Обещание длиною в жизнь

Дни на Лофу Сяньчжоу всегда были тёплыми, как мягкая улыбка матери, и шумными, словно рой Эона Распространения — уличные торговцы завлекали покупателей, дети бегали и играли, давние друзья встречались в кафе. И среди всего этого шумного осиного улья нашёлся укромный островок тишины — резиденция Верховного Старейшины, уважаемого Иньюэ-Цзюня. Расположена она на самой вершине Чешуйчатого ущелья, куда обычному человеку вход запрещён. Сюда приходят видьядхары лишь для того чтобы окунуться в бесконечный круговорот перерождений. Огромные коконы, покрытые цветными переливающимеся чешуйками безмолвно стоят по всей территории ущелья, в ожидании, когда же из него на свет выйдет чистая невинная бабочка и вновь замарает прелестные крылышки о грязь этого гнилого мира. Инсин в ожидании сидел под огромной ивой, свесившей свои зелёные ветви-слёзы над землей. Скрестив ноги, он наслаждался крепким чаем, который подали слуги для того чтоб скрасить минуты в одиночестве. Лёгкий весенний ветерок тоже пытался не дать человеку заскучать — постоянно приносил с собой тихие звуки воды, разбивающейся об острые камни и колыхал белоснежные пряди. Мужчина в блаженном предвкушении прикрыл глаза. И вот среди всех этих звуков он услышал новые приглушенные со стороны входа на внутренний дворик. Шуршание тканей и постукивание различных побрякушек друг о друга заставили голубые глаза раскрыться. Дань Фэн медленно ступал по выложенной каменной дорожке вглубь сада, голова его держалась ровно, а взгляд был опущен. Аккуратные бледные кисти придерживали юбку цвета кровавого ликориса, как и у него самого, длинный шлейф которой плелся позади. Величественная золотая корона, украшенная встроенными драгоценными камнями и свисающими цепочками, на концах которых также были цветные камешки, покоилась на голове. Именно этот элемент делал образ видьядхары законченным. Не смотря на обилие деталей он не выглядел перегруженным, хотя наверняка был тяжёлым. Но все равно мужчина не терял всей своей величественности — шёл прямо и гордо, ни одна мышца на лице не была напряжена. Казалось, слово "элегантность" было придумано мастерами слова специально для него. Хотя даже оно не способно полностью его описать... Дань Фэна можно называть тысячами и тысячами сладких, как мед, прилагательными. У Инсина перехватило дыхание и как бы банально не звучало, сердце пропустило удар. Добрых несколько секунд он будто пребывал не в нашем мире, после проморгался и поспешно поднялся, поправляя одежды. Дань Фэн остановился напротив и до носа Инсина дошёл терпкий аромат лотоса. — Ты... Ты выглядишь просто превосходно. Когда только увидел тебя, то я на пару секунд забыл как дышать. Видьядхара поднял глаза и слегка улыбнулся. — Ты выглядишь не хуже, муж. — И только что кузнец чуть не упал замертво. Он поднял согнутую в локте руку и Дань Фэн охотно протянул свою. Слуги покорно открыли главные ворота резиденции и пропустили пару на широкую и длинную каменную лестницу ведущую вниз. В лицо с новой силой подул ветер, но казался он слаще, чем во дворике. Или Инсину показалось или он принёс с собой нежный аромат цветов, как из тех букетов, которыми украшают церемониальные залы во время бракосочетания. — Твои подчинённые кидали странные взгляды на меня.. — тихо начал мужчина. — Меня здесь точно никто не любит. — Не надумывай себе лишнего. И вообще поменьше думай об этом. Кузнец слегка надулся от накативших возмущений. — Да как тут не думать, когда мне ещё жить здесь и нужно иметь хорошие отношения с ними. Например для того, чтобы мне в тихую не сделали какую-то гадость. — лёгкий смешок вырвался с его губ на что Старейшина прикрыл рот рукой и плечи мелко затряслись под нарядной одеждой. — Черт, Инсин, до крайней мере сегодня, в данный момент, тебе стоит думать обо мне и что ты планируешь сделать со мной в нашу первую брачную ночь. Мастер