Пара первых свиданий

Телефон капитана вызимской полиции Вернона Роше противно завибрировал, проехался по столу. На экране приветливо зажглось сообщение: «в суботу канцерт маей любимай групы аффинаж» Это сообщение следовало бы читать как «Купи нам билеты, Роше, я хочу на свидание». Роше не сдержал умилённой улыбки. На белочку и сердечко в строчке с именем отправителя можно было даже не смотреть. Конечно, это Иорвет — на все сообщение только одно правильно написанное слово. У эльфа до смешного не ладилось с орфографией Всеобщего языка. Иорвет ворвался в жизнь капитана Роше стремительнее бури, все перевернул вверх дном. Спокойная жизнь одиночки кончилась после первого же свидания. Иорвета сразу стало много: Иорвет занимал всю кровать, Иорвет присылал множество сообщений и картинок, Иорвет был теперь в каждом моменте жизни Вернона, хоть они еще не жили вместе. Этот своенравный вихрь подхватил Роше и понёс вперёд, и тому совсем не хотелось сопротивляться. У эльфа было все с выдумкой. Поэтому познакомились они, когда Иорвета привели в отделение полиции. Он попался на том, что не оплатил проезд в трамвае, а чтобы покорить симпатичного капитана, сказал, что за трамвай не платил с момента запуска первой трамвайной линии. Это действительно впечатлило. Особенно после того, как Роше просмотрел все его личное дело. Матёрый преступник; лишился глаза в последней войне, убил так много людей, что все, с кем встречался по долгу службы Роше, должны были бы скромно отойти в сторонку; амнистирован высочайшей волей короля Фольтеста Темерского. Были ещё всякие глупости вроде того, что он вынес пару килограммов гречки или организовал несанкционированный митинг нелюдей в центре Вызимы, из-за чего образовались колоссальные пробки, а раздосадованные водители лаконично писали «ушастые пидорасы митингуют» на картах. Покидая отделение, Иорвет бесцеремонно взял со стола Роше лист бумаги и черкнул свой номер телефона с простой подписью «пазвани мне». Роше, конечно, позвонил. Написал. Нашёл все соцсети и изучил каждую фотографию, всё пытаясь понять, почему в рецидивисте втрое старше себя он видит мальчишку в тряпках, ухваченных на распродаже, о котором нужно заботиться, которого хочется водить в кафе, исполнять капризы которого было бы так естественно. А потом все завертелось, и Роше быстро забыл свои первые вялые попытки убедить себя и Иорвета в том, что он мужиков не любит. И про эту группу полуэльфов-мультиинструменталистов они уже говорили. На первом свидании Иорвет заговорил о музыкальных вкусах. Роше не разбирался, ему без разницы было, чей голос рвется из автомобильного радио — лишь бы не было так одиноко. — Я больше всего, наверное, люблю группу Аффинаж. Все же умеют полуэльфы делать хорошую музыку. Херово они живут все просто. У ребят музыка прямо душу выворачивает!              «Аффинаж? Что-то из металлургии? Он еще и металлургией увлекается?!» — пронеслось в голове Роше. Он не знал ни о какой группе, слушал Иорвета так внимательно, что, как ни странно, половину слов пропускал мимо ушей. Влюбленным взглядом Роше ловил жесты тонких рук, кажущихся от бледности прозрачными, как яблоко-ранетка, ловил улыбки, огонек единственного глаза. Изучал цветочный узор на рубашке, так удачно сочетающийся с татуировкой-шиповником, кончающейся где-то под одеждой. Музыкой для него был этот легкий гвиндейтский говорок, а не песни какой-то далекой группы «Аффинаж».              Роше откровенно потерял связь с реальностью, когда Иорвет облизал губы от кофейной пенки, розовой от ягодного сиропа. Надо же, стоило позвать этого удивительного эльфа в кафе, как все пошло так гладко и правильно, как будто весь вечер Роше не страдал от того, что, видимо, он действительно любит не только женщин, но и мужчин. Иорвет же на свидании не вел себя вызывающе. Он не выглядел преступником и убийцей. Он, конечно, рассказывал истории про превосходство эльфов, надменно с надменной усмешкой вскидывая красивую голову, точно ожидая реакции, но Роше не в силах был согнать с лица выражение влюбленного восторга.              — Аффинаж? Да, что-то слышал, — приврал он.              —Я тебе покидаю любимые песни, — Иорвет отставил пустую чашку. Иорвет так ничего ему и не скинул тогда, потому что короткую апрельскую ночь они провели вместе. Закат залил Вызиму розовым золотом, Роше взглянул на эльфа, сидевшего к нему здоровой стороной лица, и понял, что здесь начинается что-то новое. Роше поцеловал его в машине, притянув к себе как можно ближе, чувствуя, как тонкие эльфские пальцы оказываются под одеждой. Иорвет в его руках взволнованно вздрагивал, будто это был первый и самый важный поцелуй в его жизни. Иорвет впервые целовал dh’oine. Роше — мужчину, тем более, эльфа. Солнце отражалось от эмблемы нильфгаардской иномарки на руле. У Иорвета не было предрассудков о том, что после первого свидания оказаться в одной постели — это плохо. У него вообще не было предрассудков к своим ста годам. Он даже хотел, чтоб свидание обязательно окончилось у Роше дома, потому что знал, что это могла бы быть первая и последняя встреча. Знал — и боялся, что может оказаться просто игрушкой на один раз. Все мысли растаяли, стоило им оказаться в лифте вдвоем. Иорвет прильнул к Роше, жадно и нетерпеливо целуя, вжимая в стену. Эльф и не подумал, что кто-нибудь может не вовремя вызвать лифт и увидеть, как впервые изучают друг друга эльф и человек. Роше воткнул ключ в знакомую замочную скважину далеко не сразу. Второй рукой он мял иорветов худой зад, пока сам эльф льнул к нему, кусал и целовал шею, хихикал, вызывая мурашки. Оглядит квартиру вызимского мента Иорвет потом, сейчас главное — его губы и руки под рубашкой в цветочек. Роше оказался смелее, чем в переписке. В переписке на первые попытки эльфа пригласить его на свидание он отвечал «Я НАТУРАЛ!!!», а сам, конечно, понимал, что это не так. А потом взял и позвал эльфа сам. А теперь расстегнул его рубашку и ухватил темно-розовый проколотый сосок, срывая дрожащий от вздоха поцелуй с губ, еще пахнущих кофе с сиропом. Татуировка с шиповником не оканчивалась на животе, пряталась за джинсы с ремнём и от этого Роше голодно сглотнул. Эльф не остался в долгу и стащил с Вернона его футболку, погладил по груди. Волосы на теле Иорвет считал омерзительными только до этого момента. Они добирались в темноте до спальни. Иорвет потянулся за своей сумкой, оступился, лязгнул зубами, тут же оказался пойман в жаркие объятия, но с долгим «дзынннь!» толкнул вешалку с которой глухо свалилась полицейская фуражка. Оба засмеялись, глуша смех о губы друг друга. Руки касались веснушчатых эльфских плеч, изучали широкую спину Роше, срывали ремни, одежду, белье. Татуировка Иорвета, оказывается, кончалась у него пониже левого колена, он был так хорошо сложен, гибок, как веточка, изящен. Оставалось одно — повязка на глаз. Роше стянул ее, пока они целовались, эльф тут же затрепетал, чуть не оттолкнул его, но тут же замер, поднимая олений взгляд с немым вопросом «я уже тебе не нравлюсь?». Вместо ответа Роше прошёлся поцелуями от кончика шрама, рассекавшего губу, наверх, невесомо коснулся пустой глазницы. Иорвет улыбнулся ему нежно. Роше не сдержал первый стон, когда Иорвет усадил его на постель и настойчиво прошёлся поцелуями-укусами от шеи до паха, оставил засос рядом с соблазнительно выступающей косточкой. Эльф пристроился между похабно разведённых ног и ласкал его так, что Роше весь покраснел и спрятал взгляд. Если он посмотрит вниз на лицо эльфа, на воплощение самых стыдных его фантазий, он непременно не выдержит и кончит. По подбородку и шее Иорвета текла слюна. Он взял член в рот глубоко, сведя брови к переносице, тут же выпустил его изо рта. — Смотри на меня. И Роше, откинувшийся на подушки, смотрел в нахальное лицо, взялся за волосы, в последних лучах заката отливающие красным деревом. Так хорошо ему не делала ни одна однокурсница из темерской ментовской академии, ни одна томная барышня смахнувшая вправо единственную удачную фотографию Роше в приложении знакомств, ни одна легкомысленная секретарша или бухгалтерша, и никто из них не распоряжался ощущениями Роше так уверенно и властно, стоя на коленях между его раздвинутых ног. И шрам Иорвета совсем не портил. Роше было странно знать, что этот эльф, красивый — Роше и думать забыл о многочисленных шрамах, о пустой глазнице — дерзкий, настоящее искушение во плоти, будто бы дожидался его. Наверное, это что-то вроде судьбы или предназначения. Роше отпрянул от него, затащил эльфа на постель, укладывая на живот. Только улыбнулся на томное «смазка в сумке». Лёгкая игра, продолжение долгих ласк, первая нежность. Они никуда не торопятся. — Откуда этот шрам? — (после недолгих колебаний всё же решился спросить Роше, проведя вдоль) длинного розового шрама посередине спины. — Война. — А этот? — поцелуй зажегся на пояснице. — Тюрьма. — А этот? — В детстве с лестницы упал. Роше развернул своего эльфа на спину, нашёл в его сумке смазку и щёлкнул крышкой, ввёл сначала только один палец, услышал стон. Роше знал, что нужно делать. Да и какой нарочито-гетеросексуальный dh’oine, каким считал себя Роше, не знал, что надо делать с тонким волооким эльфским юношей? Кино для взрослых с человеком и эльфом было очень популярным, и Роше тоже такое нравилось. Но реальность оказалась лучше фантазии. Роше наклонился, укусил