Моя зелёная Миеза

Гелиос давно скрылся за выпуклыми зелёными холмами. На смену ему вышла прекрасная Селена. Преподаватели школы гасят свет в своих комнатах, у одного только Аристотеля постоянно царит полумрак: то ли темноты боится, то ли очередные философии философствует. Александр тихо выходит во двор, поправляя на себе лёгкий тёмный плащ. В лесу должно быть холодно, поэтому он на всякий случай решил утеплиться. Покинуть территорию школы не составляет большого труда. Ни раз уже в компании верных друзей доводилось сбегать - одни навязанные отцом, другие и впрямь находившие отклик в сердце. Он знает здесь каждую тропинку, каждую пещеру, почти каждое деревце. Ещё Леонид его уму разуму учил: «На месте новом, сразу нужно территорию проверить, не поджидает ли никто, нет ли зверей хищных. Только после обосноваться можно». Вот, как только прибыл Александр сюда, так и стал всё в округе исследовать, да хорошо запоминать. Не знал, пригодится или нет, но теперь более чем уверен – всё было не напрасно. Он лёгким шагом пересекает двор, с трудом, но, перебирается через забор, подтягиваясь на худых руках, спрыгивает на землю по другую сторону и уходит дальше. Обычно Филиппид не позволял себе убегать в одиночестве, рядом с ним всегда кто-то был. Гефестион. Пожалуй, самый гордый. Даже Кассандр со своей заносчивостью уступает ему в этом пороке. Это, наверное, не так плохо, но порой Тион становился совсем невыносимым. Он задирал голову, словно передразнивая Александра, мог начать спорить с ним об учениях Аристотеля, или вовсе обидно шутить. Гефестиона любили, несмотря на его горделивость. Он легко располагал к себе взрослых, от него не требовали многого, как от самого Ксандра, которому ласковые слова от наставников изредка, но снились. Он – наследник отцовского царства, ему следует быть воздержанным с самого детства, дабы воспитать в себе добродетель. Только из-за воздержанности этой он отстаёт и по росту, и по физической развитости от своих же товарищей. Ссора двух друзей оказалась пустяковой. В очередной раз Кратер и Гефестион сцепились в словесной перепалке, а после оба полезли в драку. Ксандр с помощью Неарха и Кассандра разняли их, следом пригрозил отправить драчунов по их родительским домам. Кратер успокоился, находя в послушании высшую степень смиренности и верности. Тион же не смог. Слово за слово, друг обвинил его в слабости и всепрощении, зависимости от других. Александр обронил, что не нуждается в том, кто только бёдрами вихлять умеет. Тиона это задело. Сильно. Как и Ксандра, слова о беспомощности. После они не разговаривали. Александр пробирается вглубь чащи, минуя особенно густые заросли и выходя на менее тернистый путь. Деревья трясут ветками над его головой, шелестит листва. Прохладный ночной воздух пробирает до лёгкой дрожи. Неподалёку должна протекать река, можно будет обосноваться близ неё, или использовать как главный ориентир. Бледные пальцы цепляются за корягу, поваленного старого дерева, Александр ловко перебирается через неё. Леонид также рассказывал, что раньше перед тем как мальчик станет мужчиной, его отправляли в лес. Там он должен был продержаться сутки, а некоторые и неделю. Если мальчик выживал и возвращался после отмеренного времени, то его стригли и ему уже дозволялось носить настоящий меч. Но это было давно. Очень давно. Быть может во времена Геракла. Александр же хочет доказать, что он совсем не беспомощный и не зависит от своих друзей. Ему под силу ночь и день провести одному в лесу, а после вернуться как ни в чём не бывало. Зато больше Тион не станет его попрекать в несамостоятельности. А если тому так не нравится, то может домой к отцу возвращаться. Через очередное деревце перелезает, спрыгивает. И вдруг на что-то мягкое наступает. Подвижное. Нога резко соскальзывает. - Хрю-ю! – протяжный визг поднимается на всю округу. Вспорхнули птицы, громко запричитав, а это мягкое рвануло куда-то. Ксандр на землю валится. Сердце бешено так колотится. Где одно «хрю» там их и больше. И впрямь. Вскоре визг подхватывают соседи, трясутся кусты, шуршит всё вокруг, хрустит. Дело плохо. Филиппид быстро вскакивает на ноги, несмотря на ноющую поясницу, и бежать. Обратно не залезть, поэтому только вперёд! Мама не простит, ежели сын её от свиней погибнет. Вперёд! Вихлять! Руками