Хотите чаю, капитан?

Всё случилось, как в художественном волшебном романе, как в новомодном кино про любовь (хотя Венди, всю юность проторчавшая на острове на краю света, не бывала в кино ни разу, а капитан, представитель великой эпохи барокко, и вовсе такого слова не слыхал), как в сказке для взрослых. Венди вышла на любимую позднюю прогулку: мальчишек уложила, посидела с ними, пока они не захрапели, позанималась штопкой, размялась, а потом надела новенькое платье, которое вот только вчера закончила шить, собрала волосы в пучок и отправилась пройтись по ночной Нетландии. Нежная, плавная и спокойная молодая леди обожала ночь, это было её любимое время суток, ночью остров не кишел дикими зверьми и индейцами, пираты, которых Венди уже несколько лет не видела, так как ни в каких сражениях не участвовала, по ночам спали, Питер иногда хулиганил допоздна, да, но и он, малыш, всё равно так или иначе угомонялся и укладывался. Капитан Крюк тоже любил ночь. Днём он нёс зло и смуту, атаковал, строил козни, выдумывал коварные планы и воплощал их в жизнь, чаще всего – неудачно. А ночью… ночью он был обычным человеком. Одиноким, глубокомысленным, даже романтичным. Музыку он писал ночью, стихи сочинял ночью, читал ночью, пел ночью… гулял тоже ночью. Никто этого о нём не знал, но капитан Крюк очень любил побродить по острову – и не рыскал в поисках убежища Пэна, нет, он предавался своим думам, мог до рассвета сидеть на пляже, мог окунуться в тёплое озеро у водопада, мог расслабленно прилечь под деревом фей и считать время по звёздам… Капитан даже не брал с собой оружие! Даже извечного камзола не надевал! Даже жилета! К чему? Ночью, он был уверен, вся Нетландии погружалась в глубокий сон, сражаться было не с кем, хвастать безупречным стилем с иголочки не перед кем. Так он и столкнулся с Венди, случайно, мокрый после ленивого купания, одетый в лёгкие бриджи да сапоги, с блузой, перекинутой через одно плечо, и тяжёлыми лентами чёрных локонов, только что тщательно выжатых, уложенными через другое. Венди замечталась. Гуляла себе, гуляла, свернула с привычной тропки в сторону озера, воображала в голове сюжет нового рассказа, отвлеклась, представила, как бы она в роли принцессы попятилась назад от логова дракона, сделала несколько шагов и в кого-то врезалась. Чуть не упала, но её с удивлённым «ох!» подхватили, вернули на ноги. «Ох…» прозвучало ещё раз. Не ожидая ни с кем столкнуться в столь поздний час, капитан не успел ни обозлиться, ни испугаться, ненароком сбил кого-то с ног, по инерции поймал, помог устоять и… так и открыл рот в недоумении. Перед ним оказалась прекрасная молодая леди, в которой он с трудом узнал ту девочку, Венди, подружку Питера Пэна, сероглазую сказительницу из Лондона. Открытая длинная шея у неё была такой тоненькой, а изгибы ключиц такими изящными, что капитан как-то потерялся, не нашёлся, что сказать, надо было, наверное, вежливо поклониться и принести извинения за неуклюжесть, но получилось у него только застрять глазами в ямочке на шее и упасть из неё, очертя голову, прямиком в нежную ложбинку декольте, как в омут. Если бы капитан Крюк мог думать, он бы, наверное, осознал, что стремительно потерял рассудок потому, что пару сотен лет не знал женщин, а таких юных и цветущих красавиц, как Венди, вообще никогда не видал, он бы смутился, буркнул бы что-то неразборчивое и поспешил бы убраться с дороги, но способность соображать покинула его, все мысли утонули в декольте. Молодой леди следовало бы сбежать от изумлённого пирата, но она тоже словно оцепенела: давно не встречала капитана Крюка и – никогда! – не видела, как выглядит обнажённый мужской торс. Загорелый, рельефный, с кубиками пресса, дорожкой густых волос, убегающей в бриджи, с длинным шрамом, украшающим грудь по диагонали, с многочисленными капельками воды… Отчего-то Венди стало жарко, захотелось пить, во рту пересохло, она облизнулась, сглотнула, капитан заметил это, поморгал. Глядел теперь на аппетитные женские губы, чувствовал, что теряет последние секунды, оставшиеся в запасе, чтобы успеть поздороваться до того, как леди посчитает его невоспитанным, а вместе с ними – и голову, окончательно и бесповоротно. Женщина..! Молодая… цветущая… воплощение идеала красоты наяву… стоит прямо перед ним и не убегает… реальная, не выдуманная… мягкая такая, с изгибами… вкусно пахнет… и мягкая, мягкая, да, платье тоненькое, облегает животик, видно, что он нежный, шёлковый наощупь, наверное… корсета нет, заметна маленькая впадинка пупочка… Крюк резко зажмурился, задержал дыхание настолько, насколько смог, срочно вспомнил о