I envy my tongue, which calls your name

В Сумеру, являющемся покровителем недосыпающих студентов, часы работы были более поздними, чем в большинстве мест Тейвата. Винная болтовня и запах кофе все еще витали в воздухе, пока Люмин бродила по улицам. Рюкзак на ее плече тянул вниз под тяжестью переносной кухни при каждом ее шаге, но она к этому привыкла. По крайней мере, плотный поток туристов, наплывавший несколько недель назад, превратился в ручеек. Фестиваль академии наконец-то заканчивался. Хотя грандиозное пожертвование Кавеха оставалось горячей темой, куда бы она ни пошла, большинство ее друзей уже давно вернулись к своей обычной жизни. Кандакия и Дехья были последними, кто отправился в деревню Аару сегодня утром. Люмин иногда ловила остальных, проходивших по городу, но у них почти не было свободного времени. Нилу готовилась к большому представлению на базаре, и большая часть Академии вернулась к своим обычным делам — в последний раз она видела Сайно, все шуточные намерения были стерты с его лица, когда он задержал группу мошенников-туристов возле ворот. Сам Кавех, казалось, был завален потенциальными новыми клиентами. А еще Люмин, которая сейчас направлялась через полгорода, чтобы приготовить еду для человека, что когда-то пытался ее убить. Она знала, что Паймон это не одобрит. Но Паймон в данный момент спала, храпя на животе, набитом достаточным количеством еды, которого хватило бы среднему семейству Сумеру на месяц. Северные ворота в этот час были пусты. Все торговцы и фермеры закрыли на ночь магазины, их товары исчезли. В партере «Академии» тоже зияло пусто. Бутылки зелий со всевозможными стихийными эффектами явно отсутствовали на прилавке, вероятно, во избежание инцидентов с неосторожными прохожими. Даже стол, спрятанный в тени навеса их ларька, был очищен от содержимого. Люмин подтащила стол к городской стене, где он стоял под луной, поставила сверху свою печь адептов, ингридиенты и начала готовить. Не прошло много времени, как ветер переменился. Ранний летний ветерок в лесу Сумеру всегда обещал еще бóльшую влажность; в лучшем случае он был прохладным, а в худшем — влажным. Порыв ветра, ударивший по коже Люмин, теперь не был ни тем, ни другим. Во всяком случае, его холод едва не резал, как будто сдерживание от пронзения ее до костей было жестом вежливости. Она знала, кто пришел, даже не поднимая глаз. — Парень в шляпе? — сказал Люмин. — Серьезно? Ее встретили закатившими глазами, когда она наконец соизволила поднять взгляд после того, как промыла толстую пшеничную лапшу водой из бутылки. — В твое мире так приветствуют людей? Странник стоял по другую сторону стола спиной к городской стене. Кисти его шляпы тихо звенели в ночи, металл ударялся о поросший мхом камень. Время от времени она все еще чувствовала это. Гнев сидел в ее груди, как меч, оставленный гнить в ножнах, ржавчина отслаивалась, обнажая холодный металл всякий раз, когда ей напоминали о том, что он сделал. Прошло совсем немного времени с тех пор, как каждая встреча с ним была сопряжена со смертельной опасностью, ее инстинкты битвы оттачивались при одном лишь его виде. И все же. Вместе с ним она заново пережила самые болезненные моменты его прошлого, увидела, каким человеком он мог бы быть. Была свидетельницей того, как он пытался исправить свои ошибки и как он снова посмотрел правде в глаза, когда все это потерпело неудачу, даже с более легким выходом. Он по-прежнему отказывался бежать от своей кармы. Поэтому Люмин тихонько спрятала свой гнев обратно в ножны, оставив его на тот случай, если — или когда — он когда-нибудь снова понадобится. Все было странно и сложно. Что она чувствовала к нему. Их отношения сейчас. Или, возможно, она была странной, потому что вообще обдумывала все это. — Я просто удивлена, что ты согласился на подобное, — сказала она. — Младшая Лорд Кусанали была той, кто предложила это. Будучи ее пленником, я вряд ли имею право отказывать. Кроме того, таким людям