Если бы был выбор...

Горшеневы такие похожие и разные одновременно. И внешне, и голосами, и мыслями. Андрей уже не представляет, как был бы сейчас без них, как бы жил без тех вечеров и дней вместе, когда ещё учились, без редких совместных выступлений и простых встреч между концертами и студией, когда собирались все вместе. Никак, наверное… Мишка. Он родной и близкий. Настоящая душа его, лучший друг, брат. Даже больше и ближе. Но без всякого там. Да, любит, да, всегда будет за него, но это другое. Это сильнее всей этой сопливой романтики. Нет, у них что-то такое, глубже что ли…срослись они, вот. Лешка. А тут сложнее. Андрей его видит редко, но метко. То младший — юный, красивый и притягательный — разьебывает все вокруг, улыбается так по мальчишечьи открыто и ярко, смеётся его шуткам и чуть заикаясь отвечает в тон. То отращивает волосы, заворачивается во все чёрное и темное, откармливая собственную тень до невиданных размеров, но продолжает разьебывать и улыбаться по-детски. Честно, Андрей в смятении каждый раз. И в душе что-то поднимается — непонятное, живое и шевелящее своими щупальцами. Оно пугает и греет одновременно. И Леха не помогает. Обнимает внезапно, в порыве какой-то радости и нежности, при рукопожатиях аж двумя руками его ладонь держит, не отпускает. И в глаза заглядывает всегда, словно в душу пытается нырнуть, в мир то, что у князя в голове. Андрею и не жалко — один Горшок там уже обосновался, значит и второму место найдется — но все равно что-то мигает красной лампочкой «не пускай! не надо!», словно Лешка там все перевернет и разрушит. Да ну, бред какой-то! Ну как он может что-то разрушить, если в том мире и так системой не пахло никогда?! Вот и князь думает, что никак. И открывает дверь пошире, приглашая в гости. Или насовсем, если Ягоде того захочется. Ему не жалко. Чем больше родных душ, тем веселее же, так ведь?! И так, и не так. Только он понимает это поздно. Вернее, нет, не поздно, не вовремя скорее. Понимает, когда они с Лешкой зажимаются в каком-то углу, черти знает где, после совместного концерта. И вот все бы ничего — приятно же, хорошо, эмоции бурлят, адреналин через край и все остальное. Только Миха тут же, с ними. Упаханый, знатно навеселе, но он вот тут — в дверях стоит и тупо смотрит на них. А у Андрея Лешины руки под майкой, колено между ног, а его собственные ладони на чужих ягодицах сжались, не слушаются, не хотят отпускать. И Лешка в шею носом ткнулся, дышит жарко, глаза прикрыв, не замечает, что они спалилсь. А Мишка смотрит чуть расфокусированно, к косяку прислоняется и бутылку к губам тянет. Пьет молча, шумно сглатваая, и не уходит. По-хорошему, думает Князь, надо бы остановиться и Леху тормознуть, но мозг отказывается думать, а руки на затянутой в брюки заднице сжимаются ещё сильнее. Лешка выдыхает сорванно как-то, кусает за шею в отместку и коленом толкается в пах — не сильно, но ощутимо, дразнит только больше. Миха смотрит и по-прежнему молчит, потягивая что-то из бутылку уже медленнее, растягивая. И Андрей забивает на все это — в конце концов не убьют же его вот прямо здесь и сейчас! И тянется к чужим губам за поцелуем. И сам бедрами подаётся вперёд, ощущая, как сладко давит в паху. И майку сам с себя снимает, отрываясь от зацелованного Лёшки на пару мгновений. И позволяет ему все, что вздумается с собой делать. А Лешка — заведённый, чуть хмельной и весь такой ласковый — руками везде лезет. Сжимает, трогает, гладит. Пальцами за соски дёргает, трёт их и коленом прижимается к паху, сам в чужое бедро вжимается — тоже возбужден не на шутку, тоже хочет прямо здесь и сейчас. Раздевается сам, путаясь во всех тряпках, смеётся неловко в губы Андрея и тут же в поцелуй утягивает. Кожа к коже и правда лучше, острее, приятнее. У них и так не часто выходит вместе побыть, всегда кто-то ещё рядом или наоборот — они далеко. Так что сейчас Князь и правда про Мишку забывает быстро, отдается собственным эмоциям и желаниям, лаская Лешку в ответ. И целует его везде, куда дотянуться может. И рукой нагло за пояс лезет, не подумав сначала молнию расстегнуть — брюки трещат, но оборону держат ещё. Леша сам их расстёгивает — себе сначала, чтоб не мучаться потом с ремонтом, а потом и Андрею — потому что хочется ужасно уже ближе быть. И все же, не смотря на ласки, умелые движения и россыпь поцелуев по плечам, Князь снова к Мишке возвращается в мыслях — невольно сравнивает его и Лешку. Раньше вот не задумывался даже, а сейчас, когда Горшок смотрит как он его брату дрочит и получает ответную услугу, почему-то хочется об этом, о