***
Грязно-желтая дымка окутывала старый Дануолл. В свете оранжевого закатного солнца больной город хрипел пенящейся водой сточных каналов и стонал металлическим скрипом заброшенных заводов. Крысы давно проели червоточину в самом его сердце и Дануолл держался из последних сил, надеясь, что под покровительством новой императрицы его реабилитация начнётся как можно скорее. Мотор небольшого грузового судна монотонно гудел, вспенивая смердящую нечистотами воду Ренхевена. Дауд сжимал в руке свежую газету, где на первых полосах буквально кричали громкие заголовки: «Истинная императрица вернулась!», «Дочь Джессамины Колдуин взошла на трон!», «Узурпатор трона Островной империи — Далила Копперспун — свержена!». Теперь он может выдохнуть спокойно. Хотя бы на время. Дауд сделал всё, что от него зависело, чтобы исправить собственные ошибки. Теперь он должен был покинуть искалеченный им город, как и обещал Корво. Впервые за долгие годы Дауд покидает столицу Империи. Здесь прошла большая часть его жизни, здесь он обрёл свой статус, здесь создал семью. Как бы он не отрицал, но Китобои действительно стали для него семьей. Каждого из них он подобрал на улице. Босых, голодных, отчаянных. В каждом он видел жажду жизни. И он подарил им то, чего они желали больше всего, получив взамен армию преданных ему людей. Теперь он должен покинуть их. Сердце, словно зажатое в раскаленные тиски, обливалось горючей ворванью, когда он смотрел на отдаляющийся Дануолл. Дауд чувствовал, что вновь бросил на улице тех, кого однажды оттуда вытащил. И от этого становилось еще больнее. Мужчина чуть заметно тряхнул головой, отгоняя навязчивые мысли. Попытка сбросить тяжесть с души не увенчалась успехом. Вина, тоска, скорбь, стыд — всё это кислотой въедалось в сердце, оставляя обжигающе терпкую боль.***
Долгие недели, проведенные в океане на борту торгового судна отдавались неприятной ломкой в костях. Дауд не привык проводить столько времени сидя на одном месте, не имея других дел, кроме чтения газет и исписывания страниц блокнота своими мыслями. Тело требовало движения. Мужчина был бесконечно рад, когда его нога ступила на твердую землю. Оживленный порт Карнаки встретил его криками моряков и торговцев, солёным запахом океана и ароматом странных специй. Рыбаки потрошили рыбу прямо возле своих прилавков, предлагая людям самый свежий улов — рыбий жир и кровь текли по серой брусчатке к узким водостокам. Дауд невозмутимо встроился в поток людей и затерялся в толпе до того, как гвардейцы успели подойти к судну, на котором он прибыл, для проверки документов. Дауд любил Серконос. В частности Карнаку. Именно здесь прошли самые спокойные годы его детства. Порой ночами, лежа на жесткой койке на втором этаже своего кабинета после очередного выполненного контракта, он закрывал глаза и видел перед собой переливающийся кристаллами океан под лучами палящего Серконского солнца, и то, как над его волнами кружили крикливые чайки, провожая рыболовные суда в дальний путь. Часто ему хотелось бросить всё и вернуться в то время и в то место. Но он вновь и вновь открывал глаза, стирал застывшую кровь со своего клинка и зачеркивал очередной портрет на стене. Дауд вынырнул из толпы и скользнул в узкий переулок. Сейчас ему нужно было убраться подальше от порта, кишащего стражниками. Лишние проблемы ему ни к чему. С того момента, как он был здесь последний раз прошёл не один десяток лет. Он не знал как устроен город, чем он живет и дышит. Дауду предстояло это выяснить. Но сейчас — прочь от оживлённых улиц. По мере продвижения вглубь города рыбный смрад начал рассеиваться. Узкие улочки вывели Дауда в жилые кварталы, усеянные мелкими магазинчиками, барами