* Сяо Гунчжу *
— Достопочтенная госпожа! К Сяо Гунчжу исхитрился пробраться один из старост. Поселения в их с отцом землях были большие. Не все хотели строить защитную стену, называться городом и платить дополнительные налоги. Многих устраивало, что разросшееся село по-прежнему было деревенским поселением и заправлял там всем не градоправитель, а староста. Вот такой старичок и пробрался к ней, и ведь не остановила его ни надёжная охрана, ни множество слуг. — Ну что тебе? — Со вздохом спросила она. Это только казалось, что исчезновение маленького ребёнка в ордене — дело незначительное. Люди дворца Хуаньхуа словно оседлали тигра. Мать мальчика пришлось отослать — им только истерик не хватало. Ученики с мрачными лицами в который раз обшаривали все закоулки, особое внимание уделяя колодцам и мелким лазам, в которые мог пробраться Шэнь Юань и застрять. А тайные ходы проверяла молодая хозяйка дворца лично. — Младший глава ордена когда вернётся? — торопливо спросил старик. Сяо Гунчжу пришлось сделать усилие, чтобы понять, что речь о Шэнь Юане. Отец не распространялся о будущей свадьбе, не хотелось, чтобы земной император счёл действия бессмертных неуважительными. Слухи, конечно, пошли, но чтобы открыто назвать любовника отца младшим главой… — Вернулся бы он побыстрее, — проникновенно заглядывая в глаза, тихо, но быстро проговорил староста. Сяо Гунчжу молчала, дожидаясь ответа, если чему и научила её жизнь, так это не торопиться и внимательно слушать. Один раз она поторопилась, и это очень болезненно ей обошлось. Больше она не спешит с выводами и решениями. — Беда, госпожа, стоило младшему господину покинуть дворец Хуаньхуа — и демоны пришли на земли повелителя. — Он оглянулся, словно хотел убедиться, не подслушивают ли его, и снова быстро зашептал, ещё сильнее понизив голос: — Невместно сыну неба путешествовать и трудиться как простому люду, горе придёт на земли Хуаньхуа. Нельзя нарушать порядок. Пусть как прежде сидит — праведными делами занимается, а небеса на него будут смотреть и радоваться. Всем хорошо будет, и простым людям, и владыке. Благоденствие опять придёт на земли Хуаньхуа. Молодой хозяйке дворца потребовалась вся сила воли, чтобы не показать вида и удержать лицо, от крестьянских заблуждений так просто не отмахнуться. Они — основа земли Хуаньхуа, на них держится их богатство и сила. Староста не ждал ответа, он ловил тени её мыслей на лице и торопился рассказать важное, пока не прогнали. — Мы понимаем, госпожа, всем городам хочется получить благость из рук сына неба, только пусть поторопится, ему нельзя надолго покидать дворец. Как бы беды не было. Старуха сказала, буря будет, если не вернётся ко времени. Земля содрогнётся, небо станет чёрным и солнце исчезнет, лиходеи придут на земли Хуаньхуа, страшная беда. Высказанное пророчество явно тяготило старика, а переложив ответственность, он словно повеселел. — А надо слуг каких, чтобы сыну неба прислуживать, так Вы скажите, есть у нас парни крепкие, а на лицо страшные, они палантин понесут, чтобы его святость ножек не топтал зря, и своей спиной защитят. Высказав то, что его мучило, старейшина, быстро кланяясь, уходил — по лицу понял, что сейчас придёт в себя младшая хозяйка, и получит он и за сплетни, и за пророчества.* Лао Гунчжу *