перед собой ветки и заросли раздвигает, чтобы глаз не лишиться! А растения хлещут по рукам, по ногам, по ушам лупят, хватают коряги старые. Фибула срывается, вместе с плащом на ветви остаётся, а горло неприятно саднит. Мальчишка за камень большой заворачивает, поскальзывается и вновь валится на землю. Дыхание тяжёлое, прерывистое. Прислушивается. На самом деле, хрюндели эти ещё давно отстали от него, видать сами испугались. Кожу неприятно жжёт от хлестких ударов, в груди всё болит, ещё где-то в животе. В золотых кудрях торчат веточки и листочки. Садится медленно. Река. Он её не слышит. Двигался вроде бы к ней, а теперь тишина. Цикады только вокруг песней своей заливаются. Александр по сторонам осматривается, видно плохо, темно. Это хорошо, что по пути не споткнулся нигде, иначе зубов потом не сосчитал бы. Хоть сейчас все на месте. А тени сгущаются, будто ещё темнее становится. У теней очертания жуткие, прожилки меж ними глаза напоминают. Следят за ним, только ждут момента, как бы в Аид за собой утащить. Страшно становится. Вскочить вновь и бежать бы быстрее. Вот только куда? Вокруг всё незнакомо. Лес – он на то и лес. Вроде ты здесь, два шага сделал, а уже в другом месте. Совсем в другом. Всегда нужно оставлять за собой что-то, или идти по ориентирам. Но, кто же знал, что выйдет так. И позвать некого. Леонид знал. Мальчик в страхе позабыл обо всём. Александр медленно с земли поднимается, отряхивается. Боль во всем теле отзывается. Вот же сколько синяков расцветёт, не обрадуется никто. Если он сумеет вернуться. Сделалось вдруг так страшно, промозгло. А может это потому, что он верхнюю одежду потерял, с фибулой. Золотая такая. Из дома привёз. Мальчишка только сейчас понимает, в какую беду угодил. Головой вертит. Дышать тяжело становится, а он робко шаг в сторону делает. Под ногами все шуршит, хрустит, от любого дуновения ветра ветви над ним сильнее трясутся, ещё больше страху нагоняя. На месте нужно оставаться. А он идёт. Идёт куда-то в сторону, потом пытается по тому пути, по которому бежал вернуться. Не выходит ничего. Не помнит тропы, не узнает. Река должна быть. Река где-то должна быть! А он идёт. Идёт. Руками ветви отодвигая, заросли стараясь обходить. Вновь останавливается. Тело дрожь бьет, иль от холода, иль от страха. Александр носом шмыгает, руками обнимает себя, согреть пытается, растирает плечи худые. И толку, что мужественным показаться хотел? Не беспомощным! Хочется, чтобы рядом Гефестион оказался, который точно бы помог, он хорошо даже с закрытыми глазами ориентируется, вывел бы, придумал что-нибудь! - Тион… - жалобно голос в темноте звучит. Никто не отзывается. Ксандр зажмуривается, пытается успокоиться, привести мысли в порядок. Настоящий царь, ведущий за собой войско и народ, должен уметь сохранять голову холодной. Однако страхи не оставляют его, Фобос прочно вцепился в него своими когтистыми лапищами и не собирается выпускать. Вдали где-то засверкали огоньки. Должно быть это светлячки. Нет, слишком ярко. Вот за чем-чем, а за огнями в лесу лучше не ходить. Про это все дети знают, да и взрослые тоже. Редко что-то хорошее предвещает. Но так игриво заманивают, прыгая по поляне, идя дальше, будто дорогу указать хотят. Ксандр медлит. Заигрывают с ним, сверкают. Где-то позади слышится шуршание. Александр ускоряется в сторону огней. Выбор невелик, тут либо замерзнуть, либо зверью кормом стать, либо от огоньков пострадать. Он пробирается следом, чудом выходя на протоптанную тропинку. Огоньки рассеиваются, неподалёку слышится шум реки. Река! Мальчишка выходит на звук. Рекой это назвать сложно, в два шага перейти можно, а глубины тут по щиколотки. Зато если поверху идти, то можно к большой выйти. Там они обычно купаются в особо жаркую погоду, между занятиями. Вот и сейчас нужно вверх двигаться. Откуда-то вновь доносится шорох. Ксандр оборачивается, замечает как за деревьями мелькнули чьи-то светлые волосы. - Я тебя видел! – голос слегка подрагивает. – Эй! Делает пару шагов в сторону, где только что видел движение, замирает. Огоньки исчезают. Набирает побольше воздуха в грудь, расправляет плечи. Он ведь не должен бояться. Кто за ним последует, ежели царевич каких-то огней и шелеста испугался! В лесу ведь всё шелестит, иногда и горит, но последнее заслуга