и пекарнями. Раскидистые кроны деревьев создавали приятную тень, скрывая эту часть города от знойного полуденного солнца. Вещей у Дауда было ничтожно мало — кошель с несколькими монетами, пистолет, небольшая дорожная сумка и нож, который ни разу его не подводил. Запах свежего хлеба со специями напомнил мужчине, что он не ел уже больше суток. Он вышел из переулка и направился вдоль зданий, попутно читая вывески. Было слишком непривычно идти по дороге так открыто, не переживая о том, что на плечо упадет тяжелая рука стражника или за спиной раздастся звонкий выстрел гвардейского револьвера — Клинок Дануолла остался в Дануолле. Здесь его никто не узнает. Старая дверь отворилась с тягучим скрипом. В помещении, освещенном тусклыми лампами, царил полумрак, и лишь редкие лучи проникали сюда через небольшие окна под самым потолком — бар находился на цокольном этаже здания. Дауд быстро прикинул все возможные пути отступления и выбрал маленький столик на двоих, расположенный в углу помещения недалеко от выхода. Услужливый мальчишка-официант тут же поспешил к новому посетителю. Вместе с заказом тот принес свежую газету, за которую пришлось отдать лишнюю медную монету. Мальчишка коротко улыбнулся и бодро зашагал по направлению к барной стойке, радостно сжимая в ладони медяк. Дауд вытащил небольшую записку из-под газеты и убрал в карман. Он сделал глоток терпкого кофе, пытаясь вспомнить когда в последний раз он вообще его пил. Денег у мужчины было немного, равно как и информации об этом городе. Первым делом, решил Дауд, что ему необходимо собрать как можно больше слухов и сплетен. Он беглым взглядом осмотрел помещение. Сейчас полдень, так что людей практически не было, лишь старый пьянчуга почти без памяти икал за барной стойкой и двое работников со стройки неподалёку, видимо решившие взять перерыв на обед, что-то тихо обсуждали, склонившись над столом. Дауд приложил немало усилий, чтобы уловить хотя бы часть их разговора: — … а его уже и нет. Лишь кровища по дороге растекается и следы в подворотню уводят. Словно тащили кого. Ну я решил глянуть что творится. Сердце в горле колотится! Я смотрю за угол… — И что там? — с нетерпением подбивал второй рабочий. — А там пацан лежит, лет тринадцати, не больше. Кишки наружу, шея свернута, — мужчина сделал паузу, затем наклонился ближе и что-то добавил шёпотом. — Да ну… Зверство-о, — протянул другой мужчина, прижимая руку к ноге. — Вот и я о том. Дёрнул оттуда так, что даже не помню как у поста гвардейцев оказался, — рабочий откинулся на спинку стула, — Рассказал им всё, а дальше не знаю что было. Не стал ходить с ними. Боязно. Убийство? Не сказать, что Дауд был слишком удивлен. В любом городе есть свои крысы. Однако узнать об инциденте подробнее было бы полезно. Лучше иметь представление о том какие опасности могут поджидать на улицах города. Он сделал большой глоток и горько усмехнулся мысли о том, что надо бы поручить своим людям достать больше информации об этом деле. Теперь он один. И ему предстоит самостоятельно наладить жизнь здесь. Мысль о Китобоях кольнула его сердце, но мужчина со стуком опустил кружку на стол и направился к выходу. Сильно задерживаться на одном месте не стоит — можно привлечь ненужное внимание. Ещё на корабле он узнал о том, что по всему городу разбросаны подпольные лавки, где без проблем можно достать почти всё необходимое. Где они и как их искать — ему никто не смог ответить. Однако один из моряков посоветовал поспрашивать беспризорников или барменов в мелких забегаловках — сборщиков всех городских сплетен и баек. Дауд вынул скомканную записку из кармана. Неровным почерком было выведено: «Сады Кирии, третий квартал, арка над каналом».***