Иорвета за ухо, оказавшееся таким чувствительным, что эльф застонал громче и выгнулся, насаживаясь на палец сильнее. — Да, эльфские уши чувствительные не только в порно, — Иорвет будто бы прочитал его мысли. Ещё один стон Вернон услышал, когда обхватил губами проколотый сосок, нежно играя с украшением. Роше добавил второй палец, не переставая целовать припухшие губы. Потом Вернон навис над беззащитным и хрупким эльфом и застонал от того, какой он узкий, жаркий и чувственный. Он оставил на длинной шее засосы, как будто для симметрии татуировке. Иорвет вскрикивал, крепко прижимая его к себе. Кожа нежная, как у девицы, а руки сильные, привычные к оружию. Самый возбуждающий контраст. — An’badraigh aen cuach, — вздохнул Иорвет прямо на ухо Роше, заставляя его покрыться мурашками, а Вернон знал, что у этого выражения нет перевода ни в одном словаре. Эльф зарылся пальцами в густые и жёсткие волосы на затылке, и Роше влюбился в этот жест с первого раза. Иорвет возбужденно ерзал, стараясь быть ещё ближе, стараясь как будто раствориться в нем. Роше чаще двигал бёдрами, почти рычал, чувствуя, как голову туманит удовольствие. Он едва успел вытащить, пачкая живот эльфа. Конечно, Иорвета можно было бы довести руками, этого он и ожидал, но Роше вдруг снова почти улёгся на него и скользнул языком по чувствительному уху. Иорвет похабно застонал, замычал, когда Роше стал второе ухо гладить и пощипывать за кончик. Хорошо, что не все в порно выдумки. Иорвет даже поджал пальцы на ногах, выгнулся, как гвиндейтский лук, от этой выдумки. Эльф, прижатый к постели, обласканный, с розовыми ушами, не выдержал такой пытки и кончил, вскрикнув. Вечер, плавно перетекший в раннюю ночь, по-весеннему пах речной водой и цветами. На балконе не было холодно совсем. Они курили и пили вино. Где-то внизу шептала молодая листва. Лишь недавно разошлись с детской площадки дети. Закат остался единственным мазком на горизонте. Рваные облака совсем растаяли, и загорелись звездочки. Маленькие алмазные искорки. Иорвет шалил, передавал в поцелуях горький табачный дым, обоих потянуло на романтику. Эльф включил свой этот Аффинаж и они неловко танцевали на маленьком балкончике, топтались по ногам друг другу, хихикали. Иорвет почувствовал себя не на сто, а на шестнадцать лет. Роше тоже. Песни были пронизаны светлой грустью, но тоску не навевали. Особенно когда в танце за плечи держится такой удивительный Иорвет. Цвела сирень — эльфы веткой сирени признаются в любви. Скоро будет Беллетейн. *** Телефон снова завибрировал, вырывая капитана Роше из воспоминаний о первом свидании. Контакт «белочка-сердечко» шлёт стикеры с жалобными зверушками. Роше улыбнулся. Купил им билеты. «Купил, белка. Я за тобой заеду» «Цилую. Очинь жду» На концерт Иорвет натянул старую футболку с эмблемой группы, долго рассказывал в очереди на вход какие-то байки. На солнце волосы Роше казались золотыми, а чёрные глаза загорелись тёплой янтарной искоркой. Дома, то есть, в общаге, где каждое утро они с братом Киараном воевали с тараканами за пакетик дешёвого чая и вытаскивали их из пачек с крупой, есть было нечего, у эльфа урчало в животе. — Давай после концерта пожрем картошки и наггетсов? — вздохнул он, а Роше засмеялся умилённо. Умиление граничило с жалостью. Эльф, бывший военный, преданный, преступивший закон, искалеченный, бесправный, до сих пор голодал. А на свидании, когда мог бы намекать на ресторан, мечтал о мусорной еде из сети быстрого питания. — Иорре, закажем домой нормальной еды. На самом концерте Иорвет танцевал, поднимая руки, растворяясь в музыке. Он кричал слова любимых песен, зажигал в толпе соседей своей бешеной энергией. Роше любовался неприкрыто. Футболка от вечно поднятых рук у Иорвета подскакивала до середины живота. Никому не было до них дела, и Роше притер его к заборчику у сцены, забираясь рукой под футболку и снова касаясь украшения в соске. «Упаду в моря Утону, там где ты Тело моё забери Лишь бы только не зря Только из темноты свети, гори» Иорвет развернул к нему голову и коротко поцеловал. Кажется, на длинных ресницах единственного глаза дрожала слезинка, со всех сторон подсвеченная цветными софитами. Роше не отходил, положив свою горячую руку поперёк эльфского худого тела. После концерта Роше сломал веточку сирени и протянул ее Иорвету. Прочитал накануне, что у этого чудного эльфского народа, значит такой подарок. Иорвет ожидаемо разулыбался, кокетливо спрятал лицо в грозди цветов. Он весь дышал жаром, раскраснелся. Догорел поздний весенний закат. Нильфгаардская иномарка парковалась во дворе вызимской новостройки. — Белка, завтра Беллетейн отмечают в городском парке. Пойдём? — Конечно.