Плаха

Прошло не больше мгновения между привычным покалыванием в кончиках пальцев и моментом, когда алое пламя охватило все тело Шамаша. Оно не было ему другом — стихийная магия, древнее которой была только сама Тиамат, не искала себе хозяев. Рваное дыхание с шипением вырывалось наружу сквозь стиснутую челюсть, пока собственный огонь рвал его изнутри и глодал заживо снаружи. Но бог солнца не боялся боли, которой питалась стихия, которую взмахом горячих пальцев играючи причинял сам, он привёл её прямо к своему не живому сердцу. Прошло чуть больше мгновения — и огонь лизал ладони Шамаша, точно провинившийся пёс. Поле боя простиралось прямо перед ним, испещренное стрелами, копытами, сотнями пар сапог. Притихшее, совсем недавно утратившее кураж битвы. Дым и тяжёлый запах железа вытеснили собой аромат нагретого солнцем соснового леса. Изодранный штандарт человеческой армии, криво воткнутый в землю, метался на ветру. Тяжело волоча по земле мечи, люди бродили меж тел, искали признаки жизни, оттаскивали мёртвых. Раненые ползли и цеплялись за что придётся. Кто-то хлопал товарища по плечу, празднуя добрую битву, кто-то в беспамятстве вытирал с лица и рук кровь, пытаясь не думать о том, чья она — врага или его собственная. Никто так и не успел понять, когда на фоне закатного солнца появилась черная фигура, сотканная из огня. Шамаш чувствовал Энлиля за своей спиной: на достаточном расстоянии, чтобы почти не думать о возможной опасности. В первую очередь исходящей от него самого. Воспоминание о его внимательных ледяных глазах не давало помутниться разуму, захваченному стихией и предвкушением победы. Среди лесных теней потрескивали догорающие обломки противомагических орудий. Один за другим воины складывали ладони козырьком, пытаясь разглядеть незнакомца против солнца. Генерал Ниалл не подвёл и на этот раз, он преподнёс этих людей своему повелителю на бойню. Нетерпеливый огонь жалил пальцы, обвивал запястья, закручиваясь в тугой жгут. Шамаш оперся на колено и с тяжелым ревом ударил ладонями по земле. Безумный, неуправляемый пожар понесся вперёд, спущенный с поводка. Упругий порыв ветра просвистел над головой Шамаша, разгоняя и без того чудовищно быстрый огненный вал. Жадный, жаркий, он забирал для хозяина каждую жизнь, что встречал на пути. Хор боли и ужаса повис над сдобренной кровью долиной. Никто даже не подумал бежать, как невозможно бежать от падающего солнца. Воздушной петлёй Энлиль выдернул из парализованной страхом толпы дюжину солдат и подвесил их вниз головой высоко над лесом. Там, где открывался наилучший вид на представление. Широко распахнутыми глазами они смотрели, как волна огня накрыла их товарищей — и спустя несколько вздохов кроме треска огня на поляне не осталось ни звука. Покачиваясь, Шамаш поднялся на ноги, позвал насытившееся пламя. Но своевольная стихия собрала свою жатву и впиталась в землю. Энлиль тенью появился из-за его плеча, и бросил людей на выжженную землю. Шаги Шамаша мягко утонули в пепле, когда он подошёл к пленникам. Он видел, как совсем молодой солдат тихо заплакал, что-то бормоча одними губами. — Каким богам ты молишься, если бог перед тобой, и он помог тебе больше, чем ты того заслуживаешь? Мальчишка перестал бормотать и зажмурился сильнее прежнего, но Шамаш уже потерял к нему интерес. Он обвел глазами лежащих на земле людей, дрожащих или застывших, пока не упёрся взглядом в лицо, полное ненависти. — Какая удача, что нам наконец-то удалось встретиться лицом к лицу, генерал Сарданапал. — Энлиль только повёл плечом, давая понять, что удача