не обязательно было знать мое настоящее имя. — Он взял ее миску с ингредиентами прежде, чем она успела на это отреагировать. — Ты готовишь удон? — В своем письме ты упомянул, что кухня Сумеру не пришлась тебе по вкусу. Осуждение ингредиентов прекратилось. — И этого достаточно, чтобы заставить тебя готовить для меня? Мы настолько близки? — Меня ежедневно просят готовить для незнакомцев, хочу, чтобы ты Он фыркнул, отставив миску. — С твоим характером, это звучит ужасно. От противостояния Богам до драк с грибами в дикой природе — ты будешь делать все, что тебя попросят, при условии, что это не причинит зла ​​другим. Типично. — Эти грибы сами по себе никуда не денутся — сказала Люмин, хватая из миски веточки зеленого лука и умело нарезав их, чтобы красиво украсить. — Я уверен, что твой великий благотворительный акт спасает весь Сумеру от явной угрозы, — протянул Странник. — В любом случае, мне даже есть не нужно. Ты выполняешь глупое поручение. — Нахида попросила меня об этом. — Люмин отложила зеленый лук на одну сторону разделочной доски и приступила к приготовлению ломтиков полумесяца из ярко-розового рыбного пирога. —Она сказала, что, поскольку ее цель заставить тебя взаимодействовать с другими во время соревнований провалилась, ты мог бы, по крайней мере, воспользоваться моей едой и компанией. — Конечно, — сказал Странник, голос которого был полон резкости. — Зачем еще тебе быть здесь? Люмин предположила, что даси из морских водорослей потребуется еще немного времени, чтобы впитаться, прежде чем она сможет приготовить из них бульон. И все оставшиеся приготовления были сделаны. Отложив нож, она окинула Странника оценивающим взглядом через стол. — А ты? Почему ты здесь и ждешь еду, которая тебе даже не нужна? — Твои глупые выходки настолько же интересны, насколько и бельмо на глазу, — надменно сказал он. Затем он усмехнулся. — Кроме того, Нахида попросила меня об этом. Мое задание на сегодняшний вечер — тратить время здесь с тобой до ее прибытия. Реакция Люмин не принесла ему удовлетворения, кроме медленного скрещивания рук на груди. При виде ее спокойного, хотя и несколько невозмутимого, поведения Странник издал возмущённый шум и сердито посмотрел за городскую стену, как будто она была виновата в том, что он все еще здесь. Затем его взгляд переместился и застрял. С любопытством Люмин проследил за его взглядом. За самым низким выступом стены, за большим наклонным деревом и дорогой, ведущей в город, была полоска травы. Место, где скромный помощник базарного торговца преклонил колени, чтобы собрать сансетции в счет невыплаченного долга. Она решила выразить словами то, о чем они оба думали. — Прошло много времени с тех пор, как мы в последний раз были здесь вместе. Отстраненное, почти пустое выражение его лица снова превратилось в насмешку. — Ты говоришь так, будто мы часто ходим куда-нибудь вместе. Но да, я полагаю, так оно и было. По крайней мере, с точки зрения людей и их скудного чувства времени. — Тогда ты был милее, — сказал Люмине, наполовину чтобы его рассердить. — Или, по крайней мере, менее болтливым. — Ага, — сказал Странник, затягивая разговор, как будто сам звук был ему утомителен. — Так это твой типаж? Глупо наивный добряк, который стремится угодить? — Я бы не заходила так далеко. Но с хорошими людьми… ну, приятно быть с ними. Он на мгновение замолчал. Когда он заговорил в следующий раз, она едва его услышала. — Тогда надо было встретиться со мной раньше, — она не была уверена, что это говорил он. Ветер скрыл большую часть его слов, стирая слоги. — Что? — Ничего, — сказал он; громче, резче. Он презрительно рассмеялся. — Ты ходячее противоречие, Путешественница. Для кого-то, кто так ужасно озабочен моралью других людей, ты здесь и готовишь ужин для бывшего врага, который далеко не хороший. И поэтому она была прекрасно осведомлена. По правде говоря, Люмин не знала, почему она здесь. Одно дело — одобрять план Нахиды держать его при себе для