Когда касается прошлое

К ночи небо Парижа начало затягивать рваными тучами. Ванитас сидел на крыше, подперев подбородок рукой, и смотрел, как тяжелое багровое солнце медленно утопало в сине-серых неровных клочьях. Холодный осенний ветер шептал между дымоходами, трепал волосы и серьгу в ухе и будил в груди темное тревожное ощущение. Ванитас не любил такие вечера: ему бы лучше спуститься вниз и пойти гулять по озаренным астермитовыми фонарями улочкам Парижа. Спрятаться посреди толпы, затеряться среди чужих разговоров, смеха и объятий. Только вот Ной, как назло, именно сегодня торчал в своем дурацком кафе допоздна, а прогулки в одиночестве в последнее время перестали приносить былое наслаждение. Поэтому Ванитас продолжал сидеть, чувствуя, как пальцы начинают неметь даже в перчатках, и сверлил мрачным взглядом тусклый сплюснутый круг солнца. Когда его край окончательно скрылся за облаками, а холод стал кусать за плечи и поясницу, Ванитас встал. Потянулся, разминая спину — и немедленно вздрогнул: успел замерзнуть куда больше, чем ему казалось, пока он наблюдал за заходом солнца. Коротко выругался себе под нос, развернулся и начал спускаться к окну, спотыкаясь о едва видимые в сумерках выступы крыши. В тот момент, когда он наконец нырнул внутрь, в уютное тепло номера, в дверь тихо постучали. — Месье Ванитас?.. — скрипнули петли. Ванитас отвернулся от окна, которое только что закрыл. На пороге замерла Амелия. Ванитасу сразу бросилась в глаза необычная для нее нервозность: ее лицо было бледным, а пальцы бессознательно мяли форменный фартук горничной. — Месье Ванитас, — повторила она неуверенно, — там к вам гость, но... — Но? — повторил Ванитас — резче, чем собирался, но тревога, которая уже давно сидела в груди, волной поднялась и выплескивалась наружу. — Но он из церкви, — совсем тихо отозвалась Амелия, и в ее глазах промелькнул страх. — Я видела крест. Проклятье. Ванитас сжал руки в кулаки так, что заболели пальцы. Он подозревал, что когда-нибудь Орден его найдет — как бы он ни пытался избегать их взгляда, все равно успел слишком засветиться в нескольких инцидентах с проклятыми, особенно в Жеводане. Но он все же не думал, что это мгновение наступит так быстро: гостиница «Шушу» была под юрисдикцией графа Орлока, а нынешняя церковь старательно соблюдала мирный договор с вампирами. И все же, похоже, сила Вампира Голубой Луны была слишком лакомым куском, чтобы ради нее не нарушить старые обеты. Ванитас бросил взгляд за окно. Небо над домами быстро темнело. Наверное, стоило выбираться по крышам: там тоже, конечно, был шанс нарваться на охотников, но он был куда меньше, чем на улицах внизу. У Ванитаса еще оставались два эликсира из тех, которые Данте стянул во время потасовки в Жеводане, с ними ночь для него не стала бы преградой — а местный район он точно знал лучше, чем члены Ордена, днями прозябавшие в своих катакомбах. Вот только чертового Ноя все еще не было — и если в том, что ему охотники постараются не навредить, Ванитас был уверен, то в том, что к Ною отношение будет таким же... А нюх на вампиров у Ордена был прекрасный, промелькнуло в голове, тот же Роланд Ноя в первую встречу раскусил почти сразу. Амелия — побледневшая и тихая — все еще стояла у двери. Ванитас окинул взглядом комнату, решая, что брать с собой, а что можно бросить на месте. Наверное, стоило написать записку Ною и передать ее через Амелию — ее охотники вряд ли стали бы трогать. Ждать его было слишком опасно, и все же Ванитас колебался... На лестнице послышались шаги и чьи-то взволнованные голоса — Данте и Ной, вдруг понял Ванитас, и от сердца отлегло. Значит, этот наивный идиот успел проскользнуть раньше — не Данте ли его привел, — и теперь можно было убираться вместе, а не разыскивать Ноя потом по всему Парижу. — …Но я не ожидал тебя здесь встретить, — удивленно сказал тот уже совсем близко, за самой