Плотник, который спрашивал про град

      Пинск шёл задумавшись. Думал по работе, как в срок уложиться и как денег не потерять. В кармане было пара монет, где даже рубля толком не набиралось или набиралось, но кое-как. Эти пару грошей он думал потратить на еду или новые сапоги.       Со стороны церкви вышло много народа и разошлись кто куда. Мимо Дамира прошла молодая пара. Девушка — такая же задуманная, как и Дамир — столкнулась с ним и, испугавшись, замерла у него в руках.       Пинов хотел было выразиться, что ходит и не смотрит, кто рядом и мимо идёт, но только взглянул на нее — и обомлел.       Большие голубые глаза смотрели испуганно. Они были словно из стекла, выглядели так, будто ее кто-то уже успел сильно обидеть. В светлых слегка вьющихся волосах были заметны русые, иногда светлейшие и совсем редко серые пряди. Но не смотря на свою небольшую неприязнь к бледным, как снег, девицам, Пинов отметил, что ей шла эта самая бледность. Она придавала ей какой-то определённый вид и вызывала некую жалость. Что-то всколохнул ее вид внутри Дамира.       — Еркия! — крикнул ей парень издалека.       — Жених? — спросил Дамир, не отпуская её.       — Брат, — тихо ответила девушка, разглядывая лицо парня.       — Кия! — подошёл, так называемый, брат, схватил её за руку и отвел за спину. — Клуша! — он повернулся к Дамиру: — Простите её, совсем не видит куда идёт.       Не дожидаясь ответа, он утянул ее по улице. Пинов следил за ними, пока те не скрылись за поворотом. Из головы уже и работа вылетела, и сапоги, и те гроши в кармане. Он развернулся и пошёл домой.       Лицо парня показалось Дамиру до жути знакомым. Хмурый, светловолосый, глаза серо-голубые. И сестра у него такая же. Одинаковые, только она ниже и девушка. Она не выходила у него из головы ни на минуту. В каждой толпе он видел её тонкую фигуру. Работа делалась под тяжёлые вздохи.       — Палец себе прибьешь, — остановил его как-то посреди рабочего процесса товарищ. — Чего такой грустный стал? Заплатят нам, ты не думай.       — Да я не о деньгах думаю, — сел на землю Дамир и положил инструменты. — Девушка одна донимает. Спать не могу.       — Спроси Авиноама.       — Кого спроси? — посмотрел на него Дамир.       — Жыд местный. Всех знает. Но, как понимаешь, сапоги ты потом не купишь.       Дамир вздохнул и посмотрел по сторонам. Когда всех отпустили на положенный обед, он решил пропустить этот момент в своей жизни и отправился искать либо еврея, либо девушку из церкви. Сразу решил склоняться ко второму варианту, ибо сапоги были нужнее.       Искать пришлось долго. Нашёл её, как и тогда, у церкви. Она шла одна, также смотря в землю и о чем-то думая.       — Еркия, — Пинск подошел к ней и поздоровался.       — И Вам всего доброго, — она опустила глаза и пошла дальше. Дамир пошёл за ней провожая.       — А чего это Вы такая грустная? Такой день хороший.       — Ничего. День как день.       — Однако я увидел Вас и этот день стал в разы краше, чем утром.       Она поникла и отвернулась. Дамир провел её до самой калитки, где её встречал брат. Еркия поблагодарила Дамира за то, что провел и закрыла калитку.       — Сколько раз я просил не подходить к незнакомым людям, — как коршун, сразу налетел на нее брат, от чего девушка в страхе съежилась. — Бесстыжая какая уродилась. Иди в дом, чего встала!       — Град? — спросил Дамир у забора. Парень повернулся и посмотрел на него недовольно. Еркия тоже захотела повернуться и посмотреть, но брат толкнул в сторону дверей.       Задавать такой вопрос кому попало не стоило, но интерес брал верх. Казалось, от этого вопроса зависила целая жизнь. Никогда так сильно не волновался, спрашивая это.       — Тебе что надо? — спросил парень и подошёл.       — Она ж сестра твоя, а ты её так, ещё и такими словами.       — Хозяйка из неё, как из меня шляхта. Лучше я её буду бить, чем такие, как ты.       — В каком смысле как я? — удивился Пинск и нахмурился.       — А такие! На веселе, — сказал парень и покрутил рукой, намекая на отбитость Дамира. — По тебе видно, что, что не слово, так-то ты за кулаки.       