А люди любят..)

      Я — Мирослава Пятифан, уже как 3 года не Морок, и хочу сказать одно — я люблю Романа Пятифана. Чего мы только не прошли вместе за 7 лет отношений — и огонь, и воду, и медные трубы, иногда ссорились, потом мирились, но главное, что были вместе. Заодно. Всегда и во всём. И я смело могу заявить — то, что я держу в руках, изменит нашу семейную жизнь навсегда. Точно к лучшему, я это говорю со стопроцентной точностью, пусть не гадалка и не экстрасенс, но для этого быть им не надо.       Я держу в руках положительный тест на беременность.       Перед ним было ещё два, ведь Бог, как говорится, любит троицу. Вот только как сказать ему?       Катя была в приятном шоке, по видеосвязи она чуть не оглушила меня своим нечеловечески радостным визгом, как и Полина. Бяша удивился так, что его узкие вообще-то глаза приобрели круглую форму. А Антон — это просто Тоша, он меня спокойно поздравил. Юля отреагировала не менее радостно, а у Ильи был культурный шок, после которого жена пол часа отпаивала его валерьянкой. У них, конечно, уже есть дети — двойняшки Виктория и Михаил, названные в честь наших умерших мамы и папы. Юля не была против — она сочувствовала нашей утрате и понимала желание своего мужа. А вообще, Илья был счастлив, узнав, что его любимая младшая сестра беременна.       Разное происходило в наших жизнях за время, что прошло со времени моего переезда к брату. Надо подумать, что если бы не так вовремя, казалось, подвернувшаяся работа заграницей у наших с Ильёй родителей, то ничего бы не было. Не было бы моих друзей, не было отношений, Витани, которая всё ещё живёт с нами, никто бы не пырнул меня ножом, а я бы потом не порезала вены. И, конечно, не было бы прекрасной мести. Эта жизнь уже тысячу раз доказала, что не бывает худа без добра. На несколько плохих событий обязательно должно приходиться хорошее.       Вот только что-то я сильно замечталась, у меня впереди самое сложное и главное — сообщить всё отцу ребёнка. Ещё не верится. Внутри меня будет расти человек. Маленький человечек. На лице появилась теплая и немного глуповатая улыбка. Я поняла, что всё это время пустым взглядом с загадочной улыбкой пялилась в стену с тестом в руках. Осталось дождаться Рому с работы. Хорошо, что я работаю из дома. Вот только я не учла одно. Что, если Пятифан не хочет детей?       Оставшиеся два часа до окончания работы моего мужа проходили в смятении. Внезапно появившаяся мысль была очень навязчивой. Витани как могла успокаивала меня, но это мало помогало. В конце концов, видимо, не выдержав того, как я снова терплю себе нервы, или устав от моего хождения туда-сюда по комнате, дух леса изрекла неожиданно строгим голосом. Так, Мирослава Морок, быстро прими что-нибудь успокоительное и иди спать, а иначе я не знаю, что я с тобой сделаю.       — Я уже не Морок и я не могу успокоиться! — возмутилась я, но всё же пошла и выпила настойку, приготовленную мной недавно. Варка различных зелий мне давалась хорошо, но не отлично. Так считала я, но Витани говорила, что большинство людей вообще варить их не умеют, а я себя недооцениваю.       Проснулась я уже тогда, когда было темно. На кухне посудой гремел Рома, я начала судорожно вспоминать, куда дела все тесты. Убрала ты их, убрала, он не увидит.       Успокоила меня Витани насмешливо-добрым голосом. Я зевнула и встала с кровати. Надела тапочки, пошла на кухню, думаю, что сказать Пятифану. Он стоит у раковины в моём фартуке и моет посуду, и даже если эту картину я наблюдаю уже как 7 лет, то меня всё равно улыбнуло.       — Проснулась наша спящая красавица. — подколол меня Рома, вытер руки о полотенце и подошёл ко мне, обнял и поцеловал в щеку, лоб, другую щеку, а уже потом в губы. Ритуал.       — Добрый… а сколько сейчас вообще? — сипло спросила я и блаженно улыбнулась.       — Девять вечера. Витани говорила, что ты нервничала из-за чего-то. Что случилось? — я мысленно выругалась и поменялась в лице. Вот Витани! Не ожидала, что она пойдет на такие крайние меры.       — Да не важно уже, сейчас всё хорошо. — я думаю, что сейчас не время сказать ему всё. Ну вот не могу и всё тут. Главное, чтобы Бяшка не проболтался, за остальных я спокойна. Но и этого Катя пришпилит.       — Представим, что я тебе поверил. — нахмурился Рома, а потом улыбнулся. Ему не было труда увидеть мои душевные метания, но он не давил — ждал, пока я сама расскажу, в чем дело. Мы поужинали, посмотрели фильм и легли спать.       Целую неделю я бегала от друзей, брата и Витани, потому что всю эту неделю я не могла найти предлога для того, чтобы сказать своему мужу про беременность. Илья нервничал, он случайно вспомнил про мою странную натуру и решил, что я втайне от всех хочу сделать аборт.       Я хотела детей. Иногда представляла себе очаровательного мальчика с каштановыми волосами и точь-в-точь похожего на отца, а бывала и прекрасная рыжая девочка с хитрой улыбкой и знакомым по своему отражению в зеркале чертятам в глазах. Сходила в больницу, убедилась в том, что реально беременна. Вита ругалась — она не понимала, как я могу такое скрывать от Ромы.       Не надо думать, что проблемы наши закончились после переезда в город — отнюдь, их стало только больше. Однажды я познакомилась с человеком, чувствовала, что с ним что-то не так, но не могла понять, что. А через несколько дней он пригласил меня в клуб, напоил чем-то и потом приехал Пятифан, говорит «как чувствовал». Было страшно. Или когда коллега Ромы, влюбленная в него, нашла мой номер и написала с просьбой (читать: приказом) отстать «От её Ромулечки». Я тогда очень долго подкалывала его этой кличкой, а он даже имени её не знал.              С каждым новым днём всё более плохие мысли посещали мою рыжую голову. И я находила все больше причин для того, чтобы вовсе не рассказывать Роме о беременности. Я, конечно, не собиралась избавляться от ребенка. Но не могла придумать, как оставить ребенка, дальше жить с Пятифаном и не рассказывать ему о моём новом положении. Да, я хотела совместить все три пункта вместе. И да, я понимала, как это невозможно и глупо, но ничего не могла с собой поделать. Витани по-собачьи рычала и подкидывала Роме намёки, а я находила отмазки и всё вроде было как раньше, но мой муж стал ко мне внимательнее. У меня начался токсикоз через пять недель после обнаружения беременности. Каждое утро я бегала в туалет, не могла принимать почти никакую пищу и сильно похудела. Рома волновался. Я думаю, всё бы так и оставалось, если бы одним днём он не усадил меня за стол, сев напротив, и начал свой допрос.       — Мира, что с тобой происходит? Ты очень мало ешь, по утрам в туалет бегаешь и стала регулярно посещать больницу. Ещё и Витани что-то хочет мне сказать, но не говорит. — начал он с хмурым видом. Рома очень серьезно относился к моему здоровью, только он мог заставить меня сходить на обследование и начать лечиться не народными средствами.       — Со мной всё нормально. Аппетита у меня нет, поэтому не ем, а в туалет по утрам я бегала только в выходные, больше ты не видел, я просто отравилась. И в больницу решила сходить только для профилактики, ты же сам говоришь, что народные методы всё мне не вылечат. — отмазалась я, но занервничала. Обманывать Рому было неприятно.       — Хватит мне врать. — недовольно произнес Пятифан. Я потупила взгляд в стол, не решаясь взглянуть на своего мужа. — Ты собираешься мне рассказывать или нет? — я отрицательно закачала головой, на что Рома, психанув, встал со стула и вышел с кухни.       