. — Иди ко мне, — откинувшись на подушки, Шастун похлопал себя по бедру и, дождавшись, когда Арс удобно устроившись на боку, уложит голову ему на колени, запустил пальцы в темные волосы. — Не лазь ты больше на эти двери, пожалуйста. Я, правда, переживаю. — Не буду, — шепнул Арсений, прикрыв глаза, наслаждаясь лёгким массажем головы. — Я тебе обещаю.