Разговор мог быть на этом окончен. Парень развернулся и пошёл в сторону дома, а Дамир продолжал стоять около забора. Просто так начатое он бросить не мог, да и не хотел.       — Я плотником работаю, может что надо? — спросил в последний момент Дамир, зацепив взглядом покосившейся рядом забор.       — Ни гроша в доме, иди!       — Я даром сделаю!       Парень остановился и подумал, но все равно молча ушёл. Пинов постоял пару минут и поплелся обратно. Ему казалось, что дело за малым — найти её. А теперь ещё и брата оторвать надо.       План рождался долго, ничего хорошего в нем тоже пока не было. Наворачивая вечером круги по улицам, он дошёл до дома Еркии и заметил, что в окне горит свет. Тусклый свет свечи бился о стекло. В окне виднелись фигуры жильцов дома.       «Она же каждый день в церковь ходит. Там и встречу…»       И встретил. Но опять с братом. Он вёл её под руку по улице, чтобы она снова ни на кого не наткнулась. Они остановились у одного дома. Парень зашёл на двор, а девушка осталась у забора. Она смотрела в землю и вздыхала, иногда отмахиваясь от комаров.       — Здравствуй, — подошёл Дамир и посмотрел на нее. Ее лицо не изменилось, но глаза засияли. Она кивнула и осторожно оглянулась на дом.       — Град? — снова спросил Дамир с надеждой.       — Град, — тихо ответила Еркия. От сердца отлегло сразу же. На душе приятней стало.       — И брат?       — И брат.       — А как брата зовут?       — Лучезар…       — Ах Лучезар… Злой он у тебя какой-то. Называет тебя всякими словами, бьёт наверно ещё, да?       — Нет, не бьёт. И очень любит меня, — она снова оглянулась, пригляделась и слабо, но испуганно толкнула Дамира в сторону. — Идёт! Потом поговорим, иди, иди!       — Я уезжаю через два дня! — уже уходя сказал Дамир.       Возможно, ей совершенно плевать на то, когда он уезжает, кто он вообще такой, раз даже имени не спросила. Пинов затаился за углом и посмотрел по сторонам.       — Клуша-болоболка, — донесся до него недовольный голос Лучезара. Еркия шла теперь позади него, вся снова поникшая и грустная. Один раз обернулась, но Дамир уже ушел.       Весь остаток следующего дня Дамир посвятил работе. Друзья пытались как-то его веселить, предлагали даже выпить. Отдых ему был в этот день в тягость. Только когда отпустили, он сразу же пошёл в сторону знакомого дома.       Еркия спокойно сидела на лавке у дома с книгой, пока в неё не прилетела мокрая тряпка со стороны брата. Он ничего не сказал ей, да и не надо было.       — Лучик, ну не злись ты так, — Еркия отложила книгу в сторону и взяла в руки тряпку.       — Не злись, не злись, — Лучезар выплеснул воду из ведра в кусты. — Вырастил не хозяйку, а бестыжую и ленивую девку! Готовлю я, стираю я, мою я, ещё и свои дела по хозяйству имею. А ей лишь бы книгу новую получить и ничего не сделать для этого!       Еркия тяжело вздохнула. Ей и вправду была нужна книга, но копила она на нее сама. Брат не одобрял её увлечения книгами. «Лучше бы по хозяйству занималась» — говорил он постоянно и ещё долго ворчал на нее. Лучезар вечно попрекал её этим. Но Еркия никогда не видела в его словах цели унизить её или ещё что-то плохое.       — Чего сидим? Иди положи тряпку хотя бы!       Еркия поспешно поднялась и быстро сбежала от него. Лучезар вздохнул и сел на лавку, уперевшись лбом в ладони. Сестра вернулась сразу же и снова хотела сесть за книгу, но внешний вид Лучезара её озадачил.       — Лучик, что с тобой?       Она упала рядом с ним на землю на колени, пытаясь заглянуть в его лицо. Лучезар же ничего ей не ответил на это.       — Лучезар, — ей показалось, что он плачет. Еркия поднялась и молча отошла в сторону, забрав книгу с собой. Ушла за дом и села в единственном светлом углу около деревьев.       — Читаешь? — пронеслось у нее над ухом.       — Опять ты, — повернула голову девушка.       — Я, — улыбнулся Дамир. — Ты же сказала, что потом поговорим. Вот я и пришёл.       — Если тебя заметит снова мой брат, то ты со мной никогда не заговоришь. Он тебе все зубы повыбивает.       — С какой поры ты начала мне угрожать? Я тебя даже не трогаю.       — Ты следишь за мной.       — Мне очень тяжело, когда я не вижу тебя. Я хожу сюда каждый вечер, чтобы хотя бы на мгновение увидеть тебя.       — Увидел? Тогда уходи, не мешай, — Еркия уткнулась в книгу и больше не смотрела на него.       — Я видел, как вы говорили с братом. Он чем-то огорчен.       — Не твоё дело. Брысь!       — Не могу. Я прикован к твоим красивым глазам. Взгляни на меня, прошу тебя.       — Я занята. Потом посмотришь.       — Потом я больше никогда не увижу тебя. Я уезжаю.       — И как же это ты будешь жить без меня? — усмехнулась Еркия.       — Вот и я думал об этом. Поэтому решил, что хочу украсть тебя. Поехали со мной, ко мне жить.       Еркия посмотрела на него удивленно и напугано. Он был весь полон серьёзности.       — И в какую глушь ты намерен меня забрать?       — Если Пинск является для тебя глушью…       — Ты мне лжешь. Ты кто вообще?       — Я плотник.       — Из Пинска.       — Из Пинска.       — Плотник. Плотник, который спрашивал про град.       — Не пугайся только, — он перескочил через забор и сел рядом, протянув руку. — Пинов Дамир.       — Еркия Ясельдева… — бледнея и краснея пожала она руку.       — Так что? Могу украсть тебя?       — Не знаю, — задумалась Еркия.       — Ну почему же не знаешь? — он сел поудобнее и обвел рукой пространство вокруг. — Разве приятно тебе жить так?       — Так?       — Так. Обзывает брат, со двора без него и ноги не ступишь. Хотя люди, как я заметил, относятся к тебе хорошо. А он чего? Ни разу не заметил, чтобы он тебя аккуратно за руку взял. Вечно за локти тягает. Не больно?       Еркия посмотрела на него удивленно, а потом и вовсе поникла, задумавшись над своим не сильно сладким положением. В чем был не прав он? Да во всем прав. И от этого становилось неприятно. Дамир взглянул на книгу в чужих руках, а потом на девушку.       — Читаешь свои книжки, романтика какая-то. Никогда не хотелось взять и все бросить, как в книге? — он смотрел на нее и улыбался. Однако его улыбка хоть и была доброй и искренней, не вызывала в девушке абсолютного доверия. Пару секунд назад смущенная его появлением, девушка резко стала чем-то недовольной, посмотрела ему в глаза зло, что вызвало в Дамире огромное удивление.       — Ну что ты злая? Может я тебе не нравлюсь? Понимаю, не идеален.       Еркия промолчала. Ее обижало, что к ее книгам и здесь относятся как-то не так, как должны. Несерьёзно все это. Какой нормальный человек пойдет с кем попало не пойми куда? Девушка поднялась, отряхнулась и хотела идти куда-то назад, как вдруг её схватили за руку. Она недовольно повернулась. Не хватило в тот момент одной секунды, Пинов бы даже поцеловал её, но Ясельдева была намного быстрее.       — Придурок! — прошипела она, в ту же секунду огрев его по голове книгой. Дамир схватился за голову и отошел в сторону. Было больно, но в тот же миг его посетила знаменитая мысль «бьёт — значит любит», и ему стало смешно от этого.       — Я сейчас брата позову, полетишь кубарем! Иди! — продолжала недовольствовать Еркия и пригрозила, махнув на него книгой. Пинск молча отошел в сторону, прибив комара на руке.       — Я уезжаю к себе через два дня…       — Я знаю. Мне-то что?       — Вижу я, как тебе здесь погано. Я могу забрать тебя к себе. Поехали. Я не обижу, ты будешь жить в достатке, любить буду, — Пинов сделал шаг в ее сторону, а она от него. — Хуже не будет.       За углом послышались шаги. Еркия испуганно взглянула на косяк дома и схватила Дамира за локоть, отводя в другую сторону, толкая вперёд.       — С другой стороны через забор перелезешь, — быстро сказала она.       — Ты подумай, я буду ждать тебя у церкви, — сказал ей Дамир и ушел. Еркия только покивала и села снова под дерево с книгой. Она вся дрожала от страха и волнения. А вдруг узнают, что кто-то был, вдруг Лучезар заметит, вдруг что-то ему покажется странным, и она со страху ляпнет лишнего.       — Тебя уже колотит на улице читать. Иди-ка ты в дом, Кия, а то ещё скажут, что не пускаю тебя, — Лучезар поднял сестру на ноги и подтолкнул в сторону дома, оглядываясь. — И здесь забор покосился… Неужто на такой ужасной земле стоим.       — А ты позови людей знающих, — сказала Еркия.       — За какие шиши я их позову? Мы последние деньги на твою книгу спустили. А кому толк в ней? Тольк в печи гореть.       Еркия немного печально взглянула на него, а потом посмотрела на дорогу, по которой уже брел Дамир, но не спешил уходить полностью. Ясельдеву это не устраивало. Прогнала же, а все равно ходит здесь на ночь глядя.       — Вон около дома плотник этот ошивается, — отошла в сторону и чуть громче положенного сказала Еркия, — спроси его. За спросить деньги берут разве?       Лучезар посмотрел на дорогу и тяжело вздохнул. Он свистнул этого плотника к себе, но сначала Дамир делал вид, что совершенно не слышал его. Обида была на то, что обозвали «на веселе». Поэтому не сразу Дамир подошёл к нему и недоброжелательно взглянул на Лучезара.       — Очень вовремя ты мимо двора проходишь, — сказал Лучезар, смотря на своего знакомого.       — Да я и не отходил, — усмехнулся Дамир.       Где-то позади Лучезара Еркия шумно обронила книгу. Оба взглянула на нее, Ясельдев наругал за небрежное отношение к вещи. Еркия тихо извинилась и убежала в дом. Ясное дело, что ответ Пинова ее напугал, что она аж вся бледная убежала.       — Посмотреть забор надо, — сказал Лучезар. — Но только чтобы глянул! Нет у меня на тебя денег.       В ту же минуту кто-то позвал Лучезара на другом краю улицы. Ясельдев подозвал сестру и попросил, чтобы та проконтролировала пана плотника и потом передала, что тот скажет. Лучезар ушёл, пропуская Пинск на двор.       — Как быстро мы снова встретились, — улыбнулся Дамир.       — Я надеялась, что он тебя прогонит, — ответила Еркия. — Ты пока забор перелез, весь его покосил. А Лучезар на землю думает.       — Так это и есть земля, — сказал Дамир, глядя на масштаб трагедии. Он разглядывал все по периметру и тяжело вздыхал, осознавая, что здесь живёт на редкость неумелый человек. Пинов присел у земли, смотря как сильно покосился забор.       — Вам здесь все в рубля три обойтись могло бы, — разочарованно произнес Дамир.       — Сказали же, что денег нет, — повторила Еркия у стенки.       — Да я и натурой могу, — тихо, как для себя, ответил Дамир. Девушка сделала вид, что не слышит, пока Дамир не посмотрел на нее как-то задуманно.       — Я кричать буду, — предупредила она.       — А ты умеешь? — улыбнулся он и поднялся на ноги.       Еркия только опустила глаза. Ей стало от чего-то стыдно, что она аж покраснела до ушей и ушла. Пинск пошёл за ней. Он вкратце рассказал ей, что и как надо сделать с забором, чтобы не смотрелось так печально, а потом аккуратно дотронулся до ее плеча.       — Ты же не такая, я вижу, — тихо сказал Дамир. — Чего ты брыкаешься, как лошадь? Я же видел, какая ты тихая.       — Ты меня не знаешь, — ответила так же Еркия повернувшись. — Иди к себе.       Хватило бы одного её взгляда, чтобы он отказался от своих намерений, да только не просто грустный это был взгляд. Это был взгляд обиды, несправедливости. Может она и хотела уйти, но просто не могла. Смотрела на него так же спокойно. Видно было, что тоже по душе человек.       — Я все равно буду ждать у церкви, — Дамир погладил её по щеке и спешно ушел.       На следующий день погода была хуже. Дул холодный ветер, некоторые загадывали дождь, кто-то грозу. Птиц сегодня было совсем ничего, ни одна собака не бегала по дороге. Людей было мало.       Пинск стоял у входа на территорию церкви. Люди шли мимо него, оглядываясь, думая, что странно так стоять и не идти. Кто-то даже осмелился спрашивать, почему он не заходит в церковь. Дамир отвечал, что он другой веры. Тогда ему говорили, что все равно не правильно, что он тут стоит.       Но на людей ему было все равно. Он больше боялся, что она не придёт, что ей правда безразлично его предложение. Побаливала голова в месте удара книгой, когда он начинал думать об этом. В кармане звенела какая-то мелочь, пара копеек, на которые он планировал провести свой последний вечер здесь. Может пойти с друзьями погулять, поискать знакомств или сходить выпить на последние три копейки.       «Надо купить сапоги», — подумал вдруг Дамир. Да, сапоги ему однозначно нужны, а на них нужен целый рубль, который звенел в кармане с остальной мелочевкой. Потом он задумался о цене, которую загнет извозчик и недовольно вздохнул, неожиданно осознавая, что тогда выпить с друзьями он не сможет за отсутствием денег. Думая обо всем этом, он отошел от церкви чуть дальше, к деревьям, чтобы не мозолить бедным людям глаза.       Из грустных мыслей его вывела фигура подошедшей девушки. Она вся дрожала, как осиновый лист, хоть и закрывалась тёплой шалью.       — О, ты пришла, — обрадовался он, беря в тёплые руки холодное лицо с розовыми щеками. — Мне не передать, как я рад.       По ее опечаленному виду он мог лишь сделать вывод, что она пришла огорчить его неприятной новостью. И он даже заранее настраивался на отрицательный ответ, ведь никакая нормальная и в здравом уме девушка не уедет с кем попало.       Еркия тяжело вздохнула, смотря точно не на него, а куда-то сквозь. Дамир опустил руки с щек на шею, а потом погладил чужие плечи. Красивая, однозначно красивая девушка. Возможно даже такая, какую он себе представлял рядом с собой. Такую, о которой он может позаботиться. Хрупкую и нежную на вид, спокойную и тихую, робкую.       — Я всю ночь думала о твоём предложении, и я никак не могла определиться, — тихо говорила она, продолжая дрожать от холода, — ведь ты сам все понимаешь…       — Понимаю, конечно. Как не понять такое.       — Но я человек неприятный!       — А я и не жалуюсь, не буду, — Пинов взял чужие дрожащие руки в свои и приложил их к своему лицу. У многих женщин, с которыми он встречался с глаза на глаз руки могли пахнуть древесиной, зеленью или другими продуктами после готовки, от чьих-то пахло сеном, от других животными, от кого-то цветами, духами даже. А от её рук ничем не пахло, может сыростью, но очень отдаленно. Еркия забрала свои руки и прижал к себе.       — Ты правда интересный, я вижу ты добрый, приятный, но понимаешь, ты не знаешь меня. У меня очень плохой характер… И я ничего не умею толком… Я буду бесполезна в любом случае! Кому нужны бесполезные в хозяйстве девушки? — с каждым словом казалось, что она сейчас заплачет. Даже лицо руками закрыла. Стыдно ей. Дамир приобнял её, оглянувшись по сторонам.       — Мне нужна… — тихо ответил он, но потом заговорил чуть громче: — И не плохой твой характер, и грамотная ты, и просто прекрасной наружности. А ты не слушай тех, кто говорит такое. Ты не бесполезна будешь… Я тебя любить буду, оберегать. Не хватает мне этого в жизни: оберегать кого-то. Себя не жалко, других, а тебя до сердечной муки жалко.       — Это как? — спросила шепотом и подняла на него глаза Еркия.       — А так. Смотрю на тебя, и оно бьется сильнее, не останавливается никак, пока из головы не выкину, — Дамир не смотрел на нее. Он следил, дабы вокруг никого не было.       — А я когда тебя увидела, ты мне сразу понравился. Правда, знаешь, глупо верить в любовь с первого взгляда. А я верю, и глупо верю, — она снова опустила голову ему на плечо.       — А я не верю…       И правда он не верил в эту чушь, но не мог объяснить себе такую сильную симпатию к девушке. Ему без неё плохо, тоскливо.       — Когда ты уезжаешь? — спросила Еркия, прижимаясь к теплому телу.       — Завтра с утра, — совсем шепотом ответил Дамир.       По спине приятно гладила чужая рука. Иногда чувствовалось, как припадают губами к макушке, а потом снова поднимают голову. Еркия молча стояла и обводила взглядом все и всех вокруг. Ей на пару минут стало спокойно жить. А хотелось так всегда.       Всю ночь перед встречей она думала о том, как она живёт здесь, как будто в тюрьме, каждый день одинаковый, никакой радости в жизни нет. А даже если появляется, то ненадолго. Не видела она смысла продолжать это. Хотя и думала обратное: зачем менять установившийся порядок вещей? Разве лучше строить новый? А что люди о ней подумают? Увидит ли снова брата? Он же точно не отпустит просто так. Больно ревнивый.       — Я с тобой поеду, — сказала она и отошла назад, беря его за руку. — Я зачахну здесь жить.       — Хорошо, — кивнул Дамир и поцеловал её в лоб. — Я придумаю. К тебе вечером зайду. Сейчас домой беги.       Еркия посмотрела на него. Был какой-то задумчивый, серьёзный слишком. Спрашивать не стала, ушла, оставляя его стоять так в одиночестве.       На пороге дома ей стало холоднее, чем на улице. Ледяная дрожь пробежала по спине, когда, сидевший за столом, Лучезар поднял на нее весьма уставшие глаза, не успела она явиться в дверях. Еркия так и замерла на пороге.       — В такой ветер пошла. Лечить тебя нечем, коль заболеешь.       И как назло, после этих слов Еркия чихнула. Чихала обычно громко, но в этот раз она попыталась задержать злонравный чих, от чего только подавилась и сморщилась, глотая его на середине. Лучезар недовольно вздохнул, и Еркия убежала в комнату.       Ещё долго до нее доносилось его недовольное бурчание. Он вообще был очень сильно недоволен всем последние несколько дней. Все валилось из рук: инструменты, посуда, ведра. Раздражался меньше, но если и выходил из себя, то Еркия пряталась в чулане за корзинами. Сидела там по часа два, пока не слышала, что он уходил из дома.       «Или не стоит… — думала Еркия, сидя на лавке и смотря в пол.       — Ты же уже пообещала! Бедный Лучик…»       — Иди воды тёплой попей, — сказал Лучезар. Кия молча вышла и исполнила чужую просьбу. А потом села в теплом углу около печи и почти уснула там. Почти, ибо Лучезар не дал этого сделать. Отправил спать на кровать и приказал не болеть, а вылеживать болячку, если та все же есть.       — Я не болею, честно, — сказала Еркия, но её не слушали. Но когда на перине лежать стало холодно, она снова ушла на печь. К вечеру становилось теплее. Однако, чем быстрее начинало темнеть, тем сильнее в сердце Еркии росла тревога. Ей всегда казалось, что брат то и дело смотрит на улицу, следит за ней, а потому и возмущается. Такой темной наружности человек, как Лучезар, всегда выглядел одинаково, а в серьёзных ситуациях страшнее. Девушка смотрела на него с печи и сильнее прижималась к каменной поверхности или пряталась за трубу. «Я все знаю. Абсолютно все», — читалось в глазах Ясельдева, а потому становилось с каждым мгновением тревожнее. Он молча приглашал её за стол, щёлкая пальцами и кивая головой на лавку, так же молча он уходил во двор, пугая её потом своим резким появлением в доме. Так же и сейчас: он резко открыл дверь и только головой заглянул в комнату.       — Кия, к тебе Света пришла.       «Как Света?» — удивилась Еркия и, хватая шаль, понеслась во двор. У забора и впрямь стояла Света — голубоглазая, с чёрными волосами. Она без всякого интереса стояла у калитки и смотрела по сторонам. Света никогда не ходила просто так последнее время, только по делу, потому что буквально недавно вышла замуж. Но замужем ей не нравилось, вольная она была.       — Что такое, Свет? — спросила Еркия, подойдя к забору.       — А брат у тебя двор караулит, не удивительно, что попросили, — сказала в вполголоса Света. — За дом утром выйдешь, если решишься.       — Что ты такое несёшь, Света? — удивилась Ясельдева.       — Что просили, то и несу, — усмехнулась она и ушла. Еркия провожала её взглядом, пока та не скрылась за углом. Долго могло доходить до девушки, но когда из-за того же угла вышел Дамир и ушел в сторону своей работы, пазл сложился. Из мыслей Еркию вывел хлопок по плечу от брата:       — Что хотела от тебя Света?       — Гулять звала… — ответила первое, что пришло на ум, Еркия и засмущалась.       — Гулять? — сначала удивился Лучезар, а потом протянул: — Ах гулять. Пропащая баба, ни стыда, ни совести. Гулять! — он побрел в дом, отпустив Еркию, что у нее аж от сердца отлегло. — Нет на нее нормального мужика, который держал бы ее в узде. Она сама поди мужу забила палкой, а он даже не вякнет. А она, вон, гуляет!       Ясельдева находила его слова ничем не больше зависти. Зависти ни к самой Свете, как к ее мужу. Лучезару нравилась Светлана, она даже строила ему глазки, а он велся на это. А потом, когда она выскочила замуж, он её возненавидел и даже не общался. С него бы смеялись, да только везде он узнает, кто за спиной шепчется, а тогда всем плохо станет.       