Бывший муж

Цзян Чен совершенно не удивляется когда у него из рук выдирают бокал с шампанским, он только морщится когда жидкость попадает на руку, и как то брезгливо отряхивает ее. Рядом со смеху прыскает Вэй Усянь, получая в свою сторону взгляд от Юй Цзыюань, и умолкает, но на губах его играет мягкая улыбка. - Пойди погуляй, - голос его матери звучит отрывисто, но в нем больше нет той злости, только странный надрыв и даже немного нежности. Ваньинь его слышит, чувствует всем телом, он и сам не может сдержать лёгкой улыбки. Его мать делает большие успехи в отношении своих детей. Лучше поздно чем никогда по мнению Цзян Чена. Походы к психотерапевту помогают этой женщине стать чуть терпимее. За последний год она наладила свои отношения с дочерью, говорила с а-Ином, после этого разговора они оба плакали, Цзян Чен видел. Он не спрашивал ни мать, ни брата о чем они говорили, но обоим это помогло. Теперь семейные обеды не походили на ад. Она даже начала налаживать отношения с отцом. А вокруг самого Ваньина она ходила последние месяцы, все не решаясь заговорить. Он не торопил, ему было не до нее. А сейчас она созрела. Вэй Усянь кивает, подмигивает ему, и с громким "Лань Чжань!", удаляется в толпу, оставляя их одних. Мать молчит, крутит бокал в пальцах, а после выпивает залпом, ставит пустой бокал на поднос проходящего мимо официанта, и прочищает горло. - Прости, - Цзян Ваньин прикрывает глаза, впервые его мать просит прощения, и в этом "прости" столько всего, что в груди щемит. - Прости что настояла на этом браке, - Цзян Чен скашивает на нее глаза, пожимает плечами. Он совершенно не считает ее виноватой в этом. - Я сам согласился, - и это правда. Они не общались три года, когда Юй Цзыюань позвонила ему и предложила договорной брак с семьёй Лань. С Лань Сиченем. Это было полезно для семейного бизнеса, контракт был всего на три года, после которого они могли развестись. Он не был лично знаком с Лань Сиченем, но знал что тот был не плохим человеком. И Цзян Чен ни с того ни с сего согласился, к своим двадцати пяти он так и не обзавелся любимым человеком, ни тем более семьёй. А хотелось что бы дома его кто-то ждал, кто знает, может из брака по договоренности что то да выйдет. Но на первой и единственной встрече ему дали понять, ничего не выйдет. Лань Сичень выложил перед ним все свои карты, семья хочет брака с Цзянами, а он хочет своего Мен Яо, которого не одобряет дядя. И Лань Сичень пошел на сделку, три года брака с Цзян Ченом, а после дядя даёт благословение ему на брак с любимым человеком. Ваньину бы обидеться, но он не мог. Не имел никакого права, так что он согласился. А потом для него начался ад. Он влюбился в собственного мужа, безоговорочно, по самое не хочу. И, что забавно, признал своей парой. И вся его ревность, все его негодование, вся его любовь начала проявляется в скотском характере, постоянной злобе, агрессии. Потом, через три месяца после свадьбы случилось непредвиденное, сладкий мальчик а-Яо начал прыгать с члена на член, о чем узнал Сичень, а сам Цзян Чен был в полном восторге. Он тогда думал что теперь на него обратят внимание, раз соперника больше нет, но, все чего он добился это ненависти и полного игнорирования. В последний год своего брака они стали почти что друзьями, пока он вновь все не испортил. Гон Хуаня, его течка, все как-то совпало, а потом смешалось и он помнил лишь урывки, но отчётливо запомнил момент когда получил укус-метку на шее. А после разочарованный, больной взгляд Сиченя. И он ушел, собрал в тот же вечер вещи, оставил ключи и поехал к родителям, в свою пустую квартиру он не смог вернуться. Одиночество душило. Даже во время бракоразводного процесса он действовал через адвокатов, не желая встречаться с Лань Сиченем, потому что было больно и страшно. Да и не до этого ему было. Мать