Послышался звук закрывания двери. Я осталась в квартире одна. Это я поняла по тому, что из квартиры выходило двое — Пятифан и Витани, цокающая когтями по полу. Из глаз побежали крупными каплями слёзы. Из-за беременности я стала сентиментальной, чувствительной и могла заплакать не из-за чего. Тут хотя бы было из-за чего. А вдруг он меня бросит? Рома ненавидит, когда ему врут, а я это делала уже неделю шестую подряд. Витани бы точно его поддержала и ушла бы с ним. Почему он заподозрил во вне неладное? Я прошла к ближайшему зеркалу, которое находилось в коридоре, и взглянула на своё отражение. Синяки под глазами, вся осунувшаяся и бледная. Слишком на меня не похоже. А если он не вернётся? Зачем ему нужна такая уродливая жена, которая ещё и обманывает его? От таких мыслей слёзы потекли по впалыми щекам ещё больше. Я прошла в спальню и не успела дойти до кровати, как сильно закружилась голова. По стене осев на пол, я учащённо задышала, слыша только быстрый стук своего сердца, и потеряла сознание.       Очнулась я уже в больнице, с рукой, прикованной к капельнице. Белый цвет со всех сторон резанул по глазам, заставляя жмуриться. Пока что работали только слух, запах, осязание и чутьё. Услышала, как за дверью палаты ходят врачи, почуяла запах медикаментов, от чего поморщилась, нащупала под собой простынь и чутьё ничего плохого не показало. Так, а какого я вообще здесь нахожусь? Что было-то? Принялась перебирать в памяти последние события: я дома, Рома ушёл, пошла в спальню и… всё. Ничего не помню. Логическую цепочку выстроила, поняла, что снова упала в обморок. Такое бывало у меня от недосыпа или недоедания. Дверь в палату открылась, впустила кого-то в бахилах, поняла я по звуку. Этот кто-то присел рядом, судя по всему, на стул, потому что я услышала, как шабаркают железные ножки по плитке. Разум нарисовал в голове образ Ромы. Он пришёл! Странно, что я раньше не задумалась, но кто меня сюда притащил? Я открыла глаза, так и не прывыкшие к свету, и узрела обеспокоенного и крайне хмурого Пятифана. Виновато поджала губы и потупила взгляд, нахмурившись. Он смотрел прямо в мои глаза. Прямо в душу, как умел только он. Посмотреть мне в глаза и заставить почувствовать себя виноватой. Надо подметить, что делал он так только если я действительно очень накосячила. Кажется, сегодня я действительно очень туплю, потому что… А почему он так на меня смотрит? Он же не мог узнать, что я… Ну вы поняли.       — Почему не сказала? — без всяких эмоций произнёс он. Казалось, что ему было все равно, но Рома был зол и что-то ещё одновременно, как я чувствовала. И посмотрела на него, по лицу пытаясь узнать его реакцию на данную врачом новость. Почему врачом? Ну, а кто ещё мог ему сказать.       — Я боялась. — хрипло ответила я и тут же закашлялась — в горле пересохло. Пятифан подал мне стакан воды, я благодарно на него посмотрела и увидела, как лицо его смягчилось. Попив, я отложила стакан и легла обратно на подушку, не отрывая от него взгляда. Рома всегда был красивым. Я иногда тайком любовалась им, в памяти запечатывая его образ — вечно хмурые брови, карие глаза, бесконечно любящие, губы, так часто искривляющиеся в издевательской ухмылке, клыки, которые показывались, только когда он улыбался. Рома, заметив, что я опять витаю в облаках, прочистил горло, как бы говоря «мы ещё не закончили». — Ром, я правда виновата. Просто… я думала, что ты не захочешь детей и поэтому не рассказывала. Прости. — я почувствовала, как глаза снова наполняются слезами и быстро заморгала чтобы они не пролились.       — Дура ты, Мирка, но мне другой не надо. — усмехнулся он и растянул губы в теплой улыбке, обнимая меня. Я довольно грелась в надёжных объятиях своего мужа и не верила своему счастью.       — Так что ты.? — начала я, но была им перебита.       — Когда мне врач сказал, что ты беременна, я стал самым счастливым человеком на земле. Ты сделала меня таким. — своими словами Рома так меня растрогал, что я пустила слезу, которая тут же оказалась стёрта его широкой ладонью.       — Я тебя люблю. — прошептала я куда-то ему в плечо, чувствуя, как он отстранился и заглянул мне в лицо.       — Мирк, это я тебе должен говорить. — недовольно, но тем не менее с радостной улыбкой проговорил он и притянул меня к себе, расцеловывая всё лицо: нос, лоб, щёки, губы, каждую родинку и всё по новой. В голове проскользнула чужая мысль голосом матери: Ты счастлива, доченька, это самое главное для нас…