здесь совершенно не причём. — На колени, и без глупостей, если хочешь, чтобы хоть кто-то ушёл отсюда живым. Кончиком ножа Шамаш вынудил седеющего воина задрать голову и посмотреть прямо на него. — Понимаешь, почему я позволил им жить? — Лезвие ножа настойчиво уперлось генералу в кадык. — И почему не жить тебе? — Чтобы кто-то рассказал о твоей ненависти. О твоей силе. О твоих преступлениях, Шамаш. — Сарданапал выплевывал слова точно пощёчины, но ни одна не достигла своей цели. — Ты сгниешь в Иркалле, ты и твоя подстилка! Одним быстрым движением Шамаш на полуслове перерезал генералу горло от уха до уха. Стремительно теряя кровь, тело начало заваливаться вперёд, но Шамаш сапогом отпихнул его от себя. Сарданапал упал на спину, дергаясь и хрипя, инстинктивно пытаясь зажать рану. Энлиль недовольно вытер со щеки несколько капель крови, что сорвались с лезвия. — Суть ты уловил. — Шамаш вытер грязный нож о штанину. — В веках останется только превосходство моей силы и твое ничтожество. Сарданапал дёрнулся в агонии ещё раз и затих, вперив застывшие глаза в застланное пеплом небо. Солдаты, боясь пошевелиться, короткими взглядами проводили последний вздох своего генерала. Шамаш неловко убрал лезвие в ножны и на несколько мгновений прикрыл глаза, точно пытаясь что-то нашарить. Это не укрылось от Энлиля, он заслонил Шамаша от взглядов, которые, впрочем, и так были устремлены в основном в землю. — Остальные могут преклонить колени и быть свободны, насколько это позволяет ваша маленькая жизнь и ваши повелители. — Рот Энлиля нетерпеливо скривился: прямо сейчас Шамашу была нужна его помощь, но необходимо было закончить то, ради чего они сюда пришли. — Ну же, я не буду повторять дважды! Словно очнувшись от оцепенения, солдаты споро поднимались, исподлобья глядя на Энлиля, неловко прикладывали четыре пальца к ключицам. Молодой солдат, что жмурился от страха, теперь не мог оторвать воспаленных глаз от своего генерала, лужа крови под которым ярко алела на фоне белёсого пепла. — Могу ли я забрать его тело, повелитель? — Парень низко склонил голову, прижимая четыре пальца. — Разумеется, нет. Не хватало, чтобы вы устроили алтарь для "мученика". — Энлиль убедился, что остатки человеческой армии смиренно застыли перед ним на коленях. — Вон отсюда. Все вон. На этот раз повторять не пришлось, и люди, не глядя друг на друга, быстро скрылись среди тех деревьев, которым повезло не попасть под шквал огня. Не дожидаясь, пока последние тени бывших пленников исчезнут из вида, Энлиль поспешил к Шамашу, обеспокоенно заглянул в его бледное лицо. — Не получается. — Шамаш снова попытался позвать огонь на кончики своих пальцев, но огонь молчал. Энлиль сжал его одеревеневшие от напряжения пальцы в своей мягкой ладони. — Ты только что совершил невозможное и подчинил целый океан огня. Вам нужно отдохнуть друг от друга какое-то время. Он вернется, обратное ты бы уже почувствовал. — Энлиль поднёс его непривычно холодную ладонь к губам и согрел её тёплым дыханием. Как же он хотел сейчас забыться в вине и мягких объятиях — Шамаша или барда, совершенно не важно — и никогда не видеть этот пепел. Мать не создавала его для войны, и он был чужим на этом пути, пусть и делил его со своим сердцем. Энлиль магией подхватил тело Сарданапала, ведь оно ещё понадобится, чтобы насадить его не до конца отрезанную голову вместо навершия штандарта. — Нужно найти коней и убираться отсюда. — Шамаш безразлично отвернулся от поля выигранной битвы и позволил себе опереться на подставленный локоть Энлиля. — Всё закончилось, я тебе обещаю.