том, что пора просмолить такелаж, и что Весёлый Роджер давно уж не подвергали кренгованию. Кренгование, гадкое дело… наклонить бриг, счистить бентос, отколупать моллюсков, тщательно, всех до единого… – Джеймс..? Глаза пришлось открыть, воздух в лёгкие – впустить. Сказочная Венди, чёрт её дери, не испарилась, она всё так же разглядывала мужественную широкую грудь и, к абсолютному ужасу капитана, тянула к нему руки. Не понимая, что происходит, он застыл. Волшебной красоты леди потрогала его влажные кудри, ощупала крупный эполет, к которому крепилась гильза с крюком на толстых кожаных ремнях, до шрама на груди дотронулась тоже, и щёки у неё зажглись. Выглядело всё так, будто Венди сомневается, видит ли перед собой того самого капитана Крюка, или спит и грезит, неуверенная в окружающей её реальности. В общем-то, Венди и заподозрила, что спит: никогда раньше не замечала, как дьявольски Крюк был хорош собой, никогда не думала о том, что он – мужчина. «Мужчина» – это было что-то такое, о чём она ничего не знала, но в чём очень-очень нуждалась, «мужчина», она помнила, это было «сильное плечо», «чувство безопасности», «любовь» и «забота». Всего этого ужасно не хватало. Никто не подставлял Венди плеча, никто не заботился о ней, никто не любил её и не переживал о её безопасности. Чаще всего о Венди вспоминали тогда, когда требовалось рассказать сказку на ночь, пришить карман или заштопать дырку в колене. А капитан… Джеймс… у него вон какое плечо… сплошные мускулы… укрыться на таком плече от всех невзгод, должно быть, просто рай на земле… Когда-то давным-давно Венди знала правила этикета и нормы поведения в обществе. Когда-то. Кое-что, разумеется, сохранилось у неё в памяти, Венди никогда бы не позволила себе сказать бранного слова, не стала бы расхаживать перед Потерянными мальчишками в нижнем белье, осанку держала грациозно, не забывала каждое утро здороваться и каждый вечер желать спокойной ночи… но вот насчёт прикосновений всё забыла. Привыкла, что может, как мама, дотронуться до любого мальчика, смыть грязь, обработать ранку, причесать, чмокнуть в лобик… Всё, что смог-таки извлечь из себя бедный капитан, когда леди осторожно шагнула к нему, взяла в руки белую пиратскую блузу бережно, словно золотое руно, потрогала ладошкой плечо и примерилась к нему ушком, было: – Венди… Голос прозвучал хрипло, беззвучно, ещё и дрожал предательски. Капитан вообще весь дрожал. Отчаянно пытался задерживать дыхание, так как думать о такелаже – никак не выходило. От Венди, ему казалось, исходил умопомрачительный жар, в который очень хотелось окунуться. Или жар исходил от него? Молодая леди ещё постояла рядом с плечом, вызывая у капитана головокружение, почувствовала, как внутри у неё всё горит и трепещет от такого близкого контакта с мужчиной, решила, что ей нравится, на всякий случай сказала: – Здравствуй, Джеймс. А потом, подумав, уточнила: – Я не сплю? – Венди… - ответил Джеймс, едва живой, не понимая, чтó прямо сейчас, вообще, творится: его назвали на «ты» (с ума сойти!) и к нему ни с того ни с сего прильнули ушком (С УМА СОЙТИ!!!) – Венди… Венди… Здравствуй… Венди… – Почему ты не дышишь, Джеймс? - она приложила ладошку к его животу. Джеймс чуть не заскулил, сжал зубы, снова зажмурился, но это никак ему не помогло: женская ручка, нежная и тёплая, поглаживала его пресс, ушко прижималось к плечу, как если бы леди лежала с ним рядом в его постели… нет, нет, нельзя думать про постель! Нельзя! Нельзя! Такелаж! Кренгование! Моллюски! Пальчики задели дорожку из волос. Да, от Венди совершенно точно исходил жар, она дышала прерывисто, хотя, наверное, сама не догадывалась, почему. – Джеймс..? – Не хочу тебя пугать… - ответил капитан честно, хотя было уже очевидно, что он – пропал. Венди не поняла, что он имел ввиду, но мысль ей понравилась: приятно, что он не хочет её пугать, приятно стоять с ним рядом, он такой высокий… сильный… приятно его трогать, он упругий, крепкий… Вряд ли леди осознавала, в каком именно месте ей было приятно, она разволновалась, испытывала сладкое чувство томления, у неё немного дрожали коленки. – Я тебя не боюсь, - улыбнулась Венди. Ей показалось, что ноги вот-вот её подведут, и она положила вторую руку Джеймсу на поясницу для лучшей устойчивости. – Голова кружится, – пояснила она. Обронив-таки маленький стон, капитан с великой осторожностью придержал трепетную леди за плечико. Она вздрогнула с милым «ах!» и вздохнула. – Венди… Венди… что… что происходит… ты… что ты делаешь… почему… обнимаешь… что… ч-что-то случилось..? Тебя… обидел кто-то..? Как т-ты себя чувствуешь..? Тебе… требуется