дверью. Амелия резко повернулась к нему и отступила в сторону. Ее лицо побледнело, пальцы до побелевших косточек сжали накрахмаленный фартук. Ванитас почувствовал, как внутренности словно завязались узлом, а сердце встало поперек горла, перекрывая дыхание. На пороге номера стоял Роланд. Первым порывом Ванитаса было пинком распахнуть окно и, вопя от ужаса, выпрыгнуть прочь, во мрак ночи. Небо свидетель, Роланд был последним, кого он надеялся увидеть в отеле «Шушу»: полчища проклятых вместе со всем боевым составом Ордена пугали его куда меньше, чем этот один боговдохновенный псих. Ванитас сдержался и, кажется, даже смог не измениться в лице. Выжал из себя кое-какое приветствие и вообще мог гордиться тем, насколько владел собой. Сейчас Роланд сидел на стульчике у кровати Ноя, переплетя покрытые шрамами пальцы в тесный замок, и настольная лампа окутывала его фигуру тусклым светом. Он отказался от чая, который, поколебавшись, все же принесла Амелия, и был непривычно непохож на себя. Не сиял идиотской улыбкой, не бросался с объятиями и наркоманскими проповедями о Боге. Роланд словно похудел — Ванитас заметил это не сразу, но теперь в глаза слишком явно бросались заостренные скулы и темные круги под глазами. Его сутана была безбожно грязной и порванной в нескольких местах, волосы слиплись и стали похожи на паклю. Он был без латных перчаток и той его боевой рельсы, которой обычно размахивал, а сам выглядел так, словно последние несколько ночей не то что у себя в Ордене — вообще хоть под какой-нибудь крышей не ночевал. Ной пристроился на своей кровати и, казалось, не замечал ничего необычного, со счастливым лицом попивая принесенный Амелией чай. Данте — мрачный и тихий — застыл, прислонившись плечом к шкафу. Сам Ванитас плюхнулся к себе. Закинул ногу на ногу, смерил Роланда долгим внимательным взглядом. Что бы ни привело того в отель, новости обещали быть крайне скверными. Роланд сидел, склонив голову, его глаза прятались за пушистыми ресницами. Он явно подбирал слова, с которых собирался начать, и тревога, которая улеглась из-за переполоха с его появлением, снова поднялась волной и ласково обняла Ванитаса за горло. Роланд помолчал еще с минуту, потом наконец поднял взгляд. — Я прошу прощения, что появился без предупреждения, но дело срочное, — его голос звучал ненормально ровно и безэмоционально. Куда только делись все те дурацкие интонации, вопли и призывы возлюбить Бога. — Я бы хотел попросить вас, — тут он на мгновение взглянул на Ноя, но почти сразу обернулся к Ванитасу, — о помощи. Ной удивленно поднял голову и, похоже, наконец заметил, что у них тут не дружеские посиделки за чаем. Наклонился, поставил пустую чашку на столик рядом с кроватью Ванитаса, справа от лампы, затем повернулся к Роланду: — Конечно, мы обязательно... — Помогите мне спасти Астольфо. Воцарилась загробная тишина. Ной побледнел, его правая рука невольно сжала запястье левой. Данте замер, ошалело пялясь. Ванитас встретился с взглядом Роланда — темным и тяжелым — и понял, что тот не шутит. Набрал полную грудь воздуха — и поймал себя на том, что не знает, как отвечать. Небо свидетель, это была, наверное, самая абсурдная просьба, которую он только мог себе представить. Роланд тихо вздохнул. — Я понимаю, о чем прошу, — он снова склонил голову, его голос оставался все таким же ненормально бесцветным. — Астольфо был вашим противником в Жеводане. Вас с ним ничего не связывает. Но мне больше не к кому обратиться, а сам я не справлюсь. Ванитас молчал. Данте продолжал шокировано пялиться и явно не находил слов. Лицо Ноя помрачнело. Он явно вспоминал Жеводан: свои битвы с психованным мальчишкой, раненого Жан-Жака, кровожадное желание малолетнего паладина истребить всех вампиров. Ной, конечно, был добреньким дурачком — но все же не полным идиотом. На что только рассчитывал Роланд, и почему он вообще к ним... — Астольфо забрал