говорила что Лань Сичень спрашивал о нем, но Цзян Чен махнул головой и та впервые в жизни не настаивала, и с того вечера в их доме больше никто не говорил о господине Лане. И что самое поразительное, после долгих четырех месяцев тишины семья Лань пригласила их на день рождения Лань Сиченя, и даже выслали для них наряды. Красивые ханьфу, за которыми можно было спрятаться. Цзян Чен не знает почему согласился, почему приехал, а теперь прячется по всему залу от бывшего супруга, который явно желал с ним пообщаться. - Ты долго ещё будешь прятаться в этом углу? - Я не прячусь, - он заработал от матери скептический взгляд и вздохнул, - даже если прячусь, что с того? - Я не буду в это лезть, - она сжала его руку и отошла в сторону, вливаясь в остальную массу людей, оставляя его одного. Цзян Чен совершенно не удивился когда услышал за спиной тихие шаги, а после тяжёлый выдох, что ж, этого стоило ожидать. - У тебя, кто-то появился? - голос за спиной был вкрадчивым, тихим, но полный какой-то непонятной рычащей злобы, Цзян Чен не впервые слышал злобу в родном голосе, но именно такой голос у Лань Хуаня был впервые. Нет, Лань Сиченя. Теперь он для него Лань Сичень, и не более. - С чего вы взяли, господин Лань? - он повернулся лицом к бывшему мужу, стараясь выглядеть совершенно нормально, но дыхание перехватило. Он очень скучал по этому человеку. Лань Сичень хоть и старался выглядеть скучающим, как и подобает на таких вечерах, но Цзян Чен видел, насколько сильно мужчина перед ним выглядел странно. Лань Сичень выглядел больным. Он сейчас читал его как открытую книгу. Почему во время их брака так не выходило? Почему сейчас, в дали от него, Цзян Ваньин понял насколько сильно он его любит? Он не мог дать ответ на свои вопросы. - Ты пахнешь, - внутри все обрывается от этого тона, злого, собственнического, сводит сладкой судорогой. Он всего на секунду прикрывает глаза, стараясь не застонать. Сейчас он слишком чувствителен, особенно к этому человеку. - Вам не кажется что это не приемлемо господин Лань, обнюхивать чужого человека? - Цзян Чен старается говорить ровно, со скукой, даже с неким пренебрежением, но не выходит, он слышит как почти что мурлычет. Заигрывает. Боже, не хватало ему ещё заигрывать с бывшим мужем. Опять. Он поднимает глаза, и застывает. Лань Хуань зол, он взбешён настолько, что теперь этого даже не скрывает. Мужчина видит как вздуваются вены на чужой шее, как трепещут ноздри, когда Альфа перед ним вдыхает его запах, смешанный с другим. Чистая, необузданная ревность. Цзян Чена должно это пугать, но он в полном восторге, за весь их брак он не вызывал столько эмоций на этом каменном лице, а сейчас, в данную секунду он может лицезреть весь спектр чужих эмоций. И это не въевшаяся в кожу ненависть. - Чужого человека? - переспрашивает Лань Сичень с угрозой в голосе, и Цзян Ваньин не удерживает в себе тихого, сладкого стона, который срывается с губ. Лань Сичень нависает над ним, давит собой, всей своей сущностью, запахом и феромоном, жаром своего тела. Ваньин терпеть не может этого альфьего давления, натерпелся в свое время от матери, но сейчас чувствует как готов оголить свою шею в подчинительном жесте, раздвинуть ноги, и дать то что желает его муж. Бывший муж. А желает он подчинения. - Да, господин Лань, чужого. И вас не касается есть ли у меня кто-то, или нет. Пахну я кем-то, или нет, - он прекрасно понимает, что играет с огнем. Чувствует это. Но Лань Сичень сейчас прекрасен в проявлении своих эмоций, не таится. Властный, грубый. Он словно извергающийся вулкан. И все это направлено лишь на него. Ваньин чувствует как его начинает потряхивать от возбуждения, как трусы медленно и верно намокают. Слышит рык, а после его дёргают за локоть. Сичень подтягивает его ближе к себе, наклоняется, опаляя горячим дыханием