помощь..? У… ут-тешение..? Что ещё предположить и предложить, Джеймс не знал, был смущён до жути, всё думал про своих моллюсков, тщетно пытаясь утихомириться, но плоть его упрямо возмущалась: Венди дотрагивалась до него грудью всего-то через преграду из тонкой ткани, рукой гладила кубики пресса, сопротивляться и контролировать себя было практически невозможно. – Утешение?.. Ха-ха..! Утешение..! - Венди хихикнула, и Джеймс почувствовал себя совсем плохо, то есть, очень, очень сильно хорошо, – Утешение… нет..! Или… да, наверное! Объятия считаются за утешение? Они мне требуются! Их ни у кого для меня нет, а у тебя, оказывается, есть. А ещё, у тебя есть плечо, оно требуется тоже! Вот так просто. Взяла и заявила. Перестать думать о том, что у него имеется ещё кое-что кроме плеча, что могло бы заинтересовать молодую леди, а также о том, что и у леди есть, что предложить капитану, можно было теперь только в случае сиюсекундной смерти. – Я себя чувствую… - продолжила Венди задумчиво, подбирая метафору, чтобы описать свой непередаваемый жар и сладкую негу. Венди, сказительница, вообще обладала удивительным даром подбирать необычайные метафоры. – Чаем, - сказала в итоге она. Джеймс решил, что ослышался. – Прошу прощения..? Ты сказала… как ты сказала? Ты себя чувствуешь..? – Чаем, чаем! - нежная леди хихикнула ещё разок, а Джеймс окончательно уверовал в то, что свихнулся, – Чувствую себя, как чай! Как будто меня вскипятили, добавили в меня сахара десять кубиков вместо одного, и теперь, если меня такую горячую и сладкую срочно никто не выпьет, я остыну и скисну! Ты понимаешь меня, Джеймс? Это был абсолютный финал. Венди, соблазнительная, аппетитная, как спелое наливное яблочко, дрожащая и пленяющая мягкостью своего тела, сама назвала себя горячей и сладкой, Джеймс отреагировал на это самым безупречным образом, никакое кренгование и никакие моллюски его от этого не спасли, он чуть было не заявил, что желает срочно угоститься парой чашечек вечернего, а затем и парой чашечек утреннего чая. Более того, он был бы не против забрать весь чудесный фарфоровый чайничек себе, лелеял бы его, ухаживал бы, натирал бы, как следует, вылизывал бы до блеска и регулярно бы наполнял… – Венди… - заскулил капитан, хотел отстраниться, сбежать, но вместо этого умудрился во всём ошибиться, взять девицу на руки (она пискнула и обхватила его за шею, сопротивляться не стала, засмеялась, дурочка), за считанные секунды отнести её к лодке и уложить там с осторожностью, с какой и следовало обращаться с тончайшим фарфором, не забыв подстелить ей свою блузу, – Венди… Венди… – Джеймс..? - выдохнула она ему прямо в ухо и интуитивно прогнулась навстречу, – Джеймс… Джеймс..! – Венди… Нет, разумеется, капитан не позволил себе тут же обесчестить сгорающую перед ним красавицу, хоть и был пиратом до мозга и костей. Венди, он догадывался, вообще не имела понятия о… ни о чём. Вообще ни о чём. Что с ней – такой – делать, Джеймс не представлял, вернее, представлял, и в красках, и бессовестная Венди трогала его грудь, рисовала коготками линии мускулатуры пресса и видела, конечно же, как желание взять её вынуждает его скрежетать зубами, смотрела на него с любопытством, закусывала губы, но как объяснить ей… и надо ли объяснять… и можно ли вообще разрешить себе поддаться искушению… овладеть юной леди, воспользоваться ситуацией… Собирая остатки разума и воли в стальной крюк, Джеймс уже почти отстранился, почти решил просто обнять девицу, побеседовать с ней, объясниться и – объяснить, но Венди вдруг заправила пару высохших и торчащих теперь во все стороны кудрявых прядей за уши и промурлыкала: – Ты такой красивый, Джеймс! Хочешь чаю? Судьба прекрасного чайничка из фарфора была решена в ту же секунду. Пришлось сдержаться, чтобы не атаковать Венди слишком дерзко. Капитан, скуля и чертыхаясь, запустил руки ей под спину притянул к себе, как тряпичную куколку, принялся изнеживать поцелуями тонкую шею, плечики, обе ключицы, ямочку, нырнул в декольте… Ничего подобного не ожидая, но едва ли не умирая от необъяснимого удовольствия, Венди сначала ошалело выдохнула: – Что..?!! Нет..! - а потом застонала, заизвивалась, поддалась, подставилась, чуть не захлебнулась в блаженстве и стала выдыхать умоляющим тоном, – Нет… о боже! Нет, не уходи, не уходи!.. Ещё… и здесь… здесь… о боже… что… что это… я умираю! Умираю! О боже, о боже… ещё, ещё..! Краем сознания догадавшись, что лучше не терпеть, сейчас же незаметно приспустить бриджи и расслабиться, чтобы не натворить с Венди дел, Джеймс спешно оттянул пояс, кнопка щёлкнула, расстёгиваясь, и Венди – увидела. Залилась краской, неосознанно дотронулась сама до себя между ножек, вскрикнула от переизбытка ощущений, Джеймс, лицезрев такое, буквально взорвался с глухими криками, забрызгал розовенькие вендины коленки, виднеющиеся над ними рюши панталон, подол… прохрипел что-то вроде «приласкай… себя…», Венди приласкала, задохнулась, сама отправила руку к себе в бельё, а капитан, чувствуя себя счастливым и хмельным, укусил её прямо сквозь ткань платья за самое очевидное место на груди. Поиграл с ним языком. Венди показалось, будто она умерла и воскресла. Когда судорога, неподдающаяся контролю отпустила её, она устало и восхищённо пробормотала: – Да..! Да… да, Джеймс, да, это было то… что я хотела… А я думала, что мне требовалось плечо… Джеймс… мы можем сделать так ещё? Но плечо я тоже хочу… – Господи, Венди… - вот только в эту секунду Джеймс сумел, похоже, собраться с силами, чтобы выразить связные мысли, – Венди… Венди, Венди… Господи Боже… что… о, господи… да, плечо… оба плеча… всё, всё твоё, всё, что хочешь… Венди… ты почему не сбежала… то есть, нет, я вижу, почему, я понимаю… ты выросла… тебе нужна ласка… я всё тебе дам, всё… но… это же я… я, Крюк… Боги! Как ты красива Венди, как красива!!! Ты останешься со мной? Можно я заберу тебя себе? Ты будешь жить, как королева… клянусь… как королева… Чувствуя себя пьяной, хотя ни разочка в жизни не бывала пьяной, Венди, у которой в глазах переливались и плавали разноцветные огоньки, всё ещё изредка вздрагивала и постанывала, так что капитан на всякий случай взял её ручку, ту, что она позабыла в панталонах, и вытащил из белья. Хотел отпустить девичью кисть, благословлённую прикосновением к чему-то поистине божественному, хотел даже спрятать от самого себя вендины румяные коленки под юбкой, но опять ошибся. Никак не сумел сдержаться… Венди была такой нежной, такой юной… нетронутой… Джеймс поцеловал её руку. Леди премило взвизгнула, засмеялась, и капитан, пират и хулиган, уделил внимание каждому пальчику, а один из них, тот, который был послаще, не просто тронул губами, а облизнул. Пожалел об этом сразу же, так как леди прогнулась и ахнула со всей возможной горячностью, а он сам снова приблизился к состоянию полной готовности делать глупости. – Ай! Ах! - улыбалась Венди в шутливых попытках освободить руку, – Ой! Ах! Как королева… как это? Зачем мне, как королеве..? Я не хочу… мне и так хорошо… – Милая… сладкая… Господи… Как королева, это… ну… платья, самые красивые платья в мире, хочешь их? – Платья! Платья хочу! – Украшения… колье на твою шейку… тысяча брошечек… колечки такие же золотые, как ты сама… хочешь? – С камушками? – С камушками… с любыми алмазами мира… со звёздной россыпью… – Такие хочу! – Туфельки? – Туфельки! – Гребешки для волос? – Гребешки! – Любые другие капризы? – Любые другие капризы! – Венди… – Джеймс!.. – Боже… Боже… ты разве не боишься меня? Почему ты меня не боишься? – Не знаю. Должна бояться. Мы давно не виделись… Ты красивый, и у тебя плечи… я не знала… Бедный Джеймс, потонувший в молодой леди, как в омуте, ничегошеньки опять не понимал. – Не знала, что у меня плечи? – Нет, что плечи, знала, ха-ха! У всех плечи! Я не знала, что у тебя – такие. – Какие?.. – Широкие, рядом с которыми безопасно. Мне требуется, чтобы безопасно. Чтобы любовь и забота. У тебя есть любовь и забота? Утащи капитана на самое дно прямо сейчас морской дьявол – и то ему было бы понятнее. Он нависал над Венди, пытаясь что-то найти в её серых глазах, но только терялся в них сам, а Венди лежала, изящная и мягкая, умопомрачительно вкусная, и томно улыбалась. – Венди… Венди… так… нет, нет, нельзя так… забота… да… безопасность… гарантирую… но… любовь… про любовь нельзя договориться… ей… нужно время… – Сколько времени? – Господи Боже! Венди! Я не знаю! Если ты будешь смотреть на меня так и предлагать выпить чаю, то мне – нисколько не надо, я твой, твой! Ни дня не выдержу больше в одиночестве, или буду отныне твоим, или застрелюсь! Лёжа под капитаном, как под отвесной скалой, Венди похихикала, наказала, что чай, когда он горячий, надо пить маленькими глоточками, похихикала ещё, вызывая у Джеймса желание пойти утопиться, но прежде, чем он успел бы предпринять попытку покончить с жизнью, в которой, очевидно, он ничего, совершенно ничего не соображал, молодая леди стёрла пальчиками с одной из своих нежных коленок следы несвершившегося по отношению к ней преступления, размазала это в подушечках, полюбопытствовала, что это, а потом, не дожидаясь ответа, сообщила, что зрелище ей понравилось, и спросила, есть ли у капитана ещё. Джеймс закрыл глаза, уронил