Обычная простуда

      Было около полуночи, когда на экране D.D.D. вдруг всплыло уведомление о новом сообщении. Маммон тут же вскочил с кровати.       МС: Не спишь?       Конечно же, он не спал. Как он вообще мог уснуть, зная, что где-то неподалеку совсем один страдает его человек? Последние несколько дней МС нездоровилось, а сегодня она и вовсе перестала выходить из комнаты. Кажется, у нее поднялась температура.       Как Маммон мог спать? Он ведь ждал этого сообщения весь день.       ВеликийМаммон: Уже почти уснул.       ВеликийМаммон: Тебе повезло застать меня до того, как я отдамся в сладкие объятия Морфея, ха-ха.       ВеликийМаммон: Что-то случилось?       Рядом с сообщениями всплыли галочки, обозначая их прочитанными, но ответа не последовало. Демон заволновался: что случилось? МС перестал быть интересен разговор? Или она чувствует себя настолько плохо, что ей сложно ответить? Но новое уведомление не дало Маммону развить эту мысль.       МС: Извини, что потревожила. Не знала, что ты уже засыпаешь. Тогда спокойной ночи.       Маммону показалось, что он перестал чувствовать сердцебиение у себя в груди. Это не то, чего он хотел.       ВеликийМаммон: Э-эй! Разве была речь о том, что ты меня тревожишь?       ВеликийМаммон: В любом случае, я уже не сплю, так что давай, говори, что ты хотела.       И опять тишина.       ВеликийМаммон: Эй. Я же теперь все равно не усну.       ВеликийМаммон: Ты себя плохо чувствуешь? Тебе нужна помощь?       Несколько секунд, пока МС набирала текст, показались демону вечностью.       МС: Да…       Маммон уже сорвался с места, но МС, будто чувствуя это, вновь остановила его:       МС: Мне просто немного одиноко, и я захотела поговорить.       МС: Или что-то вроде того.       Демон в нерешительности застыл у шкафа с одеждой, успев натянуть только первую попавшуюся под руку футболку. Он знал: как бы МС не было плохо, возмущений не избежать, если кто-то явится в ее комнату в уличной одежде или в каком-то ненадлежащем виде. Едва ли во всех трех мирах существовал еще один такой человек, который посмел бы выставить за дверь одного из Семи Лордов Девилдома просто за то, что тот не переобулся или недостаточно плотно застегнулся.       Маммон чувствовал себя странно. Облегчение от того, что с МС не произошло ничего страшного, смешалось с чем-то непонятным, чем-то, что он уже давно испытывал каждый раз, когда думал о своем человеке, но никак не мог охарактеризовать. Это было необъяснимое чувство нежности и привязанности, гордости, и в то же время собственничества, ревности непонятно к чему, возможно, даже к самому себе, какое-то бессилие. Как будто буквально перед его носом находилось что-то, о чем он всю жизнь мечтал, но по какой-то причине до этого невозможно было дотянуться.       Как давно это началось? Он уже и не помнит. Просто в какой-то момент братья начали подшучивать, отмечая странное поведение Маммона. Почему странное? Разве странно быть рядом с человеком, охрану которого тебе поручили? Разве странно волноваться о том, как чувствует себя этот человек? Разве странно хотеть быть рядом с ним и видеть его улыбку? И желать, чтобы эта улыбка предназначалась только тебе…       МС: Извини, я становлюсь очень навязчивой, когда болею.       МС: Эм…       МС: Я могу просто рассказать что-то интересное? Или ты мне расскажешь. Это не так важно, на самом деле.       МС: Просто кажется, будто я немного теряю связь с реальностью. Поэтому мне просто нужно немного с кем-нибудь поболтать.       МС: Но, эм… Если ты хочешь спать, все в порядке! Я тебя не держу.       ВеликийМаммон: Я зайду?       МС: Что?       ВеликийМаммон: Я зайду к тебе.       