доктор Моро. Что-то скользкое и холодное шевельнулось внутри, там, где должен был находиться желудок. Ванитас проглотил клубок, незаметно вставший в горле. Юный охотник, которого похитил Моро и пустил на опыты — все это отвратительно напоминало совсем другую историю. Историю, которую Ванитас, казалось, давно оставил позади. — Подожди, вы что, снова пропустили возвращение того полоумного у себя под носом?! — неожиданно взорвался Данте справа: похоже, старое дело с катакомбами и попыткой похищения до сих пор ему болело. — Да что у вас там вообще к дьяволу в вашем Ордене творится?! Роланд бросил на него короткий взгляд, снова опустил глаза. — Нет, не пропустили, — отозвался тихо. — То есть, вряд ли доктор Моро сейчас прячется в катакомбах, как в прошлый раз. После его бегства мы так и не смогли наткнуться на след. Однако в Ордене у него остались приспешники. Один из них и забрал Астольфо, когда мы были на задании в Альпах. Ванитас скрестил руки на груди. Посмотрел на Роланда. Тот не выглядел как человек, который будет лгать — даже ради собственной выгоды. И все же история звучала совсем дико. Мальчишка был старше Ванитаса, когда того похитили. Сильнее. Он был паладином, он провел в Ордене не один год и прошел через сотни заданий, он командовал отрядом и сражался с Ноем на равных. Его куда сложнее было просто скрутить и куда-то потащить, а потом запугать, чтобы сидел тихо — не то что зеленого новичка, не успевшего убить даже десяток вампиров. Да и Орден очень вряд ли пропустил бы исчезновение целого паладина так же легко, как обычного рядового. Ванитас побарабанил пальцами по плечу. Сам Роланд, скорее всего, не лгал — а вот если его решили использовать, чтобы выманить Ванитаса… Составили план, возможно, мальчишка даже добровольно согласился разыграть всю эту комедию с похищением Моро — хотя бы чтобы взять реванш за Жеводан. — Почему ты пришел к нам? — он склонил голову набок, внимательно рассматривая Роланда, готовый поймать малейшее изменение в его лице. — Исчезновение паладина — не та вещь, которую Орден спокойно оставит, из претендентов на этот титул очереди никогда не выстраивались. Возможностей у Ордена точно больше — и доступа к информации, и боевой силы. Тогда почему мы? — Вот-вот, бред какой-то! — Данте так возмущенно стукнул кулаком о шкаф, что тот затрясся. — Это ловушка, точно вам говорю! Проклятые церковники решили нас выманить, но не смогли придумать план получше! Ной сидел молча, сверля мрачным взглядом пол. Видно было, что идея не верить Роланду ему категорически не нравилась — но и допустить, что тот говорит правду, было невыносимо. Роланд медленно поднял взгляд. Отброшенные светом лампы тени залегли под его глазами, делая вдруг крайне уставшим и обессиленным. — Астольфо стал вампиром, — прозвучало глухо и тяжело. — Он не может вернуться в Орден. Его просто казнят. Ванитас моргнул. Это звучало как абсурд. Роланд наверняка бил поклоны во время какой-то слишком страстной молитвы и изрядно приложился головой, поэтому теперь нес полный бред. Ничем другим все то, что он только что наговорил, нельзя было объяснить — и все же... И все же тревога, которая до того скреблась внутри, внезапно стихла и свернулась довольным клубком. Так, словно дождалась своего. «Я не могу больше вернуться в Орден — не с таким телом». Ванитас почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Скрипнула кровать. — Этого не может... — начал было Ной — упрямо, напряженно, но его перебили. — Что за бред! — Данте стоял, бледный, словно мертвец; пальцы его правой руки впились в деревянный бок шкафа с такой силой, что, казалось, еще немного, и треснет лак. — Вампиры не превращаются в людей, а люди — в вампиров! Если бы это было так просто... Ванитас смерил его долгим взглядом, затем повернулся к Роланду. — Данте прав, — история чем дальше, тем больше трещала по швам, и странно было смотреть на