голову Венди на грудь и укрепился в желании свести счёты с самим собой. – Я, по-моему, горю, - осторожно предположила леди и потеребила капитана по спине, чтобы он поторопился очнуться и предоставить ей обещанную заботу, – Джеймс? Посмотри..? Я горю? Отстранившись с намерением тронуть вендин лобик, Джеймс привстал и – чуть было не свалился обратно на хрупкую леди, так как она, вместо того, чтобы потянуться к нему лицом, подняла юбку, приглашая его взглянуть на нижнее бельё. И неуверенно разомкнула ножки. – Там… я горю как будто… - она сглотнула, обронила смешинку на всякий случай, так как не знала, как правильно сформулировать вопрос и, вообще, можно ли такое спрашивать… можно, наверное, если Джеймс и вовсе спускал при ней штаны да предлагал Венди ласкать саму себя… Видимо, у капитана глаза стали такого огромного размера (и не только глаза), что леди как-то замялась, ножки свела, хотя юбку обратно не опустила. – Джеймс..? Всё хорошо? Как ты себя чувствуешь? Джеймс сглотнул. Постарался незаметно поправить бриджи. Ответил, моргая: – Как чайник. – Ха-ха-ха! - засеребрилась леди и понимающе пригладила его волосы, уж она-то по части метафор была большим специалистом, – Как чайник! Потому, что закипел? – Да, - он сглотнул ещё раз, попробовал потянуть вендины панталоны, чтобы проверить, позволит ли ему неопытная леди обнажить её, – И мне срочно… срочно нужна… чашечка… Едва не ополоумев от осознания, что Венди не просто не сопротивляется, а ещё и приподнимает бёдра, чтобы капитан мог скорее снять с неё бельё, Джеймс поперхнулся. Замер на полпути. Вспомнил про моллюсков, сумел подумать о том, что надо быть рациональным и, вообще, что лучше бы ему бежать восвояси, но леди прошептала: – А у меня есть чашечка, да..? - сказано это было скорее утвердительно, чем вопросительно, – Я что-то такое знаю, Джеймс… что-то припоминаю смутно… и ощущаю… ощущаю не смутно, ярко… чувствую, что ты мне очень-очень сейчас нужен… Лишить девицу невинности в лодке. Даже для пиратского капитана это было слишком, хотя уж он-то, одинокий, вожделеющий, был готов сделать это и посредь джунглей под любым кустом, и в этом самом захудалом судёнышке, и в любой пещере, привёл бы Венди в её собственный домик-убежище, сделал бы с ней то, что следует, и как следует, и не посмотрел бы, спят ли рядом Потерянные мальчишки и Питер Пэн, или нет. Тряхнув кудрями и хорошенько помотав головой, Джеймс, не успевший пока спустить с Венди панталоны, натянул их обратно, сжал зубы, выпрыгнул из лодки, вытолкал её на воду. Венди, похоже, вообще не успела ничего осознать, спросила, что происходит, уже на полпути к бригу. – Я забираю тебя, Венди. Ты будешь моя. Чёрт! И я тебя не отпущу! Говоришь, я тебе нужен? О! Ты… ты не представляешь себе, как ты, красавица, нужна мне… я двести лет гнил здесь от одиночества… страдал… мечтал… фантазировал… а тут – ты..! Возникла предо мной! Взрослая… заявила… что заинтересована… а я и не знал, что ты выросла… маленькая куколка, крошка… если бы знал… ухаживал бы… о, но я намерен ухаживать за тобой, девочка! Намерен, да… просто… угощаться чашечкой чая буду сразу… го-о-о-осподи бо-о-оже-е-е… Венди хотела задавать вопросы. Не особенно понимала, какие именно, но какие-то хотела. Молчала потому, что красавец-пират прямо сейчас сидел перед ней, с силой упираясь ногами в днище по обе стороны от неё, лихо управлялся с вёслами одной рукой и одним крюком, пресс у него попеременно напрягался, мускулы играли в свете луны, блестели, волосы трепал ветер, капитан то и дело поддувал одну прядь, норовящую запутаться в усах, и выглядел он так фантастически привлекательно, что Венди как-то и не находилась, что спросить. Ничего не стесняясь, подвинулась ближе, облокотилась поудобнее на его бедро, как на спинку кресла, попробовала, как ощущается напряжение мужского пресса наощупь. Капитан зарычал. – Венди!.. – М? - она вопросительно подняла глазки. – М? «М?»