смертных, обычно. А так всё живёт по своим законам, и жизнь эта, за пределами двора, к себе не звала. Ксандр сам пришёл, ещё и ночью, когда всё вокруг спит, отдыхает. Кроме цикад. Тринь-тринь. Мальчик же упрямо двигается вперёд и заглядывает за дерево. Опять светлые волосы, тихий смех. Прячется с другой стороны. Александр вокруг ствола этого ходит, а только распущенные девичьи волосы видит. Ускоряется и хватается за них, дёргает. - Ай! – взвизгивает девчонка, на землю падает. - Прости, - вдруг сделалось совсем уж неловко. Ксандр замирает, тут же длинные локоны отпуская. А она смотрит на него, приподнимается на локтях маленьких, округлых. Лицо её столь же миленькое, розоватое, щёки надутые, а глаза большие-большие, зелёные, аж в ночи горят. Ровесница Александра, не старше. Хитон на ней слегка смят. - Ты чего творишь? – голос звонкий, возмущенный. - А… а ты чего тут носишься? - Может живу здесь! - Здесь? – переспрашивает царевич, оглядывается. Лунный свет падает на два детских силуэта. Незнакомка не спешит подниматься, всё также дуется, только ещё слегка краснеет – это от злости, видно хорошо, даже во мраке. Кожа её такая белая, что напоминает собой крылья здешних мотыльков – столь же светлая и прозрачная. Уж не Селены дитя? - Нет, за морями, пустынями! – язвительно отзывается, отчего царевич совсем теряется. – Так и будешь стоять? За волосы дёрнул, уронил, а помочь не хочешь? Ксандр забывает о своем упрямстве и гордости. Он возмущенно фыркает, но спешно подходит ближе, склоняется, берёт девичью фигуру подмышки и ставит на коротенькие ножки. - С девушками совсем обращаться не умеешь, - правда теперь голос её весел, заливается смехом. Ксандр смущенно отводит взгляд, уходит в сторону и хмурит светлые густые брови. Девчонка одёргивает хитон, переступает босыми ступнями по траве, мягкими пальчиками подминая её. Голову склоняет набок, а волосы тут же рассыпаются по круглым плечам. Не умеет. Не умеет и не любит. Непонятно ему, почему многие из его друзей вздыхают по деревенским всяким, ещё бегают, смотрят как те время от времени купаются. Было бы на что смотреть. - Заблудился? - Нет. - Получается, я идти могу, а ты тут дальше сам? Ксандр медлит, поворачивается к девчушке. - А куда ты? – спрашивает робко, брови вверх взмывают, делая его выражение лица совсем уж отчаявшимся. - Куда-куда. В деревню, - вновь язвительность проскальзывает. Волосы на один бок поправляет, приглаживает. – Ну давай, до встречи! А сама в сторону, мимо Александра и быстро так! - Стой! Ксандр за ней. Несётся. Казалось ему ранее, что все силы пропали: мышцы гудят, тело содрогается, но и оставаться не хочется. Бежит за ней, бежит! Она петляет, смеётся, будто знает лес этот от травинки до верхушек деревьев. За древо очередное заворачивает, останавливается. Даже дышит спокойно. Александр о ствол опирается, дыхание выровнять пытается, чуть не падает. - Всё-таки помочь? – ехидствует. Откуда столь дурной характер в этой юной деве? Да не дева даже! Так, девчонка! В игрушки свои должна играть, дома сидеть под строгим отцовским надзором, а она здесь ночью! Александр даже ответить не в силах, дух переводит, только головой жалобно кивает. Девочка вздыхает, осматривается по сторонам. Голову к небу задирает, щурится хищно. - Ладно, пошли, царевич, - фыркает и неспешным шагом уходит вглубь, подальше от шумевшей реки. Мальчик следует за ней. Она ловко преодолевает заросли, камни и прочие препятствия. Даже Тион бы позавидовал тому, как легко движется это дитя, словно и вовсе по воздуху порхает, как птичка маленькая. Выходят на протоптанную тропинку. Ранее по ней шёл Александр. Он узнаёт её, только диву даётся, как это в ночи, она вывести его сумела? - Ты ведь из школы местной? Ну, дедушки этого нудного. - Он не нудный, - хмуро возражает Ксандр. - Да конечно. О чем вы говорите? – оглядывается на него через свое плечико мягкое, светлыми ресницами хлопает. А глаза. Какие глазища! Кошачьи будто. - О нравственности, о войнах, о царях… - несколько смущенно бормочет царевич, ступая след в след. - П-ф-ф, - фыркает, запрокидывая голову назад. – Говорю же, нудно. - Вам, девчонкам, не понять. Она смеётся. Как-то совсем не так, как заливалась раньше. Смех вдруг кажется таким взрослым, серьёзным. На мгновение Александр возвращается в царский