то, как Роланд рассказывает ее с таким уверенным выражением лица. — Люди превращались в вампиров только после Вавилонской катастрофы. Века спустя вампиры рождались только от вампиров, смешанные же браки давали полукровок. — Я знаю, — Роланд не смутился, не замялся — продолжал говорить все тем же ровным чужим голосом. — Я сам поначалу не поверил. Не мог и не хотел. Но, Ванитас, — он посмотрел прямо в глаза, твердо и тяжело. — Я убиваю вампиров половину своей жизни. Я способен отличить человека от вампира — особенно если это мальчик, которого я знаю еще с детства, который рос на моих глазах не один год. Астольфо... Он запнулся, сцепил переплетенные руки так сильно, что хрустнули пальцы. Опустил взгляд вниз. — Я не должен был это рассказывать, — сказал почти шепотом. — Не имею права, и в другой ситуации ни за что бы не сказал ни слова, но… Вампиры, напавшие на его семью, не просто всех убили. Они сохранили Астольфо жизнь, чтобы пить его кровь. И оставили на нем свои метки. Целых тринадцать. Повисло тяжелое молчание. Данте побледнел и зажал себе рот рукой. Ной сидел, ошеломленно таращась на Роланда: как чистокровный вампир, он, наверное, лучше всех осознавал значимость метки. — Я не знаю, почему это случилось именно сейчас, — Роланд расцепил пальцы и смотрел теперь на свои руки — так, словно не мог себе простить, что не удержал ими то, что больше всего пытался защитить. — Я просто видел. Это произошло на моих глазах. А потом за Астольфо пришли. Он умолк, низко склонив голову. Молчал Данте — казалось, злость, накрывшая его совсем недавно, стекла, как морская пена с песчаного берега после прибоя. Ной сидел и мял руками ткань штанов, и Ванитас видел, как в нем борются давний гнев на Астольфо и совсем свежее, совершенно дурацкое и бессмысленное сочувствие. Невольно вспомнилось, как Ноя развезло всего лишь от одного короткого упоминания о том, что родители самого Ванитаса тоже погибли от рук вампиров. — Даже если у Астольфо действительно было тринадцать меток, это еще не значит… — начал было Ной — словно отчаянно пытаясь убедить самого себя, найти причину не верить и не сочувствовать — но Ванитас его перебил. — На самом деле, как раз может означать, — он уперся руками в постель и откинулся назад. — Вампир всегда вливает в метку часть своей силы, чтобы другие вампиры могли узнать хозяина «еды». Если их действительно было больше десятка, мальчишка получил немалую дозу вампирской силы — и, возможно, она действительно могла его переписать, как своеобразная локальная Вавилонская катастрофа. В конце концов, влияние меток на людей не то чтобы хорошо изучено. Правая рука отозвалась глухой болью, и Ванитас стиснул зубы. Проклятье. Неудивительно, что Моро заинтересовался мальчишкой — еще бы, такой редкий и ценный экземпляр, такой идеальный для его безумных идей. Теперь в то, что его забрали, верилось куда легче — однако... — Мы не смогли найти Моро после того случая в катакомбах, — Ванитас бросил короткий взгляд на Данте и снова повернулся к Роланду. — Вы, насколько я понимаю, тоже. У нас нет ни одной ниточки или зацепки. Его это не касалось, раздраженно вертелось в голове. Даже если мальчишку действительно забрали на эксперименты, даже если жалостливый Ной уже почти готов был вписаться в эту дурацкую затею, это было морокой Роланда. Ванитас клялся лечить вампиров от проклятий, а не спасать всех подряд. Он не собирался бегать искать психованного подростка, чуть не снесшего ему голову в Жеводане, по всему Парижу. Точно не собирался. У него было чем заняться: Франция большая, а для Нэнии расстояния ничего не значили, новый проклятый мог появиться в любой момент на любом конце страны. Ной, сверливший до этого темным взглядом пол, вдруг поднял голову. Принюхался, в его глазах отразилась тревога. — Погоди, Роланд, ты ранен? — он потянулся рукой к спрятанному сутаной плечу. — От тебя пахнет кровью. — Это