..?! И всё?.. Венди! Я умер, может? Может, напился и воображаю тебя спьяну? – Что? Почему? – Господи! Да потому, что ты сидишь передо мной на коленях! Прямо у меня в ногах! И… ты меня трогаешь! Чёрт! Прекрати… я грести не могу… чёрт! – Ой! - реснички невинно похлопали, – Ой… Прости, Джеймс, нельзя? Я… ой. Ну… я не знаю просто… я забыла… скажи мне, если что не так… Роскошный пиратский бриг был уже прямо под боком. Без особенных церемоний Джеймс распорядился Венди, как пленницей, закинул её на плечо (она снова пискнула и весело засмеялась, сказала, что не разрешает ему брать её в плен таким голосом, как если бы была его мамочкой, а он – её любимым маленьким сорванцом), легко взобрался на палубу, взял леди на руки, как положено, дверь в каюту пнул ногой. В коридоре проворковал ей прямо в ушко, вынуждая извиваться и хихикать: – Всё так, дорогая… более, чем так… всё можно… всё… восхитительно… ты восхитительна… ну-ка… Действуя крайне бережно, но решительно, Джеймс уложил Венди в свою постель, снова навис над ней, оскалился в предвкушении, вдохнул сладкий запах женской кожи. Погладил её ключицы, понюхал шею, пощекотал усами женственный изгиб плечика, подивился, что до сих пор держит себя в крюке и не атакует девицу безбожно. Хитро улыбнулся ей, сел. Поднял её тоже. Взял её ручку, положил себе на грудь. – Давай, красавица… можешь исследовать… тебе интересно, да?.. Прошу… до утра я весь твой… – Только до утра? – Ха-х… Я не обозначил, до которого утра, золотая… и… следует предупредить тебя, пожалуй, что со мной от твоих любопытных ручек может произойти кое-что… как там, в лодке… это будет значить, что я тобой восхищён… пленён… покорён… и, милая… до утра – до самого ближайшего утра – ты тоже станешь моей… будешь моя… по-настоящему повзрослеешь… – Ой… ой… ах… - это Венди спустила ручку с груди на стальной пресс, и кое-что, что тоже, похоже, было сделано из стали, сильнее вытянулось молодой леди навстречу. – Хочешь рассмотреть подробнее? - игриво предложил ей Джеймс, закипая от возбуждения и одного только вида вендиных пунцовых щёчек. – Хочу… ты такой… такой… – Какой? - капитан картинно раздвинул ноги пошире, сладко улыбнулся и поспешил добавить, – Давай только без твоих этих… сравнений! – Ха… ах… ах! Ой! - любопытная и разгорячённая, Венди мимолётно тронула Джеймса пальчиком и как-то совсем поплыла, когда капитан несдержанно застонал и налился – там – ещё больше, – Ой… ну… я… я не знаю… такой… что я хочу трогать… можно трогать? Я видела уже… такое… у брата… но это было, как будто… не знаю… незначительно… подходит такое слово? То есть, мне было всё равно… а когда я вижу у тебя… я… я… ну… я… – Хочешь меня, - подсказал Джеймс, прерывисто выдыхая, так как бессовестная Венди водила по нему подушечкой пальца сквозь бриджи. – Хочу..? Тебя..? – Хочешь… да… Хочешь, чтобы я раздел тебя… хочешь? – Хочу… – Хочешь, чтобы нежил тебя… целовал… кусал… хочешь? – Хочу… – Хочешь, чтобы ласкал так, как ты сама себя потрогала… там… хочешь, чтобы это сделал я… хочешь? Я мог бы… медленно… нежно… – Джеймс… – Да… потом быстрее… чуть касаясь… – Джеймс..! – Да… потом… очень быстро… да? Чтобы ты взлетела… да? Ты горишь, Венди, горишь?.. Там..? Хочешь всего этого от меня..? Хочешь меня? – Да..! Да! Хочу! Хочу!!! Венди вся была красная, как спелый помидор. Грудь так и торчала, умоляя расцеловать её, животик с нежной ямкой пупочка дрожал, коленки сжимались, и Джеймс, раскалённый добела, говоря всё это, был, на самом деле, крайне близок к тому, чтобы запустить руку себе в штаны, достать то, к чему примагнитились серые глазки и один бесстыжий пальчик, сделать пару-тройку движений и продемонстрировать Венди всё своё самое интенсивное воодушевление. – Венди… всё, перестань… Хватит… Пощади меня..! А-а-аргх! Чёрт! Я… взорвусь сейчас! Много лет… не знал ласки… мне тяжело… м-м-м! Венди! Всё, всё, молю, прекрати! Подними ручки… я раздену тебя… полюбуюсь… доведу тебя до исступления… а потом сразу возьму… всё случится быстро… тебе будет почти не больно… и понравится… Венди… Как-то интуитивно Венди, ничего в этом деле не смыслящая, догадалась, что лучше довериться капитану. Джеймс был капитан Крюк, конечно, тот самый, да, но что-то такое сквозило в его словах и поведении… сквозило всё это время, с той самой секунды, как он только поймал её в джунглях, спасая от неминуемого падения… что-то, что говорило: ему можно верить, он не причинит зла, будет деликатен. И Венди доверилась. Закусывая губы, подняла ручки, позволила снять с себя платье, бельё. Чуть не сошла с ума от осознания, что один лишь её нагой вид может заставить взрослого мужчину так нескромно и чувственно стонать и задыхаться от восторга. Не без усилий собирая буквы в слова, Джеймс предложил Венди лечь на спину. – Не верю… не верю… не верю, что скажу такое в принципе… и… что скажу такое – тебе… Венди… о… м-м-м… Венди… чёрт… но я скажу..! Венди! Венди… разомкни, пожалуйста, ножки… о-о-о-ох, чёрт!!!.. Да… Господи..! Господи… да… Боже… я не видел… нет, не «давно не видел», нет… Боже! Такую… я никогда не видел… никогда… боже!!! Нет, нет, нельзя сейчас, нельзя!!! - последнее Джеймс, стиснув зубы, процедил сам себе и сжал себя покрепче в одном особенном месте, чтобы не кончить, задержал дыхание, подумал про моллюсков, это почти не