В воздухе витал неприятный запах водорослей, повисших на каменной кладке канала и преющих под теплыми лучами. Дауд привык ко всякому рода смраду. Жизнь в Затопленном Квартале и его сфера деятельности научили не обращать внимания на подобные вещи и лишили всякой брезгливости. Грязь, кровь и смердящий воздух слишком глубоко въелись в его жизнь. Дауд спустился по ступеням и зашел под каменную арку. Закоулок был небольшим и непримечательным. В укромном уголке стоял столик, где были разложены игральные карты, оставленные здесь совсем недавно, судя по недопитому виски в гранёных стаканах. Двери, являющиеся черными выходами зданий, были заперты и не походили на «парадный вход» подпольной лавки. Мужчина внимательно осмотрелся в поисках хоть каких-то деталей и подсказок. Среди плюща, цепляющегося за потрескавшуюся штукатурку и кирпич, выглядывающий из-за нее, на стене можно было различить какой-то контур. Дауд сделал несколько шагов внутрь двора, вглядываясь в изображение. Черной краской были нарисованы две руки в перчатках. Художник был не искусен и до Антона Соколова ему бесконечно далеко, но смысл был понятен. Дауд прошел дальше, куда указывала маленькая стрелка под рисунком. Завернув за угол он увидел неприметную дверь, казалось, заброшенного подвала. Комнату озаряла тусклая лампа, о которую упрямо бились мотыльки. Как только дверь аккуратно закрылась за спиной Дауда с тихим щелчком — он привык ходить тихо — в дальней части помещения послышалось шуршание. Мгновение спустя из-за стеллажей, в окошке кассового окна появился худощавый мужчина. Он выглядывал осторожно, видимо, проверяя, кто является его гостем в этот час — покупатели, гвардейцы или бандиты, жаждущие выбить из него последние копейки. Завидев Дауда он широко улыбнулся, убирая что-то за спиной, и произнес: — А, новый покупатель! — он расставил руки в приветственном жесте, — у нас широкий ассортимент товаров. Прошу, ознакомьтесь! Или Вас интересует что-то конкретное? — Нет, — коротко отрезал Дауд, явно не настроенный на открытое общение. Он пробежался глазами по помещению и остановился на широкой доске объявлений, стоявшей на фоне расшитой красной ткани, явно бывшей некогда портьерами в каком-то богатом доме. На низком табурете горела лампа, наполненная ворванью, и освещала доску неярким синим светом. Дауд подошел ближе, разглядывая прибитые к доске листовки. Разного рода задания и контракты висели перед ним. Вознаграждения сильно варьировались, как и содержание заказов. Дауд сорвал несколько из них и подошёл к владельцу лавки, который с интересом наблюдал за ним. — Эти я забираю, — твердо сказал Дауд, положив их на стол перед мужчиной. Тот лишь закивал и достал потертый журнал, пролистывая исписанные страницы. — Может… хотите что-нибудь приобрести? — отчего-то мужчина подрастерял свое красноречие и приветливость торговца, худыми пальцами вцепившись в перо и переписывая номера листовок и имена заказчиков. — Какие слухи ходят в городе? — немного подумав, спросил Дауд. — Слухи.? — владелец лавки ненадолго задумался, — вообще, говорят… в городе, на окраинах в основном, стали происходить странные убийства. Причем не в одном районе, а по всему городу! Кто-то говорит это секта, а кто-то ссылается на ведьм… — последние слова были произнесены шёпотом. — Почему именно ведьмы? — Дауд внимательно следил за мимикой мужчины и каждым его движением. Привычка. — Потому что у жертв пропадают органы и части тел. У кого-то рука, у кого-то глаза… у кого-то целая голова, — торговец поджал губы и продолжил после короткой паузы, — Страшно жить теперь. Никогда не знаешь где и когда можешь повстречать убийцу. Потому-то и предпринимаем все меры