Лицедей

Сладостный аромат свободы дразнит ноздри, кровь будоражит чувство вседозволенности. Камило любит такие ночи, как эта — абуэла пожаловалась, что у неё болит голова, поэтому все разошлись по своим комнатам пораньше, и он смог прошмыгнуть на улицу через окно, предусмотрительно оставленное открытым. Он приглаживает непослушные кудри, бегло оглядывается по сторонам, чтобы убедиться, что на него никто не смотрит, и превращается в худого, высокого парня, живущего на краю Энканто, по имени Диего. У него почти нет друзей, а ещё он часто сидит дома, поэтому Камило нередко берет его внешность, когда гуляет по вечерам. Люди на площади увлеченно танцуют, смеются, хлопают в ладоши. Жизнь в Энканто — это вечный праздник, но только в такие моменты Камило может по-настоящему в нем поучаствовать. Он уверенно идет по мостовой, машет рукой всем, кто глядит в его сторону в знак приветствия. Главное — это уверенность в себе. Кривляться — легко, а вот не выдать себя, когда хочешь провести время инкогнито, уже сложнее. Уличные музыканты заводят новую песню, и плечи Камило приходят в движение. Двигаются и его бедра — всё тело движется, потому что он обожает танцевать. Многие уже навеселе, и, конечно, отсутствие Альмы на этом маленьком празднике — одна из причин. Алкоголь входит в перечень предметов, которые Альма не выносит. Этот список больше, чем может показаться на первый взгляд, и Камило не уверен, что хочет знать все его пункты. Сам Камило не пьет — не пытается даже губы смочить, когда ему протягивают стакан, потому что в нетрезвом состоянии он теряет контроль над своими способностями. Со стороны это выглядит забавно, и многие считают, будто он дурачится, вот только самому Камило в такие моменты не до смеха. Камило забывается в чувстве счастья, от души смеется, продолжая танцевать. Вот бы жить так всегда! Нет, не праздно проводить время, дни и ночи танцуя, но чтобы люди не смотрели на него постоянно и не возлагали больших ожиданий, а хоть чуть-чуть рассчитывали на себя и свои силы. Хорошо жить, когда всегда можно позвать кого-то из семейства Мадригаль решить свои проблемы, большие и не очень. Иной раз Камило кажется, что их зовут по таким пустякам, ради которых не стоит мчаться через весь город, но абуэла в такие моменты не дает опомниться. Говорит суровым тоном: «Мы нужны жителям Энканто», и воспротивиться кажется невозможным. А как хочется просто жить... – Ой! Полностью растворившись в танце и своих мыслях, Камило со всей силы влетает в чье-то массивное тело и моментально отпрыгивает, как мячик, стукнувшийся о стену. Ему стоит некоторых усилий не потерять чужое обличье, но Камило справляется, сделав несколько глубоких вдохов (его маме это всегда помогает). Он поднимает взгляд и видит перед собой Мариано Гузмана. – Извини, я не специально, – говорит Камило, скользя взглядом за спину Мариано. Его родных рядом не видно — похоже, Мариано вышел на прогулку один. Совсем как Камило, только ему не нужно было надевать на себя чужую личину, чтобы потанцевать и насладиться вечером. В такие моменты Камило завидует этому парню особенно остро. – Всё хорошо, – Мариано осторожно берет его за локоть, заставляя Камило ошеломленно замереть. – Не ушибся? – Н-нет, – отвечает Камило, растерянно хлопнув ресницами. – Я просто... я... И откуда только берется это заикание? – Я тебя не заметил, – наконец, говорит Камило. – Это потому что ты танцевал с закрытыми глазами, – смеется Мариано, почему-то продолжая держать его за локоть. Камило считает, это вовсе не обязательно, но как-то не может произнести фразу вслух. – Никогда не видел, чтобы кто-то танцевал так страстно. Мне сразу же захотелось присоединиться. Дыхание перехватывает. Первые несколько вдохов даются Камило с трудом, прежде чем это вновь становится естественным. Нет. Нет-нет-нет. Только не это! В смысле, даже если Мариано имеет в виду то, что он имеет в виду, Камило будет последним мерзавцем, если воспользуется ситуацией. – Ты вроде помолвлен с той красоткой из семьи Мадригаль, – произносит Камило, одернув руку. Он больше напоминает это себе, чем