ухо и зло, даже как-то с издёвкой шепчет. - Я не знал, что ты такая шлюха Ваньин, - Цзян Чен стонет вновь, прикрывает глаза и облизывает губы, которые моментально сохнут вновь, скажи такие слова Лань Сичень год или полтора назад, и он бы не поверил что этот человек способен на такие слова. Они должны обидеть его, задеть за живое, но ему это даже нравится, заводит сильнее. - Приехал в сопровождении чужака на день рождения собственного мужа, заявляешь что мы чужие, а сам течешь. Он тебя плохо трахает? Не удовлетворяет тебя так как нужно? Или тебе мало одного члена? - его почти что встряхивают, чужие губы тычутся в ухо. А после он тихо вскрикивает когда Сичень лижет его ушную раковину. Жмурит глаза и хватается за низ живота. Внутри все горит, словно вместо крови по венам у него течет самая настоящая лава. Член уже стоит, нижнее белье неприятно обтягивает напряжённую плоть, а по бедрам течет смазка. - Я могу предоставить свой, а Ваньин, хочешь? Только представь как я буду трахать твою растянутую дырку, только я не он, я обязательно затолкаю в тебя свой узел, как тогда, а ты будешь плакать на нем и молить меня не останавливаться, - Ваньин почти обмякает, ему хватает этих слов чтобы скатиться на грань. Ещё немного и он кончит только от слов которые вырываются из чужого рта. Похабных, злых, но таких горячих. В голове полная каша, и Ваньин только и может что тихо стонать на выдохе, когда горячие губы касаются местечка за ухом, ведут ниже, по шее, лаская поцелуями. А после кричит, захлёбывается, когда чужие клыки разрывают плоть, руки хватают его за талию и тянут к себе поближе, вжимая в себя, все что он может это смаргивать слезы и упираться руками в чужие плечи. Но только Цзян Чен не может понять, он отталкивает, или наоборот притягивает к себе Хуаня. Сичень отпускает его шею, размашисто лижет укус, и Цзян Чен поднимает на него глаза. На него ещё никто так не смотрел, с жаждой обладания. С огнем в глазах. Некой одержимостью. Ему так хочется сдаться, но он только сильнее упирается в чужие плечи. Хуань выглядит как человек, которого вот-вот накроет гон, а Ваньин так не хочет. Он не совсем понимает почему начал дразнить, почему не ушел сразу. Зачем приехал. - Брат, господин Цзян, - за спиной Лань Сиченя маячит Ванцзи, и Цзян Чен старается отстраниться, при этом стереть с чужого лица кровь, но сильные руки не дают вырваться, сжимают крепче, тянут ещё ближе. - Я скоро вернусь в зал, Ванцзи, только немного поговорю со своим мужем, - Цзян Чена прошибает словно электрическим током, - правда а-Чен? Мы немного поговорим, а после вернёмся в зал. Ваньин даже не успевает ничего сказать, или возмутиться когда Сичень подхватывает под локоть и тянет за собой в один из коридоров, подальше от зала, полного гостей. Ваньин не выдерживает, выдергивает руку, толкает Сиченя в грудь и зло рычит. - Да как ты посмел! - но в ответ его толкают к стене, удар выбивает из лёгких воздух и он на несколько секунд теряет ориентацию в пространстве. - Это как ты посмел, меченая, замужняя омега, спать с кем попало! - Мы развелись! Имею полное право, ты спал с этим мелким ублюдком, - Цзян Чен вновь идёт в наступление, возбуждение потихонько отпускает его и он уже готов к ссоре, безобразной, некрасивой, но такой нужной, что бы выплеснуть наконец из себя всю боль и отчаяние. - После того как ты стал моим мужем я спал лишь с одним человеком, с тобой, а ты, - Ваньин вскрикивает, вцепляется в чужие плечи, когда его подхватывают под бедра и с силой прижимают к стене, и чтобы не упасть он обхватывает Альфу перед собой ногами. Он хочет ещё что то сказать, накричать, но Сичень закрывает ему рот поцелуем, вылизывает его рот, кусает, при этом руками поднимая его наряд, и стараясь сдернуть его трусы. Но из за позы ничего не получается, и Хуань рычит, дёргает