Случайно

      Их часто сравнивали, им часто говорили, как же они похожи. Ни Женя, ни Глеб так не считали. Их единственная схожесть — это внешность. Характером, взглядами на жизнь, отношением к фигурному катанию, они точно отличались.       Глеб был заводным парнем, бойким и любящим забавные шутки. Женя в большинстве ситуаций оставался спокойным, хотя, конечно, тоже мог предаться эмоциям. Он знал, как шутить, но делал это намного реже, предпочитая вместо этого просто одарить человека умным взглядом и промолчать, скрывая прозорливые огоньки в глазах.       Лутфуллин проживал жизнь, отдавая всего себя, считая, что лучше попробовать, а потом жалеть. Семененко действовал обдуманно, как, наверное, и положено настоящему врачу.       Глеб любил сложность того, что он делал в программах. Любил, когда всё было идеально, чтобы люди смотрели на него и думали о том, что он будущее фигурного катания в России. Парень был доволен собой тогда, когда делал то, что хотел и так, как хотел. В такие моменты ему хотелось сказать: «Посмотрите на меня, это я, запомните!»       А Женя… Он просто любил кататься. Любил раскрывать программы, был доволен вторым и третьем местом, в том случае, если сделал всё, что мог. Женя не гнался за титулами, и он не гнобил себя за ошибки. Семененко делал всё, что мог, а остальное отдавал в руки судьям. Он не старался сделать больше возможного, не думал о том, как обогнать своих соперников.       Они были слишком разными, и оба это знали. Но люди продолжали называть их близнецами, разумеется, в шутку. Продолжали искать сходства и иногда их находили. В какой-то момент, тогда ещё юным мальчишкам, показалось, что этого стало слишком много и они дали друг другу по-детски наивное обещание: «быть непохожими».       И они это делали. Женя гнался за образами, за наивной улыбкой, которой часто обманывал публику, за учёбой. Глеб гнался за четверными, за признанием, за навязчивой реальностью, в которой люди боготворили его прыжки и ставили на одну ступень с Ханю и Ченом.       И всё шло идеально, пока Глеб не видит это.       Произвольная программа Жени в сезон 22-23 выстреливает и попадает в сердца людей, и как же Глеб хотел бы, чтобы он не попал в группу этих самых «людей». Хотел и попал. Жизнь та ещё дрянь, как любит говорить Туктамышева, пока их никто не видел и не слышал.       Но, как оправдывает он себя, когда смотрит на Женю, откатывающего свою программу без четверных из-за травмы (Глеб так не смог бы, обязательно исполнил бы один четверной как минимум), ничего удивительного в том, что он залипает на программе не было. Видеть Женю таким было необычно.       Название программы «Good boy gone bad» идеально подходит. Ведь именно сейчас Глеб видит этот образ Жени. Не добрый, милый и улыбчивый мальчик, а дерзкий и наглый парень, приковывающий внимание людей к себе.       Взгляд Лутфуллина бегает по парню будто в первый раз, замечая всё больше новых деталей, и желая вжечь чужой прокат себе в глазную сетчатку, чтобы никогда не забывать. Этот костюм так хорошо вписывающийся в программу, и так хорошо сидящий на Жене, абсолютно не сковывал Семененко, а будто наоборот помогал раскрыть и показать людям нужный образ.       Когда спустя минуту после завершения программы Жени, ему на подбородок ложится рука, Глеб удивлённо дёргается и резко смотрит на стоящего рядом человека. Матвей с понимающей ухмылкой смотрит на него в ответ, и лёгким нажатием руки возвращает челюсть Лутфуллина на законное место. А Глеб понимает, что даже и не заметил, как его рот открылся, настолько увлечённый просмотром чужой программы.       Рядом раздаётся наигранный горестный вздох, и Глеб напрягается, ожидая едкой шутки в его сторону от Матвея. Ветлугин отрывает свою руку от чужого лица и бормочет: — Ещё один педик в нашем штабе.       Лутфуллин на автомате прописывает Матвею подзатыльник, хмуря брови на чужое хихиканье.       Нет, в своей гетеросексуальности Глеб был уверен так же, как и в том, что у него на одной руке пять пальцев. То есть, уверен полностью. У него есть любимая девушка, с которой он стремится проводить свободное время, да и Лутфуллин никогда не засматривался на парней, и уж тем более, на Женю.       Тот в его мыслях никогда не преодолевал ту отметку, на которой заканчивались дружеские чувства и начинались романтические. — Я не гей, — хмыкает Глеб, находя в какой-то момент, саму мысль о своей гомосексуальности смешной, — просто программа понравилась. И костюм, — не зная зачем, добавляет он через небольшую паузу. — Ага, — кивает Матвей с умным видом. — Просто случайно залип? — Случайно, — подтверждает Глеб, кивая.       И в этом, на его взгляд, не было ничего удивительного. Не только же внешностью они должны были быть похожи. Вот и получилось так, что ему понравилась постановка Жениной программы. Да так сильно, что он перестал контролировать своё лицо.       Всего-то случайность.       На Чемпионате России, Глеб прожигает в Жене дыру. Смотрит на него, не отрываясь. Когда Семененко выходит на лёд, когда катает программу, когда делает победный жест и даже тогда, когда парень светится на первой ступеньке пьедестала. Постоянно.       