Мариано. Там, где Мариано его коснулся, рука всё ещё немного пульсирует. Ну, у этого парня и хватка! – Да, я... – Мариано впервые кажется растерянным. – Может, потанцуем? Камило бегло оглядывает площадь, залитую мягким светом фонарей. Когда он пришел, ему казалось, что людей совсем немного, но сейчас Камило остро чувствует, что пары десятков человек достаточно, чтобы испортить им жизнь. Это немного отрезвляет. – Все увидят, – говорит Камило серьезно. – Давай пойдем туда, где никто не увидит, – предлагает Мариано, махнув головой в сторону небольшого переулка. Похоже, на этой улочке все уже легли спать, потому что ставни закрыты и фонари погашены — так темно, что они всего лишь два силуэта, узнать которые невозможно. Камило чувствует легкую дрожь в теле — жалеет, что не может закутаться в пончо, потому что парень, в которого он перевоплотился, обычно носит тонкую рубашку. Размышлять об этом долго не приходится — Мариано толкает его к стене, целует в губы, Камило обвивает его за шею. Сердце выпрыгивает из груди. – Забыл спросить, как тебя зовут, – тихо смеется Мариано. – Сейчас ещё не поздно? Камило еле слышно вздыхает. – Диего, – говорит он, чуть было не перевоплотившись в себя. – Я живу совсем близко, – произносит Мариано, нетерпеливо прижимаясь к Камило и скользит ладонью по его спине. – Не шуми, хорошо? У меня все спят. Камило понимает, что теряет последний шанс поступить правильно, когда кивает, тяжело дыша, и послушно идет следом за Мариано. Он говорит себе, что у него нет выбора, потому что Мариано держит его за руку и буквально тащит за собой, но ничто не мешает ему сказать: «нет», развернуться и побежать по улице в сторону дома. Особенно, когда Мариано выпускает его ладонь, чтобы открыть ставни. Развернувшись к нему, Мариано без особых усилий поднимает Камило над землей и сажает на подоконник, чтобы парню не пришлось карабкаться. Они сразу оказываются в его спальне. Камило вновь завидует — Мариано может сбегать прямо из своей комнаты, и ему не приходиться красться по коридору, спускаться по лестнице, а потом ещё и пересекать огромный холл, рискуя попасться на глаза абуэле. Удивительно, каким тихим может быть этот здоровенный парень! Он медленно снимает с Камило одежду, почти беззвучно целуя в губы, и сразу же вжимает его в простыни, не давая опомниться. Камило горит от стыда, от желания, от мысли, что он позор семьи, от того, как Мариано ласкает губами его кожу. Он рад, что при тусклом свете луны Мариано его почти не видит — можно представить, что нет никакого обмана, только близость. Тело Мариано горячее, словно печь, но прикосновение удивительно деликатны. Камило ожидает грубости, но вместо неё получает обескураживающую нежность. Ему так хорошо, что он чуть не перевоплощается в себя, и еле-еле давит рвущиеся наружу стоны. Ему хочется быть собой — слишком прекрасен этот момент. Несколько минут они лежат в полной тишине. Глаза привыкли к темноте, и теперь Камило может рассмотреть силуэт Мариано. Нужно бежать, а не обниматься, но сегодня Камило совершенно не слушает глас разума. Иначе давно вернулся бы домой, в свою комнату — предаваться тяжелым раздумьям. – Жаль, я не встретил тебя раньше, – негромко говорит Мариано и притягивает запястье Камило к своим губам, чтобы поцеловать. Этот поцелуй окончательно надрывает что-то внутри Камило. Тело дрожит, но не от холода, и когда Мариано, заметив это, пытается обнять его крепче, Камило отталкивает его. То, что он делает, уже не детская шалость и не шутка. Камило чувствует себя таким гадким, что хочет вынырнуть из своей кожи. К сожалению, это невозможно — в кого бы он ни перевоплотился, от себя не убежать. – Что бы изменилось? – шепотом спрашивает Камило, проводя ладонями по голове. Волосы Диего короче, чем у него, поэтому в первое мгновение он не понимает, почему его пальцы так легко соскользнули с макушки. Становится ещё больнее, особенно, когда Мариано начинает гладить его по спине. – Это всё равно... в смысле... ты же помолвлен, так? – Так, но... эта помолвка очень важна для моей семьи. Особенно для мамы, – отвечает