Еркия зашла в дом и села на лавку. Лучезар подошёл и потрогал её лоб, спокойно вздохнул.       — Холодная. Есть не будешь?       — Не буду, — ответила Еркия и ушла спать.       Но и ночью не спалось, душно было. Сидела и тяжело вздыхала.       «А может с собой что надо?» — время от времени думала Еркия и начинала ходить по комнате, проверять сундук, полочки. А потом сядет обратно, поправит волосы и смотрит в темноту.       — Нет, не надо, — снова сказала Еркия.       За окном никак не светлело. Но Ясельдева уже сидела у окна и смотрела на небольшой кусок неба в щелке между ставнями, который проглядывался между деревьев напротив. Темно ещё, звезды даже есть. А ее уже всю от страха, от волнения колотит.       «А если он тоже такой? А если просто играет?»       Эта мысль просто сразила Еркию. Она постаралась её отогнать, помахала рукой от себя, но все равно не выдержала, закрыла лицо и заплакала. Самым страшным для нее сейчас было уйти от своей проблемы в виде негативного брата и попасть к незнакомому, но ещё хуже, чем брат, чем могло быть. А вдруг Лучезар прав, когда говорил, что уж лучше он будет бить её, чем кто-то ещё. Его ведь она и простить может за грубость как брата, а чужого как? Сидеть и жалеть себя? Наговорила ему всякого, что он её не знает.       — А ты его вообще знаешь? — подняла голову Еркия в темноту и помолчала. — Нет. Но я верю, что он хороший. Глаза у него любящие, тёплые. Я приду, я должна.       Она резко замолчала, когда за дверями раздался шорох. Потом было слышно, как открылась входная дверь. Еркия выглянула в окно, но и во дворе никто не ходил. Не показалось же? В комнате у Лучезара тоже было пусто. Куда ушёл? Темно на улице, а ушёл.       «Вернётся он. Чего ему по темноте бродить?» — Еркия легла и накрылась, отвернувшись к стене. И казалось, что так вовремя все это сделала, ведь, минуты не прошло, открывается дверь. Лучезар по комнате ходит, ищет что-то. Но видно не нашел, что к Еркии подошёл, погладил по голове. И ушел. Еркия даже присела в удивлении, когда дверь закрылась. В доме снова стало тихо. Еркия остальное время сидела тихо и вглядывалась в свою комнату. Ничего такого здесь, комната маленькая. Все есть и даже то, что мало кто мог достать. А Лучезар мог из-под земли достать.       В голове шумело. Сидела уже вся при параде на случай, если брат придёт будить. Отвлекло от шума только два раза: когда Лучезар из дома вышел и неожиданный и очень короткий стук в стекло. Еркия подошла к окну и приоткрыла ставки. Солнца еще не было, только небо покраснело. На углу за забором в тени стоял Дамир.       — Ой, какой кошмар, — перепугалась Еркия вспомнив. Она посмотрела вокруг и поняла, что совершенно не знает, что ей взять. Короткий стук пришёлся на раму. Еркия испуганно взглянула в окно. Во дворе никого.       — Я не подумала, что утро для тебя не с петухами, — шепотом сказала она, выйдя за дом. Сыро на улице, морозно.       Лицо Дамира заметно просияло от радости. Он быстро подошел к забору и огляделся.       — Заперта ваша калитка, так лезь, — сказал он, смутив и напугав этим девушку. Он выглядел взволнованным. Хотя оно и ясно: боялся, что против она будет, что передумает и останется здесь.       — Не умею я, — Еркия испуганно оглядела забор. Казалось это ненадежным, да и юбку задирать девушка стыдилась. Дамир тоже начал испуганно оглядывать его. У него было совсем немного времени: время от того, как Лучезар вернётся от колодца на двор, ещё и личное время, что успеть бы со всеми поехать. А из-за того, что Еркия долго не выходила из дома, Пинов в страхе гадал, что Лучезар уже возвращается. На друзей своих он мог положиться, что они подождут.       — Господи, дай мне сил, — прошипел Дамир и одним движением перепрыгнул через забор, сразу же метнувшись в сторону дров.       — Порублено все, — сказала Еркия.       — Не все, — ответил Дамир, поставил под забор колоду, а затем встал на нее ногами и обратно за забор перескочил. — Ты теперь!       