мелочь, она не помешает мне драться, — Роланд даже не обернулся. Он смотрел только на Ванитаса. — Да, мы не смогли найти Моро — но теперь я знаю, кто прикрывает его в Ордене. Гано, паладин Гелиотропа. Скорее всего, его подчиненные — я могу назвать поименно. Хоть кто-то из них должен вывести на убежище Моро. Тот не мог замести все следы. Ванитас заколебался. Поймать Моро и вытрясти из него наконец всю нужную информацию было слишком заманчиво, а Роланд в паре с и без того сильным Ноем — со всем своим боевым опытом — мог оказаться крайне полезным. И все же... — Я понимаю, что прошу о невозможном, — голос Роланда был бесцветным и мертвым. — Но вы — моя последняя надежда. Я сделаю что угодно, отблагодарю вас так, как вы скажете — только помогите мне спасти Астольфо. Умоляю. Я не могу оставить его в руках Моро. Он не вспомнил о том, как отпустил их и помог сбежать, когда Ванитас с Ноем проникли в катакомбы, промелькнуло в голове. Как прикрыл в Жеводане и не позволил охотникам даже приблизиться к Хлое д’Апше, дав Ванитасу шанс ее спасти. Мог бы требовать помощь в знак благодарности — а выглядел так, словно готов был стать на колени и умолять до последнего. Ванитас закусил губу. — Пожалуйста, — Роланд смотрел на него чужим, слепым от отчаяния взглядом. И Ванитас не смог сказать: «Нет». За окном неслись мутные тучи. Ванитас сидел на подоконнике, подтянув одно колено к подбородку, и слушал, как завывает на улице ветер. Не спалось. Тонкий полумесяц ранней луны успел давно сесть, и лохматые брюха облаков ловили лишь отсветы астермитовых фонарей внизу — иногда Ванитасу казалось, что Париж никогда окончательно не засыпает. Данте ушел почти сразу после разговора. Он не обещал ничего, вообще не сказал ни слова — но Ванитас был уверен: с информацией, которую смог дать Роланд, к утру они если и не будут знать точного расположения новой лаборатории Моро, то хотя бы получат представление, где ее искать. Самого Роланда Ной все же убедил заново обработать рану. Пока он носил его одежду Амелии — вампир, который стирает и зашивает униформу охотника, это должна была быть невероятно сюрреалистическая картина — Ванитас взялся за перевязку. Роланд, уже свежий после душа, с еще влажными волосами, сидел неподвижно на стульчике и смотрел в никуда, пока Ванитас осматривал рану, смазывал заживляющей мазью и перевязывал. На удивление, Роланд оказался хоть и обессиленным и похудевшим, но целым: кроме короткого проникающего ножевого под левой ключицей у него нашлись лишь старые полузажившие царапины на ладонях, лице и шее. Так, словно он несколько дней назад долго падал через кусты или продирался сквозь густые заросли. Из оружия у него оказался только нож — слишком тонкий и короткий для его широких ладоней. Подозрительно знакомый, но Ванитас так и не смог вспомнить, где же его видел. Наверное, тот входил в нынешнюю амуницию рядового охотника и попался на глаза раз или два, когда Ванитас с Ноем пересекались с Орденом. — Я заберу меч у первого более-менее подходящего противника, — сказал тогда Роланд, заметив скептический взгляд Ванитаса. — Не стоит из-за этого беспокоиться. Аэгис у него тоже не было, как и эликсиров — и, поколебавшись, Ванитас отдал свои. Ожидал, что Роланд хотя бы спросит, откуда они взялись не у члена Ордена — однако тот лишь улыбнулся: коротко, болезненно; впервые за весь вечер, запоздало понял Ванитас. — Спасибо. Ты и правда хороший человек. «Ты действительно очень хороший ребенок». Ванитас тихо ругнулся сквозь зубы — и ветер на улице завыл, словно вторя ему в ответ. Кровать он уступил Роланду. Тот сначала отказывался, но усталость слишком брала свое. Когда Ванитас вернулся из душа, Роланд спал беспробудным сном, спрятав лицо в подушке, а Ной как раз склонился над ним, укрывая одеялом. Вампир, заботящийся об охотнике — еще одна абсурдная идиллическая картина, которую Ванитас никогда