сработало, но немного, всё-таки, помогло. Венди была на краю блаженства. Если бы знала, что «мужчина» и взаимодействия с ним будут такими, сама пришла бы к капитану Крюку намного раньше. Джеймс коснулся её так, как обещал, приласкал, но до стадий, предписывающих «быстрее» и «очень быстро», не дошёл, Венди сорвалась в пропасть от «медленно» и «нежно». Пока божественная конвульсия ещё трусила её тело, Джеймс с видом отчаянно голодного хищника напал на неё, вжал в кровать, успел прохрипеть что-то вроде «молю… не сопротивляйся…» и, из последних сил стараясь не сделать слишком резкого движения, слился с ней в одно раскалённое и скользкое целое. От неожиданного ощущения Венди вскрикнула, ахнула, хотела вырваться, но её тут же стиснула в тугом кольце объятия, не позволяя пошевелиться, сильная мужская рука, горячее лоно так пульсировало, что Джеймс в ту же секунду разразился судорогой, стало жарко, мокро, неприлично и прекрасно, боль скрасилась протяжными глухими мужскими стонами и сладкими вспышками, что он запускал куда-то глубоко в женское тело. Когда голова перестала кружиться, болезненная резь утихла, а сталь мужской плоти немного расслабилась, Венди разобрала, что капитан, сам не свой и, как будто, немного сумасшедший, неразборчиво шепчет где-то у неё над ухом: – Спасибо… спасибо… спасибо… девочка… девочка… Господи Боже… спасибо… я люблю тебя… я люблю тебя… малышка… моя малышка… моя крошка… моя феечка… спасибо… спасибо… Кроме «сильного плеча», «любви», «заботы» и «чувства безопасности», Венди вдруг ещё вспомнилось, что «настоящий мужчина» способен ради «любимой женщины» на «великие подвиги» и «невероятные свершения». Венди подумала, что теперь она знает, почему. Потом подумала, что ей нравится. Потом – что хочет позволять капитану Крюку свершать подвиги ради неё. И в самом конце – что снова начала, наконец, думать. Джеймс не думал. Он был взволнован, был счастлив, был влюблён и даже вполне отдавал себе в этом отчёт, даже осознавал и контролировал то, что говорил, а ещё – он был с ног до головы настоящим мужчиной, поэтому задремал, не удосужившись даже слезть с распластанной под ним красавицей Венди. Только обнял её поудобнее. Проснулся, когда случайно захрапел. – Что..? - встрепенулся он, услышал, как молодая леди под ним хихикает, вспомнил всё, что с ней сотворил и – не ужаснулся, нет, напротив, почувствовал себя самым счастливым в мире, – О… Венди, Венди… о! Моя малышка, маленькая моя девочка… о! Как ты себя чувствуешь? Я был не слишком груб? Было очень больно? Больно больше не будет… это только в первый раз так… ты привыкнешь, и… я тоже привыкну, буду медленным… ласковым… смогу так долго, как нужно, чтобы ты взлетала вместе со мной… моя фарфоровая чашечка… хочешь, я отнесу тебя в ванну? С большой осторожностью Джеймс отодвинулся, лёг сбоку, завернул изящное женское тело в одеяло, хотя безумно хотел его рассматривать, робко улыбнулся. Прикинул, что прежде, чем леди испугается почём зря, следует рассказать ей ещё. – У тебя может быть кровь. Не бойся, это… ну… нормально. Хотя… может и не быть, вроде бы… э… да. И… ты ведь не знаешь про это ничего, да..? Про… э… интимную связь мужчины и женщины..? Там, в мире, про который, ты говоришь, ты забыла, и который я тоже, если честно, помню с трудом, мужчина и женщина, если делают так, как мы с тобой… они… ну… они становятся родителями. С нами такое, я полагаю, не случится… я ни разу за эти два столетия не видал на острове ни одной беременной женщины… – Джеймс? Что нам теперь делать? - Венди всё хихикала, не унималась, и перебила Джеймса так, будто не слушала его вовсе, хотя кивала, пока он говорил. – Э… - он поморгал, – что..? В смысле..? – Утро уже, гляди! Я домой не вернулась. Мои мелкие разбойники забьют тревогу. А я к ним больше не хочу, я буду жить у тебя. Что нам делать? Только не убивай их, пожалуйста! А я запрещу им убивать тебя. И, да, отнеси меня в ванну, я не уверена, что смогу сейчас сесть… мне ещё немного больно, это пройдёт, точно? Ах, у тебя есть ванна! Как чудесно! «Ванну» я ещё помню! Почему мы раньше не столкнулись? Я так томилась без тебя, так томилась… думала, приболела, а мне просто нужен был ты… я хотела т… Попади капитан в шторм – там он сориентировался бы лучше, чем в сладком голосе сероглазой сказительницы и тысяче её мыслей, в которые он невольно, но охотно окунался. – Венди, - он приложил палец к её губкам, чтобы ненадолго остановить этот удивительный водопад, – Венди. Погоди. Господи Боже… милая… ох… ты спрашивала, есть ли у меня для тебя любовь, я ещё отнекивался, кретин… есть, Венди, есть! Точно есть! Погоди, погоди, куколка… молчи… я за тобой не поспеваю… так… да… да… я истомился тоже… да, нам надо было столкнуться раньше… да, я сейчас отнесу тебя в ванну, она у меня с подогревом, температуру можно регулировать… Тише, тише, девочка! Ну! Умоляю… - это Венди уже во второй раз предприняла попытку заговорить, однако капитан снова придержал её порыв, – Что ещё ты говорила… ах, не убивать говнюков… не буду… клянусь жизнью, не буду, подружусь с ними, если захочешь, приложу все усилия… на всё я ответил?.. А! Жить у меня… да, да, Венди, да… ты будешь жить у меня… жить со мной… о, Господи… да… вот… теперь всё, вроде… Венди? ..