сильнее, резинка врезается сильнее в низ живота, и Цзян Чен со всей силы бьёт бывшего мужа в плечо, раз другой. Этот придурок может навредить! Но в ответ получает только глухое, утробное рычание, а после и треск нижнего белья, которое мокрой, ненужной тряпкой, Альфа откидывает в сторону. - Ты придурок! - Ваньин кричит, он старается прислушаться к себе, все ли нормально, но возбуждение туманит голову, да и запах любимого человека совсем не даёт сосредоточиться, - а если бы навредил, - получается совсем плаксиво, но его никто не слушает. Хуань вновь кусает его в шею, прокусывает кожу, метит. Ваньин кричит, жмурит глаза и кончает. Содрогается. Цепляется пальцами за чужой ворот, запускает руки под чужую одежду, а после дерет спину, оставляя красные полосы. Сичень словно совершенно не чувствует боли, он кусает, кусает, потом зализывает свои же укусы, целует окровавленными губами Цзян Чена, при этом не забывая мять его ягодицы, а после без предупреждения проталкивает в него сразу два, разводит, и Цзян Чен скулит на чужих пальцах. Перед глазами все плывет, и он больше ни о чем не думает, только о том, что бы Хуань поскорее оказался в нем. - Быстрее, - сорванным голосом шепчет мужчина, и тихо стонет, когда пальцы покидают его тело. - Не терпится? Сейчас ты все получишь, - он только тихо стонет, когда к припухшиему, воспаленному входу прижимается крупная головка, он не может понять когда Сичень успел, а после его перехватывают удобнее и его бывший муж толкается в него, с громким, непристойным шлепком входит полностью. Замирает на несколько секунд, а после начинает двигаться. Все, что может Цзян Чен это стонать, царапать чужую спину, кусать оголенную шею, плечи, губы, когда Сичень тянется за очередным поцелуем. Хуань не жалеет его, двигается быстро, грубо, выходит почти полностью и резко толкается внутрь. Цзян Чен слышит как все хлюпает, как на пол капает смазка с его бедер и это заводит ещё сильнее. Член распирает, давит на нужные места, от чего все тело прошивает разрядами удовольствия. Они целуются словно подростки, мокро, словно дорвались до чего-то запретного. Хотя может и так. Цзян Чен протяжно стонет на особо сильном толчке, вздрагивает и скулит, когда все внутри обжигает семенем. Он и сам срывается в очередную пучину оргазма, теряя при этом сознание. Приходит он всего через несколько минут, Сичень все ещё кончает в него, он чувствует как узел внутри крепнет и скулит, без течки, да и ещё в такой позе это не слишком приятно, но это то что нужно сейчас. - Почему? Почему этот запах все ещё на тебе? - голос Хуаня больше не злой, в нем столько боли, что Цзян Чен не выдерживает и всхлипывает, - я пометил тебя, пометил не один раз, я повязал тебя, почему ты все ещё пахнешь чужаком? Объясни мне а-Чен? - Дурак, - только и может прохрипеть омега. Он ловит чужую руку, целует пальцы, потом ладонь, при этом стараясь не смотреть в лицо Лань Сиченя, ему немного стыдно. Проталкивает между их телами, так, что бы чужая рука легла на чуть округлый низ живота. Убирает свою руку, а после обнимает своего бывшего мужа. - Ты прав, я приехал не один. Только этот "чужак" приехал во мне. Он чувствует как дрожит рука на его животе, как Хуань ласково его ощупывает, гладит, касается пальцами, словно в неверии. Перехватывает Цзян Чена поудобнее, им стоять так ещё как минимум полчаса, и вновь трогает живот. - Это нормально что я пахну не только собой, не только твоей меткой, но и нашим "чужаком". Запах смешался, - он не договаривает, когда его вновь целуют, но на этот раз мягко, бережно, настолько невесомо, что Цзян Чену плакать хочется от этого всего. - Я не подписал документы о разводе, не смог, - голос у Сиченя глухой, а Ваньин плачет, так их и находит Вэй Усянь, сплетенными в одно целое, плачущими и покрывающими лица друг друга поцелуями.