том, что их обоих тут не обделило и вообще. Андрей головой трясет, сжимает руку сильнее на члене, отчего Лешка шипит и довольно толкается навстречу — понравилось значит — и целует его, жарко так, грязно даже, чтоб голова опустела наверняка и у него, и у Ягоды. Леша его в ответ ласкает — сжимает и трёт головку, по стволу проходит пару раз, но сухо ещё пока, неприятно. Руку в рот тянет, Андрею в глаза глядят, языком по ладони и пальцам и обратно все — теперь легче идёт — Князь аж глаза закатывает и толкается несдержанно. И это так хорошо, Леша так скучал по этому — видеть и чувствовать, что Андрею хорошо, что это он его доводит — это сродни волшебству. И то, что собственное тело реагирует так же на ответные действия, бедра равно двигаются, словно сами по себе — это не так даже, пусть и тоже через край. Князь рукой двигает быстрее, резче, сжимает ствол сильнее, головку ласкает особо внимательно. Лешка весь такой податливый, глазами своими сверкающий и только его сейчас. И плевать, что Миха потом, когда отойдет от шока, его если не поколотит, то проклянет. Плевать — за такое зрелище, такие ощущения — ничего не жалко. Ритм едва установившийся, синхронный, сбивается к чертям. Леша в кулак толкается, свободной рукой плечо сжимает до боли и дышит через рот, облизывая пересыхающих губы. Князь не лучше — кроет ужасно, хочется уже быстрее-быстрее. Он и рукой резче двигает, свободной мошонку сжимает, давит и оттягивает — Ягода от этого едва не вскрикивает, но держится ещё — шипит, губы кусает и толкается сильнее, равно как-то — он почти-почти уже. Кончают друг за другом — Андрей специально себя держит, чтобы видеть, как Лешку накроет и размажет вот прямо здесь и сейчас. Для него это особое удовольствие — если Леша любит процесс, то Андрею больше нравится результат. Да и кому такое может не понравится — красивый темноглазый Леша, весь возбуждённый и расхристанный, выгибается и кончает с глухим стоном — эстетика же. Себя до оргазма Андрей доводит сам — дрочит и второй рукой держит за талию Горшенева — того поплавило, ноги не держат. В этот раз торопливо выходит, неаккуратно — он чужой живот забрызгивает, пачкает. Рукой потом ещё размазывает — хочется почему-то. Целует припухшие губы быстро и легко и к стене прижимает Лёшу, сам на колени перед ним опускаясь — на это безобразие грех рубашку надевать — изгваздают все. Сперму языком собирает — с ещё чувствительного члена, собственных рук и чужого бледного живота. От последнего Леха дёргается и скулил как-то странно — Андрей пометочку делает на будущее, проверить надо потом, может новую интересную зону нашел. Отрывается, брюки поправляет, застегивает даже, чтоб прилично было, и поднимается на ноги. К себе внимания меньше — оправился, застегнулся и готово — плюсы быть панком — можно начхать на внешний вид. Лешка ждёт его, с поцелуем тянется, руками обнимая за плечи и талию — нежность у него проснулась, котом стал настоящим. Андрей отвечает сначала, а потом вспоминает про Миху — оборачивается резко. Горшок у косяка уже не стоит — на пол сполз, бутылку свою допивает уже. Смотрит на них — а взгляд пусть и мутный, но вместе с тем осознанный. Он молчит ещё, волосы ерошит, мнется. — Мужики, вы это, ну…блять…ну, е-мае, в следующий раз, это, дверь закрывайте, а? А то…ну, стрёмно как-то…мне тоже караулить вас не сдалось… — Миха говорит куда-то в себя, уши у него покраснели даже. Но он тих, не кидается, не орет и не пытается их прибить. — Мих, ты… — Андрей начинает было, но Ягода его тормозит, рот рукой зажимает и к себе притягивает, грудью к спине прижимается, обнимая поперек живота. — Да чё я-то?! Ну вот чё, Дюх?! — Миша взрывается, на ноги подскаивает, чуть шатаясь. — Чё я тут сказать должен по твоему?! Не, ну, вы конечно, блин…е-мае, короче…я ж, понимаешь, да, за Лешку и уебать могу, понял, да? Ну и за тебя тоже, е-мае, вместе ж мы, не можем разойтись, да? Дюх… — рукой машет как-то раздосадовано, словно что-то внутри оборвалось у него. Бутылку свою, пустую уже, поднимает и уходит. В дверях только останавливается, головой трясет и добавляет тихо так, — Убью. За обоих. Но если сами друг друга, того, ну…короче, сами разгребать будете, поняли? Но если кто другой — сам найду и…поняли, да? — Мишк, спасибо… — Леша голос подаёт, улыбается и прижимает к себе Андрея. Брат, считай, благословение дал. Князь тоже понимает это, чужую руку на животе своей сжимает и тоже благодарит. И мир внутри останавливается. Хаос собирается, закручивается заново — привычный и родной. Только в сказке они теперь не вдвоем. Их теперь на одного больше.