практических целей или дать ему возможность постепенно исправиться, и другое — готовить для него еду посреди ночи, принимая его колкие оскорбления. Но затем она подумала о той короткой вспышке уязвимости, когда он предложил свою воду Тигнари, своим человеческим чувствам, таким хрупким, пронизанным слишком большим смыслом, и что-то удерживало ее рядом. Хотя она не была уверена, почему он терпел ее компанию со своей стороны, хотя он явно предпочитал побыть один. Вероятно, у него были свои причины. Они оба знали, что Нахида никогда не станет их ни к чему принуждать — особой суеты не будет, даже если кто-то из них просто уйдет прямо сейчас. Эта просьба была всего лишь предлогом. Не то чтобы она призналась ему в этом больше, чем он ей. — Я уже говорила, я все время готовлю для других людей. Я не понимаю, почему бывший враг должен быть исключением. — Как свято с твоей стороны. В таком случае, должен ли я вознаградить тебя? — Он ходил вокруг стола в том же облике, что и при их первой встрече, картина искренности и невинности вторгалась в ее пространство. — Привет, я странник из Инадзумы, проходящий мимо, который просто хочет протянуть руку помощи. Тебе это больше нравится, о почетный рыцарь Фавония? Люмин поморщилась. — Нет. — Почему это напоминает тебе о плохих воспоминаниях? Это обидно. Знаешь, я вспоминаю все наши прошлые встречи с настоящей ностальгией. — Ты наверняка часто думаешь обо мне, — сказала она, приподняв бровь и, наконец, налила готовый бульон даси в кастрюлю с рунами адептов. — В последнее время у меня появилось много свободного времени, — сказал Странник, отступая на свою обычную дистанцию. — А между тобой и тщательно проверенными источниками статьями о ранней экономической истории Инадзумы, я бы выбрал тебя. Размышлять об этом не так скучно. Вот и все.— Он бесстрастно наблюдал за ней, пока она использовала искру стихийной энергии, чтобы закипятить плиту. — Расскажи мне о своих приключениях с тех пор, как ты была здесь в последний раз. Люмин повернулась к нему, ошеломленная. — С чего вдруг? — Когда эта маленькая летающая штука находится рядом с тобой, она не оставляет ни минуты ни на что, кроме собственной болтовни. Но сейчас ее здесь нет. — Он указал на нее. — Так что говори. Она нахмурила брови, готовая начать фразу мол: Я не твоя личная интересная игрушка, за которой следует Паймон (даже она не могла возражать против обвинений в болтливости Паймон), когда заметила, что он выглядит искренне любопытным. Ей вдруг пришло в голову, что, возможно, это странный способ Странника спрашивать о том, чем она занималась в последнее время. — Ну, — подумал Люмин. Когда он не разыгрывал спектакль, он был довольно социально проблемным. И в любом случае бульону требовалось еще как минимум полчаса, прежде чем он будет готов. Так скажу, что она делала. Она рассказала ему о «Празднике фонарей» в этом году в Ли Юэ, о музыке старой и новой, иностранной и отечественной, зажигающей улицы так же сильно, как и фейерверки над ними. О том, как Сахароза разгадывает загадки для «Ветрянных цветов» и бесконечного турнира Итто по борьбе с жуками. О том, где среди песчаных бурь обитали племена отшельников, о оживших вспышками синевы подземных лабиринтах, о давно забытых джиннах и навечно застывшем оазисе, где похоронена их хозяйка. Губы Странника скривились. — навечно, да. — Теперь, когда мы запустили его механизмы, оно уже не вечно. В любом случае, говорят, что это место приветствуют заблудших странников, так что это может вас заинтересовать. Это очень красиво, если не сказать больше. — А что потом? — Он усмехнулся. — Ты предлагаешь отвезти меня туда? Небольшая экскурсия для таких, как я? Люмин пожал плечами. — Если ты хочешь пойти, конечно. Я не понимаю, почему бы и нет. Это, кажется, его удивило; он на мгновение остановился, прежде чем издать гул. — Жара в пустыне лучше, чем в тропическом лесу, — сказал он. — Может быть, однажды я снова устану от влажности. Несмотря на всю