Венди! Боже, Боже!!! Венди!!! Ах, чёрт, вот же чёрт!!! – Ах..! А!!! М!!! М… м… - это Венди, пока Джеймс держал её ротик на замочке, применила к капитану его собственное оружие, обхватила длинный музыкальный палец губами, думая подразнить его, и несдержанно застонала, когда Джеймс его не убрал а, напротив, нырнул глубже, к язычку, – М… м… м… Джм… Джм… Палец был с пристрастием облизан. Делать глупости с Венди больше было нельзя, по крайней мере в ближайшее время, склонить её к каким-то другим развлечениям Джеймс не посмел. Хотел бы, да, и был намерен тоже, но – не сию секунду, он и без того был в шоке ещё большем, чем сама милая леди: ещё бы! Не далече, чем вчера вечером он был капитаном Крюком, гадким и одиноким злодеем, испытывающим лишь гнев и страдания, а сейчас вдруг стал Джеймсом, мужчиной, воспылавшим к молодой женщине (которой он, о Боже, сразу же овладел, причём, по взаимному – и неукротимому – согласию), ответственным джентльменом, намеренным дать своей леди всё, чего она только возжелает, любить её, заботиться о ней, дарить счастье. В общем, он поиграл с чудным ротиком ещё немного, окаймил его нежным прикосновением, испустил восхищённый стон, приблизился. Влюблённо прошептал: – Венди… Дарлинг… Боже, Боже… мы всё перепутали… с этого следовало начинать… И он коснулся губами её губ. Медленно, неуверенно: знал, что его страстная леди и в поцелуях мало смыслит тоже, но Венди что-то видела наверное, что-то припоминала, что-то понимала… так как она сладко вздохнула и не вытянула губки навстречу, а приоткрыла их. Приглашающе зарылась ноготками в кудри. Таких поцелуев, как этот, неторопливых, ласковых, полных обожания и желания раствориться друг в друге, осторожных и бережных – Джеймс не знавал. По секрету признался в этом Венди на ушко, добавил, что за такой напёрсток сам бы с радостью отправил Крокодилице в пасть тысячу Крюков, а Венди посеребрилась смешками ему в ответ и шёпотом сообщила, что знай она, у кого на самом деле хранился для неё напёрсток её мечты, она бы не постеснялась поцеловаться с капитаном – так – ещё когда ей было двенадцать. – Тогда я бы точно застрелился, - любовно хмыкнул Джеймс, – ох, Венди. Боже! Что… что произошло? Сегодня? Как… как это вообще?.. Я давно привык к чудесам и смотрю на них с презрением. Все эти феи с дурацкой пыльцой, летающий бриг и остальное… я думал, это моё проклятье, вечно торчать здесь, среди всего этого волшебства, как в тюрьме, и гнить, никем нелюбимым. А тут… ты… Боже. Даже если ты сейчас же заключишь, что я повёл себя по отношению к тебе, как нечестивец… я так себя и повёл, к слову, ха-х… влепишь мне пощёчину и решишь никогда больше ко мне не приближаться, я всё равно буду счастлив просто потому, что ты, настоящее чудо, выбрала улыбнуться мне на короткий миг. – Не знаю, Джеймс. Я скажу тебе кое-что, а ты рассудишь сам. Я почти всё забыла. Но есть кое-что, что помню хорошо, всегда помнила, пыталась забыть нарочно, но никак не могла. Не знаю, как это объяснить правильно. Я… ну… я хотела чувство. Хотела… состояние. Мечтала… не знала, о чём именно, но и, как будто бы, знала тоже… думала, это есть у Питера. За этим прилетела сюда. Ждала, чтоб он мне это дал… это состояние… но рядом с ним я всегда ощущала только какое-то разочарование, если честно. Знаешь, вот как будто я – чай, а он – детство. Я – птичка, а он – зелёный. То есть, мы никак не связаны, ничего общего. Мы – разное. Ты понимаешь меня, Джеймс? – Понимаю. – А ты – небо. Ты – ха-ха-ха! Чайник! Ха-ха! Мы с тобой – подходим! Чай и чайник! Понимаешь? Птичка и небо! Состояние, которое я хотела! Я никогда не испытывала его раньше… но это оно точно, я его узнаю. Мы такие дураки, почему мы раньше не догадались? – Потому, что раньше ты была ещё маленькая, и мне пришлось бы застрелиться. – Ха-ха-ха-ха! – Венди. – М? – Ты полюбишь меня? – Как птичка – небо? – Как Венди капитана Крюка. Как сказительница – пирата. Как женщина мужчину. – Да. А ты меня? – А я уже люблю.