Пора было решать и решаться — не мог гроб с телом Шэнь Юаня стоять посреди прибежища демонопоклонников, так далеко от безопасности дворца Хуаньхуа. Лао Гунчжу медлил. Словно, оставив всё как есть, был шанс, что Шэнь Юань встанет если не сейчас, то завтра. Не мог он признать, что мерзавка-жена градоправителя права, Шэнь Юань будет лежать ни живой ни мёртвый годами, медленно расходуя свою ци и умирая у него на глазах. На глазах своего сына. Какой же он глупец! На что надеялся? Что Юэ Цинъюань, провернув такое, проболтается и выдаст себя и отдаст противоядие? Глупо, самонадеянно и наивно. Бамбук словно ждал его, как и тёмное набрякшее дождём небо. Осень роняла крупные капли на прикрытое вязью дерева тело Шэнь Юаня. Сердце, спрятанное от всего мира во тьме бамбуковой защиты, билось медленно и глухо. Словно каждый раз решая заново, совершить этот удар или нет. А ци не объяснить — сами собой сплетались потоки, толкаясь в усталые мышцы, будя нежные воспоминания, заставляя желать большего. Пустыми стояли дарующие чаши жестоких богов, допустивших такое. Лао Гунчжу не мог простить их! Как они посмели подвергнуть такой опасности одного из своих! А что, если земное тело Шэнь Юаня умрёт, куда вознесётся сын неба и где его искать простому бессмертному? Душа так хрупка, как защитить её? Давно настала ночь, а Лао Гунчжу не мог оторваться. Даже для такого, как он, могущественного бессмертного отдавать столько ци имело последствия, но это же его Шэнь Юань, только так он мог почувствовать, что тот всё ещё жив. В который раз сказав себе, что ещё мгновение, и он остановится… Их ждала война, да и демоны слишком глубоко проникли в царство людей, надо найти виновных и покарать. Тратить столько ци, когда уже завтра можно ждать нападения — глупость, но уйти он не мог.* Шэнь Юань *
Чувств не было, всё то, на что опиралось человеческое тело: слух, зрение, вкус — всё исчезло. Осталась только ци, но её было столь ничтожно мало, что он ощущал каждую каплю. Шэнь Юань не мог сказать, спит он или бодрствует, он словно сам стал каплей ци, что скользила по его телу оборот за оборотом, а потом в любопытстве вытягивалась, ощупывая пространство вокруг. Так он узнал, что бамбук не просто проницаем для ци, а даже неживое дерево ощущается тёплым укрытием, живые же стволы, словно большие сильные братья, могут подбросить на такую высоту, где словно от ветра закладывало уши. Шэнь Юань чувствовал, что его звали разные голоса, и он стремился к ним, но капля ци была слишком крохотной, ей так далеко не дотянуться. А потом приходил Лао Гунчжу, и ци становилось так много, что он вспоминал, что живой, у него есть тело, он снова мог думать. А сейчас Лао Гунчжу не просто вливал в него силы, от него шла глухая тоска и мутное тяжёлое желание, а его ци жила своей жизнью: она наполнила духовные вены и прошлась шаловливой волной по всему телу, ерошила волосы, ласкала и гладила, сама проникла в нижний даньтянь. Шэнь Юань хотел поберечь свою каплю, не тратить, чтобы накопить побольше энергии, но искушение было слишком сильно. Он сплёл свои жалкие крохи, тоскуя по тому, что было, когда замыкался круг. Как пела ци в духовных венах, а мир сходил с ума так же, как и они сами. И ци ответила почти как раньше. Крохотная капля стала двумя, потом четырьмя, потом горстью, и вот поток ци, сплетаясь, совершил полный оборот, наполнив все три даньтяня своей силой.* Лао Гунчжу *