Мариано тихим голосом. – Семья Мадригаль так много делает для Энканто, это большая честь с ними породниться. Камило тяжело вздыхает. Честь его семьи рушит жизни даже тех людей, кто не связан с ними кровно. – И тебе всё равно, на какой из них жениться? – спрашивает Камило с легким презрением. – Все девушки по-своему прекрасны, – говорит Мариано с неподдельной искренностью в голосе, от которой у Камило странно перехватывает желудок. – Вижу их и сразу влюбляюсь. – А это... – Это другое, – отвечает Мариано, придвигаясь ближе, и целует Камило в губы. – Это то, какой я. От его проникновенного шепота мурашки по коже. Его руки вновь настойчиво скользят по телу Камило. Вернее, по телу другого человека, но Камило не хочет об этом думать. Кожа сразу становится горячей. Камило тянется за ещё одним поцелуем, пересаживается на колени Мариано, обнимает его за шею. – Ты именно такой дурак, каким я тебя представлял, – шепотом признается Камило. Мариано тихо смеется. – Не смеши меня, а то все в доме проснутся, – просит он, пробегаясь беглыми поцелуями по шее Камило. Это щекотно, тепло и приятно. Камило еле сдерживает смех. – Значит, ты меня видел, а я тебя нет? «Ты меня и сейчас не видишь», – думает Камило. Мысли в его голове такие неутешительные... Была бы у него возможность избавиться от них навсегда! – Тебя не просмотреть, – честно отвечает Камило, вслепую очерчивая мышцы Мариано ладонью. – Ах, ты об этом, – Мариано осторожно роняет его на простыни, стараясь не издавать лишнего шума. С губ Камило срывается возбужденный вздох, и это не остается незамеченным. – Нравится? Камило хочет выть — так сильно ему нравится. – Тебе надо жениться на зеркале. Хочется превратиться в Гузмана, чтобы подколоть его, но Камило вовремя одергивает себя — он упустил возможность быть честным, и теперь придется идти до конца. Мариано вновь смеется — сейчас его смех больше напоминает вздохи, потому что он изо всех сил старается не шуметь. – Знаешь, Диего, мне ещё ни с кем не было так хорошо. Чужое имя жжет, как клеймо. Камило почти проклинает магию лицедейства, но не успевает, потому что Мариано вновь накрывает его губы своими, вытесняя все ужасные мысли. Может, у него и нет волшебного дара, но Камило чувствует что-то странное, щекотное и буквально задыхается от счастья и сумбурной радости, когда Мариано раздвигает его ноги коленом. Сейчас Камило жалеет только о том, что не может смотреть на него. Камило зажимает род одной рукой, второй комкает простынь, изо всех сил сосредотачивается на том, чтобы держать чужой облик — это слишком трудно, когда по телу прокатываются волны иссушающего жара. Кровать начинает скрипеть, но Мариано не останавливается, только отнимает руку Камило от его лица, наклоняется и целует. Теперь они тихо мычат друг другу в губы, чтобы не издавать больше шума. Когда удовольствие полностью стихает и влажную кожу начинает щекотать ночная прохлада, Камило решительно встает с постели и пытается найти свои вещи. Если он задержится ещё немного, то точно не сможет уйти до рассвета. И — что ещё хуже — точно перевоплотится в себя на глазах у Мариано. – Мне нужно идти, – торопливо говорит Камило, натягивая штаны. – Побудь ещё немного, – отвечает Мариано, перекатываясь на постели, чтобы быть ближе к Камило. – Если в комнату утром войдут, скажем, что ты просто остался в гостях. – Нельзя, чтобы мою пропажу обнаружили, – обрывает Камило и шарит рукой по полу, чтобы найти рубашку. Сердце стучит всё быстрее и быстрее, как будто если Камило задержится хоть на минуту, его разоблачат. Пальцы не слушаются, пропускают пуговицы, и он оставляет попытки застегнуть рубашку. Сейчас самое главное покинуть дом Гузманов и при этом не попасться никому на глаза. – Но мы ведь ещё увидимся? Мариано ловит его за локоть и притягивает к себе — Камило сам тянется за поцелуем и зачем-то гладит парня по щеке. Щетина совсем не колется, не мешает во время поцелуя. Она мягкая, как и сам Мариано. – Не знаю, не уверен, – смущенно бормочет Камило, закидывая ногу на подоконник. – У меня очень много дел и несъеденных патаконес. Мариано