меча прокашлялся и замолчал. Что-что, но темы переводить этот мужчина умеет. Пытался отвлечь активно работающий мозг от одной назойливой темы как подкинул другую. Но не сказать, что она была хуже. Дорогие сапоги проваливались в мягкий белоснежный песок с примесью ракушек. Очень хотелось прочувствовать кожей эту обволакиющую текстуру, поэтому Инсин избавился от мешающего элемента образа, оставив их одиноко лежать на месте и сам прошёл вперёд. Неспокойная водная стихия неспощадно манила к себе, как обворожительная сирена завлекала путешествующего мореплавателя. По ступням наверх пробежались мурашки, когда тёплый, нагретый солнцем, песок сменился холодной водой. Инсин обернулся на своего мужа. Тот стоял неподвижно, не отводя глаз от него. Лишь его волосы и одежды колохал неугамонный ветер. Он протянул руку, приглашая к себе: — Хватит там стоять, подойти ко мне. И повинуясь голосу видьядхара двинулся с места. Его сапоги составили компанию другой паре. — Холодно. Он зашипел, но остался рядом. Теперь же на него смотрели голубые, как этот океан, глаза. Изучали как в первый раз изящный профиль, пока тот мечтательно смотрел на далёкую линию горизонта. Завороженным голосом прозвучал вопрос: — О чем задумался? — О том какая бы жизнь была у нас там, далеко за горизонтом. Если бы я не был Пожирателем Лун. И это действительно заставило задуматься. Как бы они познакомились там? Чем бы занимались? Возможно кузнец бы занимался все тем же делом, а вот видьядхара.. Какое бы дело его заинтересовало? — Смотря как много и с каким интересом ты читаешь, думаю ты был бы писателем. Ну или на крайний случай сидел бы почти безвылазно в каком-то архиве и составлял документацию. А если кто-то без записи возьмёт какой-то важный документ, то ты отгрызешь бедолаге руку. Дань Фэн повернул голову вбок, улыбка украшала его и без того красивое лицо. — Уверен, ты был бы тем бедолагой. Так бы мы и познакомились. — О да. А потом после того как мы поженимся ты будешь постоянно припоминать мне тот случай и говорить, что так делать нельзя. — Мгм. Не понятно кто первый потянулся за поцелуем. Мягкие губы сминали чужие, грубая мозолистая рука зарылась в каштановые волосы, притягивая ближе. Обе бледные руки с длинными пальцами опустились на широкие плечи. Хоть мужчина и был не намного выше Иньюэ-Цзюня, у него все равно в тайне чуть ли коленки не дрожали от того, что во время поцелуя нужно приподнимать голову. Это был один из фетишей в его тайном списочке. Инсин с шумным выдохом отстранился и поправил выбившуюся из причёски белокурую прядь. — Дорогой муж, — с волос рука переместилась на талию, а вторая на ощупь сжала чужую, — я тут подумал о том, что нам нужно исполнить свадебный танец. Как думаешь? Дань Фэн сначала слегка удивился, но согласился. Выглядело так, будто кузнец продумал этот день до мелочей, чем и когда они будут заниматься. Мужчина двигался со знамением того, что делает и он сказал бы, что даже уверено, если бы не посмотрел на лицо — глаза были очень сосредоточены и складочка залегла меж густых бровей; не выдавая в движениях, он боялся сделать что-то не так. Рука на плече погладила его в успокаивающем жесте и уста проговорили "Расслабься". И спустя пару мгновений лицо стало немного спокойней. Видьядхара взял инициативу на себя, сделал шаг назад, затем ещё один. Движения были плавными, аккуратными. Солёная вода забрызгала полы наряда, но сейчас не имело значения как они выглядят, главное это они, их чувства, ощущение танца. Человек и видьядхара — заведомо обречённый союз, как говорят все вокруг. Ведь маложивущий вид погибнет через несколько десятков лет, в лучшем случае, а драконорожденный останется один. Один с грузом воспоминаний на многие годы до момента перерождения. Оба подстроились под темп друг друга, закружились в нежном танце. Инсин крепче сжал талию мужа. Синий океан встретился с тихим