свою кажущуюся незаинтересованность ранее, он, казалось, все время внимательно слушал, лишь изредка прерывая своими комментариями. Но теперь что-то в его выражении говорило о том, что он уже насытился ее историями; а Люмин, никогда не отличавшийся чрезмерной болтливостью, нечем было поделиться. Они оба погрузились в молчание, которое не было таким уж неудобным — по крайней мере, до тех пор, пока его продолжающийся взгляд на нее не стал для нее слишком тяжелым, чтобы она могла его вынести. — Что это такое? — спросила она, более оборонительно, чем намеревалась. Странник не ответил. Он лишь приблизился на дюйм, словно желая что-то проверить, и сел на стол прямо перед тем местом, где она стояла. Внимательно наблюдая, как она напряглась против своей воли от его близости. Следить за тем, как линия ее губ застыла и затвердела, когда он медленно потянулся к ней. Он накрутил прядь ее волос на палец. — Я тебя пугаю, Путешественница? Она бросила на него недоверчивый взгляд, но не отодвинулась. — После всего, через что мы прошли? Разве это не я должна тебя пугать? — Наглая тварь. — сказал он без особой злобы. — Единственное, чего я когда-либо боялся, уже давно сбылось. Ты не один из них. — Он позволил части локона проскользнуть между пальцами, прежде чем снова заплести его. — Однако для человека, который утверждает, что не боится меня, ты провел большую часть соревнований, ставя под сомнение мои мотивы. — Это все была Паймон, — сказала Люмин, совершенно не впечатленная его наблюдением. Она разожгла огонь с помощью энергии стихий, чтобы довести его до кипения. — Лично я не уверена, что ты мог получить, испортив корону. Если бы ты действительно стремился к разрушению, гонка между учеными, которые были моложе тебя, показалась бы немного мелкой. Странник рассмеялся. — Кажется, ты меня хорошо знаешь, — ответил он, и она не могла понять, насмешка это или похвала. Он продолжал играть с ее волосами. — Путешественница, о Путешественница. Всегда суешь нос куда не следует. Почетный рыцарь Фавония. Капитан армии сопротивления Иназумана. Защитник Лиюэ. Золотая Нара возвращает процветание лесу и борется со всем, что угрожает этим землям… — Ты хоть знаешь мое имя? Он сильнее потянул ее за волосы, ее взгляд рефлекторно встретился с его взглядом. — Люмин, — сказал он. — Имя той, кто стала причиной моего падения, кто заставила меня подняться заново. Как я мог забыть? И все же он никогда этим не пользовался. Эта мысль повисла в воздухе между ними, невысказанная, но разделенная. Люмин уставилась на него, и неповиновение пропало лишь тогда, когда его пальцы коснулись мочки ее уха. — Согласно файлам Фатуи, куда бы ты ни пошла, тебя в основном знают по титулам. Несколько раз люди обращаются к тебе по имени, но они различаются в зависимости от местного диалекта. В Лиюэ тебя зовут Ин, в Инадзуме — Хотару. Но, Люмин… — Он наклонился вперед, беспечно улыбаясь. — Это привилегия, предназначенная для твоего ближайшего окружения, не так ли? Люмин сглотнула. — У тебя тоже много имен. — Это так, — сказал он. — Но теперь я использую только то имя, который ты мне дала, ведь теперь это действительно важно. — Так близко она могла чувствовать запах слабых следов благовоний, все еще прилипших к лацканам его одежды; сандал и дым. — Знаешь, я бы не возражал, если бы ты попросила меня взять твою. — И какое же? — Ее голос затаил дыхание, несмотря него. В лунном свете его глаза казались обманчиво мягкими. Взгляд в них был не тот, который она знала на нем, и еще меньше тех, кто когда-либо учился читать. — Любое — пробормотал он. — Пока оно принадлежит тебе. Теперь он рассеянно гладил ее подбородок. В тот момент, когда его ласка приблизилась слишком близко к ее горлу, в сознании Люмин непроизвольно возникла мысленная картина того, как он душит ее — и по тому, как он замер, она могла сказать, что он думал о том же самом. Другая ее рука уже инстинктивно лежала на рукоятке меча. Но она снова выстояла. Ни один