смеется и тут же закрывает рот ладонью — прислушивается, но в доме по-прежнему тихо. – Ты необыкновенный, Диего. Жар приливает к щекам. – Да, я такой, – бурчит Камило, выскальзывая на улицу. Вместо того, чтобы пойти домой, Камило отправляется к реке. Хочется смыть чужую личину, хотя перевоплотиться в себя Камило может меньше, чем за секунду. Зачем он притворился другим человеком? Это так отвратительно, так... неправильно. Но разве могло быть по-другому? Приди он на праздник как Камило Мадригаль, все тут же начали бы на него смотреть, обсуждать каждое его действие, и, конечно, на утро абуэла уже знала бы, что он ушел с Мариано. Нет. Мариано бы с ним и вовсе никуда не пошел. Холодная вода, пусть не сразу, но приводит мысли в порядок. Камило плавает, лежа на спине, ныряет, и постепенно ему становится легче. Он облачается в свою одежду, плетется к дому, наблюдая за тем, как медленно светлеет небо. Стоит ему показаться перед домом, Касита приветливо и бесшумно открывает двери. Конечно, она знает, что он отлучается время от времени, но практически никогда не помогает улизнуть — слушает прежде всего абуэлу, только потом всех остальных по старшинству. У него даже получается вздремнуть, прежде чем Мирабель стучит в его дверь, чтобы пригласить к завтраку. День невыносимо долгий и трудный, но, по крайней мере, Камило ни о чем не думает. А вот на следующий день становится, как никогда, противно. Камило вновь купается в самоуничижительных мыслях, разговаривает со своей совестью, мучается, мучается, мучается, сидя на краю колодца... Он не первый раз притворяется другим человеком, чтобы вот так провести время с каким-нибудь парнем, но как же это мерзко! Как... низко. Камило стыдно перед Диего, который даже не знает, что его личину так гнусно используют. Камило понимает, что может ненароком опозорить этого парня перед всем городом, и клянется себе, что это последний раз, когда он использует его лицо. У него уже был подобный разговор с самим собой, и в прошлый раз Камило так же давал себе клятву не использовать чужое обличье в личных целях. – Здравствуй, Диего. От неожиданности Камило чуть не срывается вниз. Мариано тут же подлетает к нему и надежно придерживает рукой, не давая свалиться в колодец. Сердце подпрыгивает аж до самой гортани. Камило еле-еле переводит дыхание — немного кружится голова. – Как ты узнал? – изумленно спрашивает Камило. – Я пришел к настоящему Диего, – отвечает Мариано, многозначительно подняв брови. Камило пристыженно опускает взгляд, ощущая, как начинает гореть кожа. – Оказывается, он всю ночь помогал своему отцу мастерить кукольный домик для сестры. Камило сбрасывает с себя руку Мариано и спрыгивает на землю. Ему трудно дышать — говорить тоже трудно. Куда проще, когда он становится кем-то другим, но если Камило перевоплотится сейчас, это будет выглядеть, как издевательство. А Мариано наверняка считает, что Камило хорошо поиздевался над ним той ночью. – Да, это был я, – Камило смотрит под ноги и неуклюже пинает в сторону булыжник. – Я не хотел обманывать. То есть именно это я и хотел, – поправляется он. – Вообще-то это мой дар, и... – Я знаю, почему ты так поступил, – терпеливо говорит Мариано. – Если бы у меня была такая способность, я бы, наверное, использовал её таким же образом. Уж ты-то понимаешь, как я рискую... – Понимаю. Камило обнимает себя руками, потому что не представляет, куда ещё их деть. Его взгляд бегает, его ноги не хотят стоять на месте. Он весь неуклюжий, несуразный, когда он... Камило. Это причиняет боль, такую глубокую и сильную, будто глубокие иглы пронзают при каждом вдохе. – Ничего не получится, так? Ты женишься на моей сестре, а мы... будем прятаться по углам... Мне от одной мысли об этом хочется прыгнуть в этот колодец. Я не такой... то есть, я именно такой. Я просто не смогу сдержаться, зная, что ты тоже этого хочешь, и рано или поздно это случится, а потом повторится, и... я хочу тебя прямо сейчас, – беспомощно говорит Камило, кусая губы. – Зачем я только пошел за тобой той ночью? Глаза жгут непрошеные слезы. – А если я не женюсь