лесом. Человек и видьядхара — прочный союз, построенный на взаимной любви двух разных видов. И важно то, что происходит на данный момент, а сейчас они счастливы вдвоем, с будущим разберутся как-то потом. Ноги то ступают глубше, вода омывает почти до середины голени и сковывает движения, то почти выходят из уже не холодной стихии. И пусть кто увидит их сейчас — не важно. Ничего не важно, кроме танца от которого, казалось, сейчас зависят их жизни. Дань Фэн сделал разворот вокруг своей оси, рука Инсина над ним дотронулась до короны и та грозилась слететь с головы, если бы мужчина в спешке, ойкнув, не расцепил их руки и не придержал украшение после чего оба засмеялись из-за нелепого маленького инцидента. Весело он сказал: — Больше так не делаем. Завершающий элемент танца вышел не очень элегантным, поэтому чтобы закончить на хорошей ноте пара вновь слилась в поцелуе. — Загадывай быстрей желание! Падающая звезда. — Инсин указал на маленький огонёк в небе и резко повернулся в сторону, содержимое посудины чуть не перелилось. В его сапфировых глазах Дань Фэн видел такие же огни радости, только в тысячу раз ярче и красивее, ни с чем не сравнимые. — Загадал. — И что же загадал Великий Иньюэ-дзюнь, если не секрет? — Ха-ха, конечно же это секрет. Если рассказать свое желание, то оно не сбудется. Вот когда произойдёт то, чего я желаю, тогда и поведаю тебе. Казалось мужчина был немного разочарован, когда сделал очередной глоток, словно пытался проглотить слова, лезущие наружу. Он сел в прежнюю позу и устремил взгляд наверх. — Может ты и прав. Тогда своё желание я тоже расскажу потом. Главное не забудь о нашем обещания. — Ни за что не забуду. И ты тоже не должен. Тёплая ладонь с грубой шераховатой кожей и мозолями накрыла холодную, но нежную и сбоку послышалось тихое "Обещаю." Время всегда идёт незаметно быстро, когда находишься в приятной компании в приятном месте. Так и сейчас за любованием такого красивого ночного неба, с миллионом звёзд и огромным лунным светилом, время медленно, но верно ускользало сквозь пальцы, словно мелкие песчинки. Очередная чаша была допита, содержимое бутылки сошло на нет. Стоило Инсину сделать последний глоток, как Дань Фэн повернулся к нему. Взгляд старейшины был нежен и полон любви, но где-то на глубине этого изумрудного омута было что-то ещё похожее на чувство предвкушения. Видьядхара поднялся со своего места, взял его руку в свою и властно повёл в сторону их общей постели. Уста не произнесли не слова, но движения тела и красноречивый взгляд сказали все сами. Мужчина покорно опустился на чёрные шёлковые простыни. Ночной свежий воздух пробирался через открытые двери балкона, развивал собой шторы и приятно дул на неприкрытые участки кожи. Зелёный предштормовой океан, наоборот же, бросал в жар — перед ним хотелось снять всю одежду и оставить тело на растерзание неспокойных волн. Старейшина стал меж разведенных ног и принялся неспешно снимать алые одеяния, заставляя украшения звенеть. Когда мужчина потянулся руками с целью самостоятельно раздеть супруга, Дань Фэн хлопнул ладошкой по чужим похотливым ручонкам. — Хоть видьядхара и не нуждаются в размножении, у нас есть обычай: после того как губы коснулись церемониального вина, они должны соединиться с губами избранного. Вслед за губами разгоряченные тела делятся теплом друг с другом, оставляя опьяненный разум. — Я уже говорил о том, что мне очень нравятся ваши обычаи? — Множество раз. Тяжёлые ткани упали к ногам и Дань Фэн остался полностью обнажённым. Не теряя ни капли изящества, которому его учили множество раз после перерождений, он аккуратно сел на чужие бедра. Ладони опустились на широкие плечи и принялись поглаживать поверх одежды. Блестящие от слюны губы с сладким привкусом вина прильнули к искусанным губам, утягивая в поцелуй. Длинный раздвоенный язык собственически проник в чужой рот, пересплетаясь