Прежде чем МС успела что-либо возразить, Маммон толкнул дверь ее комнаты и тихо проскользнул внутрь. Его удивил горящий рядом с кроватью светильник — обычно девушка всегда выключает свет, как только укладывается в кровать. Впрочем, не только это поразило Маммона.       МС сидела, укутавшись в одеяло, на краю кровати, волосы ее оказались спутаны, щеки горели, а глаза нездорово блестели, что, как знал Маммон, было признаком лихорадки. Но главное — лицо девушки опухло, а веки настолько покраснели, что даже в полумраке это не могло остаться незамеченным.       — Маммон, — возмутилась МС. Она хотела сказать это со всей присущей ей строгостью, но воспаленные связки вынудили девушку перейти на шепот. — Ты же заразишься! Зачем ты…       Но демон уже оказался рядом и обеспокоенно взял ее лицо в руки.       — Тебе плохо? Ты плакала?       От напускного высокомерия Маммона не осталось и следа. Он обеспокоенно вглядывался в глаза человека, пытаясь разглядеть в них хоть малейший намек на боль. Руки демона слегка тряслись, пока он ощупывал лоб, пытаясь понять, чувствует он жар от того, что МС лихорадит, или от того, что температура его собственного тела несколько отличается от человеческой.       В такие моменты люди казались демону еще более хрупкими, чем он привык думать. Конечно же, Маммон уже был уверен, что его человек умирает. Он так думал при каждом чихе, на самом деле. Демон знал, что люди не отличаются особой выносливостью, а МС и вовсе с детства обладала слабым здоровьем. Как можно было не волноваться? Кто бы вообще на его месте не паниковал?       — Маммон, — вновь укоризненно прошептала МС, останавливая его руки и слегка сжимая их, чтобы тот успокоился. — Это простуда. Которую ты тоже можешь подхватить, если прямо сейчас не уйдешь обратно в свою комнату.       У демона сжалось сердце. В таком состоянии человек еще и переживает за него! То непонятное чувство радости и горечи вновь разлилось по всему телу. И это немного отрезвило Маммона. По крайней мере, он нашел в себе силы убрать руки от лица МС и сесть рядом с ней на кровати.       — Мы не можем подхватить ваши человеческие заболевания, демоны не настолько слабые, — проворчал он, но тут же спохватился: — Тебе плохо? Принести лекарства? Воды? Позвать кого…       — Маммон, у меня просто небольшая температура, — перебила его девушка, отодвигаясь к спинке кровати и закутываясь в одеяло плотнее. — От такого еще никто не умирал.       — Но...       — Я в порядке.       МС улыбнулась. Улыбка получилась вымученной и какой-то неестественной.       Некоторое время оба молчали, смотря друг на друга. У Маммона в голове было слишком много мыслей, которые он почему-то не мог озвучить. Точно ли все в порядке? Действительно ли от температуры люди не умирают, или МС в очередной раз что-то придумывает, чтобы его успокоить? Почему ее глаза такие красные? О чем же она хотела с ним поговорить? Единственный ли он, кому МС написала…       Как ни странно, эта пауза успокоила демона. Несмотря на то, что он все еще не мог понять, как чувствует себя его человек, Маммона успокаивало уже то, что наконец-то МС находится в пределах его досягаемости: она здесь, живая, настоящая, и если вдруг ей станет хуже, он будет рядом.       — Значит, идти обратно к себе ты не собираешься?       Маммон покачал головой. Как вообще он сможет уснуть, если оставит своего человека в таком состоянии?       — Ты до невозможности упрямый.       Выражение лица девушки смягчилось, и Маммон понял: он ей нужен. Сейчас он точно ей нужен.       Демон скинул на пол натянутые наскоро тапочки и залез на кровать. Он притянул МС, завернутую в одеяло и оттого похожую на кокон, к себе и устроился поудобнее. Немного помедлив, девушка все же расслабилась и положила голову ему на грудь, из-за чего щеки Маммона вспыхнули, хотя он на это и рассчитывал. МС тихо рассмеялась.       — Ты волнуешься?       — Ничего подобного. С чего бы Великому Маммону волноваться?       — Я слышу стук твоего сердца даже через одежду и одеяло.       — Э-это тело демонов так устроено, у всех так!       — Ну-ну.       Маммон уткнулся носом в волосы МС и прижал ее к себе еще крепче. Эти объятия были теплыми. Действительно теплыми. Даже горячими.       — У тебя жар… — пробормотал демон.       — Да. И я уже выпила лекарство, — девушка успокаивающе погладила его по руке. — Скоро подействует, не переживай.       — Я и не переживаю. С чего бы мне… — Он запнулся. — Вернее… Эм. П-прости. Я переживаю, ты права.       Маммон стушевался. Почему-то ему было очень сложно говорить искренне, особенно когда это касалось дорогих ему людей. Иногда он ловил себя на том, что говорил прямо противоположное тому, о чем думал. И в такие моменты МС обычно понимающе улыбалась, словно читая его мысли.       Вот и сейчас она улыбнулась и прижалась к демону плотнее.       — Все хорошо. Спасибо за то, что ты рядом.       — Ты не злишься?       — На что?       — На то, что я здесь.       МС на какое-то время замолчала. Чем дольше тянулась пауза, тем больше Маммон начинал волноваться. Не может же он неправильно это все понять? Он ведь действительно ей нужен? Иначе она бы его оттолкнула, да?       — Я скорее злюсь на себя, — наконец прошептала МС.       — На себя? За что?       — Ну… Я ведь действительно могу тебя заразить, поэтому мне следовало бы выставить тебя за дверь и запретить подходить ко мне, пока не поправлюсь. Но… — девушка виновато взглянула на него и, отстранившись, легла на кровать, спрятав лицо в подушку. — На самом деле, мне совсем не хочется, чтобы ты уходил. Это очень эгоистично?       Маммон тут же улегся рядом. Он почувствовал, что на мгновение его дыхание сбилось, а к щекам прилила кровь.       — Конечно, эгоистично, — заявил демон, мягко касаясь своего человека и вынуждая посмотреть себе в глаза. — Но разве я, Воплощение Жадности, могу тебя осуждать за это?       МС хрипло рассмеялась, отчего тут же закашлялась. Маммон закутал ее в одеяло поплотнее и придвинул ближе к себе, считая, что так будет теплее.       — Знаешь, когда я болею… то становлюсь совершенно несносной эгоисткой, — продолжила МС, прикрыв глаза. Ее речь постепенно становилась более бессвязной и тихой, и Маммон решил, что это самое подходящее время, чтобы выключить наконец свет. Он знал, что для выздоровления людям нужно много спать. — И мне вдруг становится одиноко и тревожно. Кажется, будто время вокруг замирает… И я остаюсь в мире совершенно одна. Это пугает. И у меня начинается паника. Иногда я даже плачу из-за этого.       Каждое слово отзывалось болью в груди демона. Он чувствовал себя абсолютно бесполезным. Если бы к его человеку кто-то приставал или появилась совершенно любая внешняя угроза, он бы, несомненно, справился с этим в два счета. Но что делать с тем, что доставляло боль изнутри, он совершенно не понимал. Не знал он и как поддержать того, кто чувствует себя плохо, ведь обычно со своими проблемами и страхами он просто оставался наедине. Ему никто никогда не помогал, так откуда он мог знать, как помогать другим?       — Я рада, что ты пришел, Маммон… — продолжала МС, уже погружаясь в сон. Болезнь и жар ее сильно измотали за день, она засыпала буквально за считанные минуты. — Спасибо. Рядом с тобой мне всегда… хорошо…       Демон никогда еще не чувствовал такого сильного желания обладать чем-то. Он впитывал каждое слово с жадностью, которую раньше не испытывал даже по отношению к деньгам. В этот момент ему хотелось, чтобы все, что говорила МС, всегда было адресовано только ему, чтобы ее голос мог слышать только он, чтобы все ее беды разделял только он, чтобы чувствовала себя хорошо она только с ним. Маммону казалось, что в этот момент весь его мир ограничивался одним человеком. Нет, не так. Ему казалось, что уже давно весь его мир составляет один человек. И как же ему хотелось, чтобы и для МС он был всем миром. Чтобы рядом не было братьев, не было ангелов, не было Девилдома, не было человеческого мира, в который она могла бы вернуться. Только он.       Кажется, наконец-то он понял, что за противоречивые чувства вызывало в нем одно упоминание МС. Его природная жадность конфликтовала с той любовью, которая ставит желания возлюбленного выше собственных. Маммон знал, что МС не может принадлежать ему одному, знал, что она свободолюбива и горделива, знал, как для нее ценно времяпровождение с обитателями Девилдома, друзьями… Он знал и потому подавлял свою жадность. И это убивало его.       МС вдруг прильнула еще ближе, зарываясь носом в футболку Маммона, что заставило его вздрогнуть от неожиданности.       — Я люблю тебя, Маммон, — пробормотала она едва слышно. — Люблю. Ты не представляешь…       В полубессознательном состоянии, девушка повторяла это снова и снова, пока совсем не провалилась в сон.       В ту ночь демон был уверен, что он ни за что не доживет до утра.

***

      — Апчхи! — разнеслось по всему Дому Скорби. Звук оказался настолько громким, что даже Бельфегор недовольно приоткрыл веки и что-то заворчал.       — Будь здоров! — пропел Асмо, протягивая Маммону носовой платок.       — Спасибо…       — Не за что, только, будь добр, постирай его, прежде чем вернуть.       — Ну вот, а говорят, дураки не болеют, — презрительно поморщился Левиафан, выключая контроллер и на всякий случай протирая его: мало ли, слюни Маммона долетели и досюда.       — Это особый вид дураков, который шляется по ночам там, куда им сказано не лезть, — Люцифер бросил строгий взгляд на брата, в котором так и читались недовольство и требование объяснить свое поведение.       Маммон лишь пожал плечами. Он сам был шокирован тем, что мог заразиться простудой. Человеческой простудой! Немыслимо.       — Ну хватит вам, это я виновата, — вмешалась МС. Спустя несколько дней ей, кажется, было уже значительно лучше. По крайней мере, она явно была энергичнее. — Я же его заразила.       — Позволь заметить, он бы не заболел вовсе, если бы просто оставил тебя в покое на пару дней, — Сатана, как всегда, оставался на стороне здравого смысла. Он и не представлял, как в такие моменты походил на Люцифера. — К тому же, тебе действительно нужен отдых, чтобы поправиться.       — Но мне уже значительно лучше!       — Может, Маммон просто перенял простуду на себя? — Вельзевул отправил в рот бургер и, на мгновение задумавшись, взял с тарелки еще два, положив их перед Маммоном и МС. — Надо много есть, чтобы быть здоровее, — тут же пояснил он.       — Я не хочу даже думать о том, каким образом ты, идиот, мог подхватить человеческую простуду, — продолжал Люцифер, потирая виски. На самом деле, он скорее был раздражен тем, что Маммон опять бегал по ночам в комнату МС. Сколько раз этот дурак получал наказания за такое. И ведь все равно продолжал нарушать запрет.       — И не думай, я сам не знаю, — буркнул Маммон.       МС наклонилась к нему и широко улыбнулась, взъерошив белые волосы:       — Видимо, теперь моя очередь о тебе заботиться.       Маммон не хотел признавать и даже корил себя за такую мысль, но… кажется, ему нравилось, когда МС болеет. Даже если после этого неизбежно заболевал и он.