на твоей сестре? – вдруг спрашивает Мариано. Камило удивленно переводит на него взгляд. – Если Мариано Гузман просто никогда не женится? И Камило Мадригаль тоже никогда не женится? Дышать становится ещё труднее — будто что-то застряло в горле. Камило зачем-то сжимает свою шею ладонью, чувствует, как под кожей бьется пульс. У него странно пищит в ушах, и он так сильно потеет, словно его прогревают на сковороде. – Мы просто останемся двумя холостяками, будем дружить семьями, иногда приходить друг другу в гости, – продолжает Мариано. – Это ведь не то же самое, что прятаться по углам, так? Мариано подходит ближе, обвивает его за талию, и Камило зачем-то кладет руки на его плечи. Это происходит само по себе — ему просто хорошо в объятиях Гузмана, и он не знает, как остановиться себя от ответных прикосновений. – Абуэла наверняка захочет... – У Вас в семье так много детей, что, я думаю, она не будет так сильно давить на тебя с женитьбой, – замечает Мариано. В словах Мариано есть доля правды. Абуэла считает его незрелым — впрочем, как и все в семье Мадригаль — и, возможно, пройдет пара лет, прежде чем она всерьез заговорит о женитьбе. Велика вероятность, что перед этим она захочет передать в хорошие руки внучек. Если у неё появятся правнуки до того момента, как абуэла успеет за него взяться, возможно, Камило сможет долгие годы «выбирать невесту». – А ты? – спрашивает Камило с волнением. – Ты ведь старший в семье. От старших сыновей, всегда ждут... Мариано кладет палец на его губы, и Камило невольно затихает. – Я смогу, если ты сможешь, – убедительно говорит Мариано и ласково улыбается. Грудная клетка чуть ли не трещит — так сильно колотится сердце. Камило теряется, и происходит то же, что и всегда, когда он не знает, как себя вести — перевоплощение. – Я смогу, если ты сможешь, – говорит Камило, преувеличенно копируя Мариано. Мариано смеется в полный голос. – Не делай так, неприятно тебя обнимать, когда ты — это я, – замечает он. – Ну, почему же? – Камило деланно показывает мускулы и вертит головой, будто пытается рассмотреть себя. – По-моему, я очень даже хорош. Такого парня, как я, не каждый день встретишь. И пусть музыка не звучит даже в отдалении — только легкий гул чужих голосов, Камило начинает танцевать, чтобы продемонстрировать тело Мариано со всех сторон. – А танцуешь ты всегда красиво, – замечает Мариано со смехом. – Даже когда притворяешься кем-то другим. От удивления Камило становится собой и неловко застывает. – Я не... это была всего одна ночь, – неловко оправдывается он, зарываясь пальцами в волосы. – Я не могу попросить тебя испортить отношения с твоей семьей. И все в городе будут косо на тебя смотреть, если ты просто так разорвешь помолвку, и не абы с кем, а с девушкой из семьи Мадригаль, и... – Нет, ты прав, – прерывает его Мариано. – Я тоже не смогу так. Всё закончится тем, что мы будем прятаться по углам, рано или поздно нас поймают, и тогда наши семьи, действительно, нас возненавидят. Мы сделаем больно твоей сестре. Дважды. Потому что если мы поженимся, её предадут уже два её родных человека. Но ведь избежать этого не получится. Чем ближе мы будем друг к другу, тем сильнее нас будет тянуть. Я... – Мариано опускает тяжелый взгляд на губы Камило. – Я тоже это чувствую. Камило прерывисто выдыхает. Лицо горит, уши — тоже. Ладони странно покалывает. – Это общественный колодец, здесь нельзя целоваться, – наконец, произносит он. – Да, – Мариано делает шаг назад и отводит глаза. – Тогда... ещё увидимся? В его голосе звучит неприкрытая надежда. Камило вспоминает непроглядную тьму, сильные руки, обвивающие его тело, горячее дыхание на своих губах. Он хочет сказать: «Да». Он должен сказать: «Да». Но вместо этого разводит руками. – Когда-нибудь. – Звучит лучше, чем «я не знаю, не уверен», – замечает Мариано, смеясь, и, кивнув на прощание, идёт в сторону дома Гузманов. Камило вновь садится на край колодца, прислоняется плечом к деревянному столбику и провожает удаляющегося Мариано взглядом. Он хочет чувствовать себя нормальным, но Камило просто... другой. Во всех смыслах.