с другим. Видьядхара целовал грубо и требовательно, это было похоже на ожесточённую битву на мечах. Грубые ладони сжали тонкую талию и притянули ещё ближе, вжимая чужое тело в свое. Вмиг воздух вокруг стал до безумия горячим, как в адском котле, в котором Инсину суждено гореть после смерти за все свои грехи, включая похоть. Ладони исчезли с его плеч и принялись освобождать мужчину от мешающей одежды. Пальцы, не смотря на мелкую дрожь, отточенными движениями развязали пояс и откинули его в сторону. Горячие ладони принялись водить по выпирающим мышцам груди и живота, острые коготки невесомыми прикосновениями посылали волну мурашек по всему телу. Инсин разорвал поцелуй и переместился на заостренное ухо. То обсасывая мочку, то вылизывая за ухом срывал с припухших губ тяжёлые вздохи. От переизбытка чувств дракон потёрся горячим возбуждением о расколеное железо чужой кожи. — Какой нетерпеливый дракон, так и хочешь поскорее получить разрядку. — Горячее дыхание опалило итак красное ухо, мурашки пошли по коже. В ответ ладонь легла на его выпуклость, обтянутую тонкой тканью нижнего белья, и провела пару раз из-за чего на светлой ткани проступило маленькое пятнышко. — А ты сам не хочешь сделать что-то с этим? Дань Фэн слез с мужчины и опустился на колени перед ним. Его лицо приблизились к чужой промежности и он потерся носом о член, словно кот жаждущий ласки. Инсин с иступлением наблюдал за мужем. Его восхищала каждая часть его тела, будто искусно слепленная лучшим скульптуром, движения, в каждом из которых читалось изящество и элегантность, его речь, которая походила на страницы какого-то классического произведения. То-ли от этих мыслей, то-ли от прикосновений к его телу он возбудился ещё больше. Когда тонкие длинные пальцы залезли под резинку и вытащили возбужденый орган из оков белья, ночной воздух вмиг обдал своей прохладой, заставляя вздрогнуть. Кузнец запрокинул голову и тихо простонал. Руки оперлись на кровать за спиной и сжали покрывало. Горячий язык коснулся головки с такой жадностью, с какой маленький ребёнок вгрызается в желанную сладость, выпрошенную у родителей в магазине. Принялся вылизывать, глотая капельки смазки, сочащиеся из уздечки. Собственное возбуждение пульсировало и требовало внимания, но дракон был слишком сосредочен на том, чтобы доставить удовольствие любимому. Инсин только жадно хватал, раскаленный и одновременно с этим ледяной, воздух ртом. Возбуждение требовало зарыть руку в каштановые волосы и насадить сразу до основания, а ещё оставшиеся крохи здравого смысла кричали пока оставить инициативу в чужих руках. Помогая себе рукой у основания, слабо надрачивая, Дань Фэн принялся медленно опускаться на член. Изумрудные глаза посмотрели вверх, сквозь мокрые ресницы, так по блядски. Только от этого взгляда Инсину хотелось позорно кончить едва они начали. Дань Фэн почувствовал как орган во рту пульсирует. Мужчина вновь опустил голову вниз и наткнулся на пару изумрудов, которые смотрели пронзительно, со всем возбуждением, прямо в его лицо. Видьядхаре всегда нравился зрительный контакт во время их ласк. Его глаза закатились, когда он уткнулся носом в пах, приняв член до основания. От головки по всей длине прошла вибрация из-за гортанного стона, повлекая за собой ответный стон Инсина. От этого звука возбуждение Дань Фэна дёрнулось. Через несколько мгновений старейшина стал поднимать голову, пока член полностью не покинув его рот с характерным звуком. Он облизнулся и подул на головку, затем провел рукой по длине, размазывая слюну вперемешку с естественной смазкой. — Мой милый, если ты так продолжишь, я скоро кончу. — Инсин положил ладонь ему на щеку и погладил большим пальцем. По взгляду видьядхары было ясно: он понял, что его доминирование подошло к концу и перед глазами пролетели кадры возможных вариантов развития событий. В горле резко пересохло, он сглотнул. — Ложись