Еркия со страхом взобралась на шаткий пень, и её охватила паника. Когда конструкция под ногами задрожала, Дамир схватил девушку и махом переставил её на землю.       — Ты ж моя хорошая, — радостно сказал он, целуя её в лоб и нос. Времени уже не оставалось, когда Еркия узнала на дороге голос брата.       Быстро бежали, в обход, где людей меньше. Дома, деревья и пусто впереди, совершенно никого. А здесь дорога петляющая, устаёшь быстро. Так случилось и с Еркией. Она не могла уже бежать, ноги запутывались и резкая волна усталости от недосыпа сразила её. Ясельдева почти падала, что сильно пугало Дамира.       — Ещё два поворота, Еркия, всего чуть-чуть, — Дамир остановился рядом с падающей девушкой. Сам он тоже начинал чувствовать отдышку. Задерживаться было нельзя.       — Давай, пойдём, — шумно вздохнул он и, придерживая её, повел по улице. Все таки с другой стороны они были уже далеко. Может и не спохватятся так рано.       Ясельдева попыталась собрать волосы в хвост, чтобы не лезли в лицо, но нечем было их завязать, и она только сложила их набок.       — Тебе и так идёт, — улыбнулся Дамир. Еркия не ответила, но тоже улыбнулась.       На последнем повороте Дамир поднял глаза на дорогу и рванул с места бегом. Повозка и люди в ней уже отъезжали. У них уже совершенно не было времени ждать его. Еркия, ещё не полностью отдышавшись, бежала следом, хватаясь за чужую руку.       — Дамир бежит? — поднял голову один молодой парень, сидя со всеми в повозке.       — Что, Кузь? А. Ну, Дамир, — подтвердил другой. — А с кем?       — Нашел какую, — усмехнулся третий и повернулся к извозчику: — Стой!       Транспорт стал на месте. Дамир уже на подходе начал благодарить всех.       — Помогите ж мадемуазель подняться, невежи! — возмутился Кузя, помогая Еркии подняться. Дамир только рассмеялся с того, как все начали руку подавать.       Посадили их с края, улыбаются. Пинов её обнимает, прижимает к себе, держит крепко дрожащими руками.       — Моя ты, Еря, моя, — улыбался он и целовал светлую макушку. — Никому не отдам тебя.       А она и не против. Улыбается, плачет. Ничего не говорит. Но радостно она плачет, иногда смотрит на него.       Старший, Антон, протянул девушке свое потрепанное временем пальто. «Замёрзнет девочка», — говорил он. Ясельдева с лёгкой улыбкой и благодарностью приняла вещь, несмотря на её поношенность и что от ткани пахло чем-то неясным. Землей, спиртом, затхлостью. Дамир укутал ее и обнял, прижимая к себе. Как-то теплее и ласковее стало на душе, когда светлая голова прижималась к нему. Вечно поправлял ее волосы, которые ветер сдувал ей в лицо, и шептал то понятно, то не очень, как любит её. Еркия молча смотрела на дорогу и отдаляющиеся дома.       — Я не соглашался на сёмую! — повернулся извозчик.       — Я заплачу! — ответил Дамир.       — Дорого будет!       — А мы по копейке скинемся за панну, — сказал рядом с Дамиром Игорь. Пинов даже удивился, посмотрев на него. Игорь щёлкнул над ухом Вацлава, который продолжал дремать тут уже час. Темноволосый парень вздрогнул и посмотрел на Игоря сонными глазами.       — Вацлав, дай рубель.       — Много хочешь, — отвернулся Вацлав.       — А дай десять копеек. Заплати за девушку.       — Какую девушку? — Вацлав повернулся и посмотрел на Еркию. Она тоже с удивлением взглянула на него, хлопая ресницами. Вацлав обвел всех взглядом:       — Чьё?       — Она ж человек живой. Не чьё, а чья. Дамирова она, — сказал Антон.       — Невеста? — спросил Вацлав.       — Конечно, — не задумываясь ответил Дамир. — А не видно?       — Не верю, что за тебя черта да такой ангел.       — Заплати за панну, — снова сказал Игорь. — У тебя денег много.       Вацлав закатил глаза и дал десять копеек извозчику, лишь бы его оставили в покое. Ещё десять за себя дал Дамир. Вскоре и вовсе дома скрылись вдалеке, лишь поле вокруг. Восходит солнце ярко-алым кругом над пшеном, освещает дорогу. Но Еркия, что так ждала восхода всю ночь, не видела его. Крепко уснула в руках нового любимого человека.