Лутфуллина не волнует то, что вообще-то именно у него были планы на пьедестал, или по крайней мере, хотя бы на место в топ-5, и уж ни как не на восьмое. Нет, его больше волнует то, как слишком хорошо смотрится костюм на Жене.       Глеб вспоминает отточенные движения Семененко, вспоминает как рукава костюма чуть-чуть сползают вниз, обнажая небольшую часть светлой кожи. Вспоминает, как рубашка обхватывает Женину талию, подчёркивая её. Вспоминает, как Женя едет в гидроблейде и то, как он сам принимает решение отвести глаза, чтобы проконтролировать свой взгляд.       Глеб кусает губы до крови, отвлекая себя, чтобы мысли не поползли в далёкие от нормальности края. Ругает себя, но не сопротивляется желанию подкреплять свои воспоминания.       И подкрепляет он эти воспоминания разными записями проката, не очищая историю просмотров и в конце концов натыкаясь на странный взгляд Лизы. — Да, я это… Я случайно, — невнятно говорит Глеб, стараясь не смотреть в глаза Туктамышевой, чтобы не увидеть то самое понимание, — которое было у Матвея — уже успевшее промелькнуть в чужом взгляде. — Ну да, случайность, — тянет Лиза, будто не веря ему. А она наверняка ему и не верила.       Лутфуллин не хочет признаваться себе в том, что и сам не верит своим словам. В какой-то момент он понимает, что его с самого начала привлекала не программа, а костюм, подчёркивающий тело Жени.       Глеб так зависим на чужом костюме, что не обращает внимание на плохой прокат Семененко на КПК и ФГПР. Он может сказать, что на месте судей ставил бы Жене сто баллов за компоненты только из-за одежды.       Наверное, ему нужно было пресечь эти мысли ещё на ОПах. Возможно, если бы он сделал это, Глебу не пришлось бы обращаться к Алексею Николаевичу с постыдной просьбой сделать ему похожий на Женин костюм или оставить этот же. Второй вариант вызывал в теле Лутфуллина приятную дрожь.       И ему хотелось выколоть глаза тренеру, лишь бы он не смотрел на него этим чёртовым понимающим взглядом. — Понравился? — глаза Мишина хитро блестят. — Да… Как-то случайно понял, — отвечает Глеб, чувствуя подвох. — Случайно, — кивает тренер и отворачивает голову, — найди-ка себе идейку для короткой, куда подойдёт этот костюм.       Лутфуллин скомканно благодарит тренера и уходит, в голове уже обдумывая возможные идеи. И когда парень смотрит свой плейлист дома, ища нужную песню, его палец замирает, а с губ срывается судорожный вздох.       А точно он с Мишиным говорил про костюм?       Позже Глеб несёт флешку с оригиналом «La Boheme», стараясь не думать о том, что пришёл к решению выбрать эту мелодию, только потому что у него в плейлисте завалялся кей-поп «La Boheme», авторства Brown Eyed Girls.       Чистой воды случайность.       Глеб не обращает внимание на заинтересованный взгляд Жени, который тот кидает в его сторону, не понимая, почему Лутфуллин так тщательно скрывает свою программу.       Глеб не обращает внимание на понимающие взгляды Мишина, Лизы и Матвея. Пусть смотрят, они же всё равно ничего не знают на самом деле. Не знают же?       И когда приходит время, Лутфуллин катает программу на тренировке прямо в костюме, спиной чувствуя чужой взгляд на себе. Костюм, конечно, не Женин, — к сожалению Глеба — но чертовски на него похож. Глеб может поспорить на тысячу, что его уже после этих ОПов начнут сравнивать с Женей. Опять начнут искать сходства, чего когда-то маленький фигурист не хотел. Сейчас, от понимания этого, в животе начинает зарождаться буря из разных эмоций, грозящихся вырваться наружу.       Глеб чувствует присутствие человека сзади и на неожиданно ватных ногах оборачивается. Он тут же отводит взгляд, лишь бы не видеть как Женя оглядывает его. Лишь бы не видеть как в чужих глазах начинает зарождаться то самое чёртово понимание, которое было у Матвея, Лизы и тренера.       Образовавшуюся тишину прерывает хриплый от долгого молчания голос Жени: — Случайно совпало? — Глеб смотрит в чужие зеленые глаза и видит в них понимание и игривые огоньки. — Случайно, — дрогнувшим голосом подтверждает парень, сразу же отводя взгляд от Жениного лица, чтобы не смотреть на то, как он прикусывает нижнюю губу.       На ОПах, на взгляд Глеба, всё происходит случайно. Случайно он начинает программу также, как заканчивает свою прошлогоднюю произвольную Женя на ЧР — заводя руку за голову. Когда заходит на прыжок, случайно вспоминает ошибку Женю на акселе на ФГПР в короткой и допускает другую ошибку, но, — о, чудо — тоже на акселе. Случайно смотрит вниз, на лёд, в конце короткой программы, как смотрел и Женя в своей неудачной произвольной программе на КПК.       Когда завершает программу и смотрит на Транькова и Загитову, чтобы с нежеланием подъехать к ним, он случайно думает о том, что схожестей, которых так сильно хотели избегать ещё детьми Женя и Глеб, стало между ними намного больше.       Когда он отвечает на глупые вопросы, Глеб думает о том, что в его жизни слово «случайно» встречается всё чаще.       Когда скрывается от глаз болельщиков сидящих на трибунах и внимательных взглядов Загитовой, Глеб старается не думать о том, что все эти случайности и схожести так или иначе связаны с одним определённым человеком.