С шелестом осыпался бамбуковый гроб, открывая бледное осунувшееся лицо с закрытыми как у мертвеца глазами. Лао Гунчжу вздрогнул и прикрыл веки, смотреть на неподвижное почти мёртвое тело он не мог. А закрыв глаза, можно было чувствовать только ци Шэнь Юаня — она была живой, яркой и трепещущей, только очень-очень слабой и, словно разрушенный перекрытый ручей, сочилась тонкими каплями по старому широкому руслу. — Баобэй, — в глазах мужчины стояли слёзы, — не выдержав, он мягко касался поцелуями холодного лица, а потом прижался губами к губам, пуская ци круговоротом — ци стало больше, и чувства — Лао Гунчжу словно обожгло — страсть, любовь, желание Шэнь Юаня снова были яркие, открытые, живые, как будто не было этих страшных дней. Шэнь Юань хотел, он жаждал его так же и просил, пуская ци, касаясь крохотными искорками, словно поцелуями. Лао Гунчжу не смог ему отказать. Длинные халаты надёжно скрывали, что сильная рука уже скользнула под одежды, ловко развязывая тесёмки штанов и касаясь нежных мест. Шэнь Юань и вправду хотел, его небольшой длинный ровный член сочился предсеменем. Стоило большого труда удержаться и не начать ласкать его как хотелось. Тьма надежно сокрыла их от всего мира, в черноте мрачного леса яркими пятнами светились светлые части одежд и белое-белое лицо Шэнь Юаня, нависший бамбук защищал от усиливающегося дождя и прохладного ветра. Коснуться потаённого места было сложно, но Шэнь Юань помогал, он словно толкал под руку, умоляя «быстрее». Сначала один, а затем и два пальца устремились к медным вратам, осторожно размяли плотно сжатый вход и проникли внутрь, ци потекла ровнее. Шэнь Юань словно вздохнул, и Лао Гунчжу ничего не осталось, только прижаться губами, выдыхая ци в приоткрытый рот, замыкая цикл единения. Прерываясь, чтобы всмотреться в родное лицо и глотнуть воздуха. Это длилось и длилось, мужчина не мог оторвать глаз, он всматривался в лицо Шэнь Юаня, словно от этого зависела его жизнь, он ловил отзвуки эмоций, продолжая двигать пальцами. Вот Шэнь Юань вздрогнул, вот ноги чуть раздвинулись навстречу. Лао Гунчжу смотрел жадно, приоткрыв рот, а Шэнь Юань задышал прерывисто и глубоко, откликаясь, такой же нежный и отзывчивый, каким он всегда был в постели. Губы покраснели, лицо разрумянилось — пальцы были слишком короткими, они оба это знали, но даже этого было сейчас достаточно. Цикл больше не разрывался, ци соединила их обоих, словно они опять стали одним человеком, как тогда в пещере, при создании золотого ядра. Шэнь Юань чуть приподнял веки и хрипло произнёс: — Пусти кровь из шеи. Много. Сгусток давит. Лао Гунчжу не верил глазам, он громко закричал: «Лекаря!», а сам достал меч. У него и мысли не появилось усомниться в словах Шэнь Юаня. Поднявшийся ветер путал волосы и сбивал с толку, но это не остановило мужчину. Усадив Шэнь Юаня на колени, он сделал крохотный надрез. Но вместо струи крови в вене показалась кровяная масса, словно вся кровь Шэнь Юаня свернулась. Вокруг уже бегали люди, зажигали свечи и фонари, подняли всех лекарей и даже аптекарей с травниками. Очень скоро они были окружены толпой. Хоть люди порывались унести Шэнь Юаня в дом, Лао Гунчжу не дал. Дождь, холод и густой лес вокруг, но глаза Шэнь Юаня, поначалу прозрачно-зелёные, становились всё ярче. «Бамбук помогает», — прошелестел Шэнь Юань, глядя только на него. Только сейчас Лао Гунчжу заметил, что его пальцы всё ещё глубоко погружены в тело Шэнь Юаня. Руку пришлось убрать, слишком много людей вокруг. Лекарь дворца Хуаньхуа был опытным, и хотя дворец давно не участвовал в страшных битвах с демонами, навыков он не растерял. И тут он смело увеличил разрез, позволяя крупному сгустку шлёпнуться на землю, разбрызгивая густые брызги. Чёрная кровь нехотя побежала из раны. Шэнь Юань прерывисто вздохнул: — Много сгустков, кровь не течёт, надо разбавить. Лекарь поднял палец: «Разжижающую кровь траву принимать надо!» Аптекари засуетились. А сгустки, то большие, то малые, покидали тело Шэнь Юаня.