на постель. И стань на колени. — в голосе Инсина чувствовалась хрипотца из-за чего Дань Фэн покрылся мурашками. Он покорно встал с пола, обошёл мужчину и залез на покрывало сзади него из-за чего второму пришлось развернуться, чтобы наблюдать за каждым плавным движением. Видьядхара сел к нему спиной, затем выгнулся и стал в коленно-локтевую. Широко расставил ноги, давая возможность рассмотреть себя, и одну руку завёл за спину, огладил ягодицу и медленным движением спустился к колену. Взглянул из-за плеча: — Супруг, чего же ты ждёшь? После слов старейшины, Инсин будто выпал из транса. В мгновенье подобрался к ждущему его мужчине. Положил ладони на половинки и слегка сжал, поглаживая нежную белую кожу, рассматривал розовое колечко мышц. Мужчина выдавил на два своих пальца приятно пахнущее цветочное масло, которое недавно приобрёл у какой-то весьма интересной торговки. Та вела себя раскрепощено и постоянно шутила на неприличные темы. Инсин у себя в голове сделал пометку впредь покупать масла только у неё. Качественный товар и близкий душе юмор перевесили чашу весов на её сторону. Влажные пальцы обвели сжатое колечко мышц. Не долго думая, неспеша ввёл указательный палец. На удивление, он вошёл свободно, следом за ним средний, который вошёл также, как по маслу. Инсин усмехнулся. — Ты думаешь почему тебе пришлось ждать меня на внутреннем дворе так долго? — У меня закрадывались такие мысли, но я отмел их. Ведь не мог же уважаемый старейшина заниматься такими непотребствами, пока его ожидают... Видимо, все таки мог. Большая ладонь Инсина пролезла под телом Дань Фэна и подняла вверх, заставляя прижаться спиной к его груди. Горячее дыхание обдало заостренное ухо. Дань Фэн шёпотом произнёс: — Ну давай же, быстрее... — И начал тереться об истекающий орган, который, казалось, из-за любого слова или действия видьядхары готов был взорваться. Одна рука покоилась на необычайно тонкой талии, вторая же опустилась на мраморную шею и слегка сжала. Одновременно с этим Инсин стал медленно входить. Оба застонали в унисон. Когда член вошёл наполовину движение прекратилось. Ладонь поглаживала прозрачную кожу шеи, будто притираясь, и размазывала по ней остатки масла. Дань Фэн почувствовал, что член стал покидать его тело. Когда внутри осталась лишь головка, рука Инсина сжалась и тот одним резким толчком вошёл до конца, шлепок бёдер о ягодицы разнесся по всей комнате, в след за ним полустон-полухрип старейшины. Больше не останавливаясь, кузнец начал наращивать темп, вбиваясь в тело Верховного Старейшины всё более грубо, каждый раз слышались шлепки кожи о кожу. Рука повернула голову к себе и Инсин впился поцелуем в чужие губы. Горячий глубокий поцелуй с соловатым привкусом драконих слез. На талии Дань Фэна на утро точно останутся синяки от стальной хватки мужа. В какой-то момент член внутри начал попадать по простате, выбивая из видьядхары ещё более громкие стоны. Нескольких таких толчков хватило, чтобы Дань Фэн кончил на подушку с громким стоном. Во время оргазма он сжимал внутри Инсина так, что тот кончил следом. Обессиленые они вдвоём упали на мягкую постель и незаметно для себя уснули в объятиях друг друга. Когда Инсин вновь открыл глаза над ним угрожающе нависало серое и хмурое, без единого облака, небо. Голова болела так, будто по ней били кувалдой, как по раскаленному железу которому хотят придать форму орудия. Он совершенно не понимал где находится. Опираясь на руки поднялся чтоб осмотреться. Перед мужчиной величественно стояла статуя Юйбе, направляющего свой народ, вытянув руку с копье вперёд. Холодный серый камень отражал стойкий характер Старейшины и за столько веков на нем не образовалось ни одного скола, будто могущественая аура запечатленого не давала и маленому кусочку покинуть своё тело. Инсин заворожено, как в первый раз, рассматривал каждую мелкую деталь статуи: украшения