предосторожности, — он постучал костяшками пальцев по решетке, разделявшей его и собеседника. Дауд вышел из лавки, убирая в сумку два эликсира и связку арбалетных болтов. Листы с заказами он сложил и убрал во внутренний карман куртки. В этом районе оставаться долго ему не хотелось — недалеко расположена Королевская кунсткамера, вокруг которой ошивается слишком много стражи. Хоть он и не был самым разыскиваемым человеком в городе, а являлся почти таким же обычным гражданином, как и остальные Серконсцы, даже просто пересекаться со стражниками не было никакого желания. Покинув Дануолл, Дауд пообещал себе, что начнет всё с чистого листа. Убийства, интриги, кровь и смерть. Хотелось оставить всё это позади и шагнуть в новую жизнь. Но всё не так просто, как кажется. С юных лет Дауд постигал ремесло убийцы. Он жил этим, практикуя свои навыки день изо дня. На его счету бело бесчисленное количество жертв: зажравшихся чиновников, которые слишком долго грели свои места; жадных аристократов, что гребли всё под себя и шли по головам; педофилов, пьяниц, «плохих» жён и мужей, и просто людей, которые что-то по жизни сделали «не так». Обелить свое прошлое невозможно, можно лишь принять его и идти дальше, не позволяя ему тянуть себя назад. Именно поэтому Дауд выбрал заказы, которые не требовали отбирать чью либо жизнь.***
Первую ночь в Карнаке Дауд провел под открытым небом, удобно устроившись на одной из крыш жилого здания. Отсюда хорошо было видно и порт, и почти всю прибрежную часть города. Где-то вдалеке мерцали огни Большого Дворца, где Теоданис Абеле сегодня ночью устраивал прием гостей из Саггунто, если верить слухам, которые Дауд тщательно собирал, перемещаясь по городу и выполняя принятые заказы. Денег, которые он получил с этих небольших поручений, хватило на то, чтобы купить немного еды и сменить одежду, которая позволила бы ему слиться с коренными жителями Карнаки. Первый день был довольно сложным и насыщенным на события. Дауд устало растянулся на пыльном матрасе, который кто-то оставил прислоненным к стене на крыше — видимо предыдущему владельцу было лень самому спускать его с шестого этажа, чтобы выбросить на улице. Дауд расстелил на нём плед из лёгкой ткани, который успешно стащил из одной богатенькой квартиры, в которой оказался благодаря заказу. Он подложил под голову дорожную сумку. Дауд глядел на чистое Серконское небо. Яркие огни звёзд сверкали высоко над головой, глядя на город в томном безмолвии. В Дануолле редко выпадала возможность посмотреть на звезды. Небосвод часто был затянут черно-синими тучами, сквозь которые звёздный свет проникнуть не мог. Сейчас же Дауд с тихим трепетом глядел на созвездия, которые хорошо знал с детства: Капитан у руля, Левиафан с Бивнями, Тщеславная Герцогиня, Чешуйчатый Козел, Царь Мотыльков… Он не помнил ни лица, ни голоса матери. Однако навсегда запомнил тонкую руку, указывающую на пестрое ночное небо и её сказки, рассказывающие захватывающие истории про каждое из этих созвездий. О тусклую лампу с ворванью с еле слышным стуком билась небольшая стайка мотыльков. Дауд повернул маленький вентиль и она погасла, а насекомые разлетелись в разные стороны, исчезая во мраке ночи. Сердце Дауда невольно кольнуло, когда в его памяти всплыли образы китобойных масок. Теперь его люди были предоставлены сами себе, блуждая во тьме как мотыльки без ориентира. Мастер покинул их, почти безответственно сбросив все обязанности на плечи Томаса. Дауд покидал столицу в спешке, оставив китобоям только записку. Он жалел, что не попрощался с Томасом лично, но иначе он не мог. Парень был слишком привязан к нему, а у Дауда не хватило бы сил сказать, что он их покидает. Дауд не