двор, где он, прятавшийся в родительских покоях, наблюдал за тем, как мать ругается с отцом. В моменты, когда Филипп плевался оскорблениями, она смеялась ему в лицо. Смеялась так страшно, так безумно, что мужчина уходил от неё. Иногда отец хватал её за шею, а Олимпиада начинала шипеть, извиваться, будто сейчас в змею обратится. Девочка узрев его замешательство, стихает. Александр ведёт плечами, прохлада вновь становится ощутимой. Шмыгает носом, осматривается по сторонам. Спутница молчит. Ведёт его дальше, виднеются здания и забор. Вывела. Прямо к школе. - Как твое имя? – только сейчас понимает, что даже не знает, как зовут эту странную девчушку и его спасительницу. - А тебе зачем? - Как зачем? Чтобы после найти и отблагодарить тебя! - Не найдешь и не отблагодаришь, - фыркает, задирая курносый нос. Ксандр укол в свою сторону ощущает! Никто прежде не смел усомниться в его словах и щедрости. Он охотно делился игрушкам, легко расставался с любыми вещами и никогда не разбрасывался обещаниями. – Не дуйся, царевич. Мне оно и вправду не нужно. Но имя скажу. Мальчишка молчит, аж дыхание в груди замирает. Девочка к нему подходит, в лицо его смотрит. А глаза. Глаза. В них вся природа здешняя отражается, каждый листочек, каждая тень от древа и зелёные яблоки. Блик лунный отражается в зелени этой, утопает, пленит. - Миеза. Он удивлённо глазами хлопает, а она смеётся. - Миеза? - голос собственный хрипотцой отдаёт. - Она самая, - игриво улыбается, рождая аккуратные ямочки на мягких щеках. - Как город… - растерянно повторяет. - Или город, как я. Царевич уже рот открывает, дабы поспорить, но откуда-то из леса слышит знакомый голос. - Александр! – это взволнованный Гефестион пробирается к нему, что-то держа в руках. Обернувшись, Ксандр улыбается. Как же рад он видеть своего друга! Но стоит вновь отвернуться, как девочки уже рядом нет: нет ни в сторонке, ни в зарослях, нигде. - Александр… я потерял тебя. Пришёл в комнату, а тебя нет! – запыхается. В руках Тиона плащ царевича с закрепленной фибулой, руки его слегка дрожат, а взгляд синих глаз взволнован и направлен на его фигуру. - Ты здесь никого не видел? Аминторид удивленно вскидывает брови и осматривается по сторонам. - Нет. Я вышел по следам, так и знал, что в лес пойдешь… а потом услышал твой голос. - Больше никого? - настороженно переспрашивает. - Нет, - хмурится обеспокоенно. Рукой прохладной касается горячего лба Ксандра. – Ты головой не ударился? А видок какой… Александр пожимает плечами и прикрывает глаза. А вид и впрямь совсем не царский: грязный весь, в ссадинах, лицо горит, в горле першит. Он слегка поддаётся вперёд, ластится к прохладной руке друга. Им не стоило ссориться. Не стоило. Если бы не… Миеза, чтобы могло случиться? Но разве кто-то из них думает о последствиях, когда юность кружит голову, а горячая кровь не позволяет вовремя остановиться. - Ксандр… - голос друга звучит мягко, взволнованно. Царевич тут же заключает Тиона в крепкие объятия, прижимается к его груди, зажмуривается. Ответ не заставляет себя ждать. Юноша в ответ стискивает его, накрывает плащом, щекой прижимается к светлым завитушкам. - Прости меня, Тион. Мне не следовало так говорить… - Это ты меня прости! Я ведь так не считаю, просто… просто так обидно стало! Этот Кратер, - на последнем срывается на шипение, тоже зажмуривается. Тион помогает Ксандру забраться на каменный забор, а тот ему руку протягивает, подтягивает друга. Оба спрыгивают, тихонько в сторону комнат жилых крадутся, через окно на первый этаж, а там по лестнице к Александру. Гефестион ещё тазик с водой притаскивает, тряпку. Сидит напротив царевича, да грязь оттирает от кожи бледной. - Где же ты так? - Не поверишь…

< . . . >

А на дереве, близ Нимфейона, восседает девчушка. Нога полненькая с ветви свисает, болтает ею задорно. Глаза зелёными огнями сверкают, улыбка на губах озорная. А волосы вниз по плечам и листве струятся. - За вами только глаз да глаз нужен, мальчишки, - смеётся тихонько, а цикады ей в тон отвечают. Прекрасная зелёная Миеза вновь может погрузиться в сон. Где-то вдалеке кабаны устраиваются кучками, тыкаясь в друг друга мокрыми пятаками. Шумит река, по своему обыкновению. А в самой глубинке загораются маленькие огоньки, среди шелеста теряются песни и пляски прекрасных нимф.