костюма, детализацию длинных, казалось даже мягких, волос и родное лицо без эмоций. — Что ты так старательно высматриваешь? За своим занятием кузнец не заметил присутствие ещё одной живой души и посему когда кто-то заговорил прямо над его ухом он вздрогнул и обернулся. На него смотрел Дань Фэн. Глаза его, рога и водяной хвост сияли ярким изумрудом. Заведенные за спину руки и расслабленая поза говорили о том, что он уже давно находится здесь. — Почему мы находимся здесь? Дань Фэн слегка выгнул брови, не ожидая такого вопроса. — Думаю ты хотел спросить почему ты здесь? Хотя даже такой вопрос довольно странный... Неужто ты настолько погрузился в это воспоминание, что забыл кто Я и что вообще происходит? Довольно интересно, давно такого не встречал... В его присутствии мысли в голове забегали с бешеной скоростью, бились друг о друга, суетились и очень громко кричали. Крик этот напоминал звук с которым хорошо заточеный клинок проводит по стеклу, только в тысячи раз громче. Это точно был не Дань Фэн. — Я чётко читаю в твоих глазах вопрос. Бедный-бедный Инсин... Или лучше сказать Блэйд? Это имя резануло по сонной артерии и стало тяжело дышать. А лже-Дань Фэн продолжал говорить. — Всё твои воспоминания о прошлой жизни давно стерты или замылены до неузнаваемости, но лишь этот день уже столько времени остаётся нетронутым. И каждый раз твоё сознание возвращается сюда и проживает этот проклятый день. Мне так надоело лицезреть одно и тоже из раза в раз. Это гребаный день сурка. — существо замычало от усталости. — И за столько лет мне так и не удалось стереть этот осколок в пыль. — Почему ты приняла его форму? Лже-Дань Фэн засмеялся. — Потому что у меня нет своей истинной формы. А этот видьядхара, будь он проклят, был для тебя самым родным существом. Слово "существо" ударило по ушам. Что и было существом, так это то что скрывается за маской его супруга. И оно приблизилось к его лицу своим. Хоть глаза и светились ярким светом на бледном лице, как луна на чёрном полотне неба, в них не было ни бликов ни жизни — словно глаза мертвеца. Два камня лишённые красоты жизни пристально смотрели в его душу. — Прошли века, сменились династии, переродились сотни видьядхар, но ты все также продолжаешь вспоминать его образ и жадно хвастаться за него, при этом падая в бездну. У тебя появился второй шанс — новая жизнь, дарованая мной. А ты упрямец не хочешь принимать мой дар и жить со своими новыми друзьями. Когда же до тебя дойдёт, что твой обожаемый Верховный Старейшина давно мёртв, а его перерождение живёт свою новую жизнь с новой семьёй и знать тебя не хочет. Но ты маниакально продолжаешь следовать за ним. Отпусти свою прошлую жизнь и живи настоящим. А я тебе в этом помогу... Существо определённо не закончило свою речь и хотело ещё что-то сказать, но его живот пронзило острие клинка. Оно издало хлюпающий звук и со рта полилась красная жидкость. Через несколько секунд оно повалилось на спину и вокруг растеклась кровавая лужа. Инсин посмотрел на свои руки в чёрных перчатках. Ткань неприятно ощущалась на коже. Возникший непонятно откуда меч упал к его ногам. Теперь зелёные глаза и впрямь были мертвы и смотрели в серое грозовое небо. Мужчина повернулся обратно к статуе, чтобы в последний раз взглянуть на неё. На теле первого Старейшины было множество трещен и сколов в разных местах. Прекрасное лицо также не минула это участь — полностью покрытое паутиной трещин и кусок щеки отсутствовал. При взгляде на покалеченное временем изваяние появилась тоска. Среди шумного потока мыслей выделялась одна единственная: "Это скорее не желание, а обещание самому себе — чтобы не произошло со мной в жизни, ни в коем не смей забывать своего супруга и этот, лучший для нас обоих, день. " Блэйд проснулся в холодном поту и сел на постели. Голова раскалывалась на части, было тяжело дышать. Хриплым голосом он позвал Кафку.