хотел, чтобы Томас искал его. Он чувствовал, что не заслуживает этого. Как только пелена дрёмы нежно окутала сознание Дауда, кто-то ледяной рукой толкнул его глубже, туда, где нет ничего живого. Дауд раскрыл глаза, ловя равновесие на гладком черном камне. Ледяной ветер пронизывал душу, а пустота проникала в каждую клеточку тела. Дауд знал эти ощущения, знал этот запах, это чувство полного небытия и отчаяния. Бездна. Он был в ней, а она растекалась в нём. Мужчина до боли сжал руки. Метка вспыхнула льдом и он перенесся на платформу, парящую неподалёку. По мере продвижения вперед его встречали разные образы: торговое судно, на котором он прибыл в Карнаку, лампы с ворванью, красная драпировка, листовки с заказами. В дали проплыл огромный Левиафан с длинными бивнями. — Мой дорогой друг, — до тошноты знакомый голос раздался справа, — Ты смог меня удивить. Не думал, что у тебя вновь получится это сделать… Дауд и Чужой стояли на краю просторной платформы, вокруг больше не было ничего. Лишь Левиафан медленно подплывал всё ближе, взмахивая своим массивным хвостом. Дауд невольно сжал зубы. — Что тебе еще от меня надо? Я покинул Дануолл. — Ты действительно это сделал. Я всё еще поражаюсь и восхищаюсь стойкости Корво Аттано. Убийца его жены был прямо перед ним, его клинок лежал на твоем горле. Но он отпустил тебя… Это ли не удивительно? Дауд с холодом в глазах продолжал наблюдать за божеством. — Ты покинул Дануолл, но ты всё еще многое можешь сделать для этого мира. И ты оказался в нужном месте, и в нужное время. Удивительно, что судьба настолько избирательна. — О чём ты? Снова будешь городить загадки? — раздраженно бросил Дауд. — О, мой милый Дауд, — Чужой провел ладонью по шершавой коже Левиафана, который подплыл к платформе вплотную, наблюдая за происходящим своим огромным глазом, — Даже я не знаю что произойдет через неделю, завтра или даже спустя минуту… Я лишь наблюдатель. И я вижу — что-то происходит. Но в этот раз я не могу дать тебе даже имени. Внимай знакам, и ты подберешься к ответам. При последних слова Чужой прижался к спине Дауда и накрыл своей ладонью метку на его руке. В ту же секунду Дауд дернулся в сторону, уходя от леденящих прикосновений богоподобной сущности. Дауд открыл глаза, хватая ртом теплый воздух. Рассветные лучи уже озаряли горизонт в розово-желтые оттенках, а звёзды постепенно растворялись в рассветном зареве. Мужчина сел, растирая лицо ладонями. Кожа всё еще была холодной, а тело пробирал лёгкий озноб. Дауд всей душой ненавидел внезапные приходы Чужого. От него ни разу не было ни одной хорошей новости. Лишь бесконечные загадки и предвкушение близящихся неприятностей…***
По карнизу пробежала худощавая крыса, отчего кирпичная крошка осыпалась вниз, ударяясь о выступы здания и падая с тихим бульканьем в мутные воды. В Затопленном квартале стало в разы тише. Многие Китобои, испуганные долгим отсутствием своего Мастера и частыми рейдами смотрителей в золотистых масках, которые с каждым разом всё ближе подбирались к их логову, покинули квартал, отделившись от банды. Лишь самые стойкие, отчаянные и преданные из них остались на своих местах, находясь в бесконечном и безнадежном ожидании. Томас сидел на кровати на втором этаже кабинета Дауда. Он сжимал в руках письмо, которое, к своему ужасу, обнаружил на кровати почти сразу после пропажи Корво Аттано из их импровизированной темницы. Томас не знал что произошло. И это неведение злило и пугало одновременно. Он прочитал письмо вдоль и поперек уже не один десяток раз. Но в нем не было ни конкретики, ни подсказок. Отчаяние и тоска стояли где-то в горле. Единственное, что грело душу Томаса — Дауд жив. А значит, его еще можно найти.