из них не пошевелился. Затем уголки его рта потянулись вверх — в улыбке или в другой насмешке, она не знала, и она забыла разницу, когда его большой палец очертил ее губы, пульс рассеялся от его прикосновения. Он произнес такое тихое слово, что его невозможно было услышать, может быть, ее имя или проклятие, прежде чем сократить последнее расстояние, оставшееся между ними… — Люмин? Что-то пахнет немного бу… ох. Люмин отпрянула, как будто вырванная из заклинания, и увидела слегка удивлённую Нахиду. Только тогда она заметила, что не только Странник пахнет дымом; горшок адептов умело удерживал бульон на месте с помощью своих чар, даже несмотря на то, что тот издавал изнутри яростные пузыри, но вместо этого горшок постепенно чернел, огонь полз по ручкам. Щелкнув языком, Странник выбросил острую косу воздуха, чтобы потушить пламя, резко разгоняя дым во все стороны. Люмин начала кашлять. — Прошу прощения, что прерываю вас, — сказала Нахида, когда дымный усик пролетел над ее головой. — Я не была уверена, что… ну. По крайней мере, огонь сейчас потушен. Должна ли и я оставить вас двоих наедине? — Нет, — выдавила Люмин сквозь кашель со слезами на глазах. — Все в порядке. Спасибо, что предупредили нас. Лицо Странника потемнело. — Поскольку мое задание, похоже, выполнено, — ледяным тоном сказал он, — я пойду отдохну. — Он без дальнейших церемоний полетел к спиральному пандусу, ведущему в сад «Академии», оставив за собой лишь порыв холодного воздуха. И молчание между ней и Нахидой, которое, казалось, тянулось в бесконечность. — Хочешь немного удона? — спросила Люмин больше от отчаяния, чем от чего-либо еще. Нахида улыбнулась, выглядя гораздо более удивленной, чем, по мнению Люмин, того требовала ситуация. — Я не думаю, что то, что ты только что приготовила, можно есть. — Верно, — сказал Люмин. Ей хотелось провалиться сквозь землю на месте. Или, может быть, превратиться в камень и слиться с одной из тех метеоритных конструкций, которые она могла бы вызвать с помощью Гео. — Правильно, да. Извини. Я… в моей сумке ​​должно быть еще сушеных морских водорослей и ресторанная кухня дальше по дороге, если вы дадите мне секунду… — Все в порядке. Я не голодна и… — Она взглянула в ту сторону, куда улетел Странник. — Я тоже не думаю, что ему это больше нужно. Люмин проследила за ее взглядом. Ее собственные мысли, казалось, все еще топтались на месте, не в силах обернуться вокруг него — что бы то ни было, она бросилась внутренне поправляться, щеки горели. Из всего, что у них могло случится…это… — Он старается не показывать этого, — продолжила Нахида, на этот раз не обращая внимания на свою внутреннюю борьбу. — Но даже несмотря на то, что тебя не было совсем ненадолго, он все равно рад твоему возвращению. Люмин открыла рот — ее разум находился на полпути между «почему-то я в этом сомневаюсь» и саркастическим комментарием — но слова замерли у нее на языке при напоминании о том, что только что произошло. — Понятно. — она неловко согласилась, хотя у нее не было такого ощущения, даже немного. — Праздничные мероприятия в Академии уже почти закончились, но возвращайся, когда сможешь. — Улыбка Нахиды стала ярче. — Сумеру и все мы, живущие здесь, всегда будем рады тебе. Сказав свое слово, Нахида повернулась и пошла обратно в черту города. Раздались возбужденные крики. — Это Дендро Архонт! — Благослови всех нас, какая честь иметь ее среди нас — у меня так много вопросов… Это не сильно отличалось от прошлого, отметила Люмин, с того времени, когда она была первой и единственной Буэр. Весь мир забыл, кроме нее — и Странника в тот краткий миг после прикосновения ее руки к Ирминсулю. Но она не возражала. Не тогда, когда в результате Нахида наконец получила любовь и признание, которые она заслуживала. Что касается другого исхода этого… Люмин уставилась на разрушенный горшок, построенный специально для печи адептов. Похоже, Паймон какое-то время придется довольствоваться мятным салатом в дороге.