в своей жизни не надеялся увидеть. Низкие тучи неслись над Парижем нескончаемым мутным морем. Спал Роланд — тихо, неподвижно, впервые за последние дни, похоже, добравшись до нормальной кровати. Спал Ной рядом, привычно обняв подушку. Ванитас сидел на подоконнике, пустым взглядом смотрел на улицу и слушал, как завывает холодный ветер. Прошлое хищным игольчатым чудовищем свернулось и дремало у его ног, почти касаясь носков ботинок. Данте вернулся почти к самому вечеру следующего дня — уставший, потрепанный, с темными кругами под глазами и несколькими синяками, но с информацией. Час ушел на то, чтобы составить более-менее рабочий план, еще почти полтора — чтобы добраться до нужного места. Все это время Роланд вел себя непривычно тихо. Говорил коротко и сухо, не обмолвился ни одним лишним словом, не сиял дурацкой улыбкой. Ванитас поймал себя на том, что ждал: после сна и отдыха Роланд вернется к амплуа боговдохновенного идиота, и то, что этого не случилось... не пугало, но отзывалось внутри чем-то неприятным. Тем самым, что и воспоминания о докторе Моро, о лаборатории, о... Ванитас тряхнул головой: это были глупые и ненужные мысли. Ной с самого утра озабоченно кружил вокруг Роланда, и с каждым часом его глаза смотрели все тревожнее, но что-то сказать он так и не решился. Он продолжал бросать неуверенные взгляды до того момента, когда они втроем — Данте решили не брать с собой — ворвались на старый заброшенный завод, который служил прикрытием для новой лаборатории Моро. Их не ждали: это Ванитас понял по всего одному охраннику за толстыми металлическими воротами, которые удалось выломать, переписав с помощью гримуара входной механизм. Роланд бросился к охраннику первым. Нырнул под замах широкого меча — слишком медленный, даже Ванитас уклонился бы — и одним ударом выбил локоть. Хрустнула кость, прорывая сломанным концом плоть, брызнула в воздух кровь. Роланд повернулся, подхватил меч и широким взмахом снес охраннику голову. Та покатилась, оставляя на полу неровный кровавый след. Ной окинул труп долгим взглядом, но ничего не сказал. Уставился в пол, между его бровями залегла мрачная складка. Роланд, кажется, ничего не заметил: взвесил меч в руке, несколько раз взмахнул на пробу. — Сойдет, — бросил тихо и повернулся к Ванитасу. — Пойдемте. Им везло: лабораторию не охранял никто, кроме измененных Моро людей — слишком медленных и неповоротливых, с пустыми мертвыми глазами и одинаковыми реакциями. Ной с Роландом шли впереди, и Ванитасу так ни разу и не пришлось вступить в бой. Единственное, что он делал — время от времени использовал гримуар, чтобы сломать очередной замок на двери, да еще раз переписал два боевых автоматона, деактивируя их ядро. С каждым новым залом, с каждым пройденным коридором Ной мрачнел все больше. Он пытался быть быстрее Роланда и просто разбрасывать охранников — Ванитас слишком четко это видел. Пытался — и не успевал. Холодный и собранный, Роланд проходил лабораторию, словно раскаленный нож — масло. Ни одного неоправданного движения. Ни одного лишнего взмаха. Сейчас он казался еще более грозным и смертоносным, чем в первую их встречу в катакомбах. Тяжелый меч — Ванитас не представлял, сколько сил нужно было иметь в руках, чтобы так ловко им орудовать — то и дело вздымался вверх. Лезвие, забрызганное кровью по самую рукоятку, сверкало в холодном свете настенных ламп — с хрустом врезаясь в грудные клетки, раскраивая спины, раскалывая головы. Блок, оттолкнуть очередного противника — и немедленно снести ему руку у самого плеча. Позволить инерции себя развернуть, широким ударом распороть живот — скользкие кишки бледно-розовыми кусками с отвратительным хлюпаньем падают вниз — а затем, замахнувшись в третий раз, отрубить голову. Ванитас невольно зажал рот рукой: запах крови с каждым мгновением становился все невыносимее. Роланд шел вперед, и, казалось, сама смерть танцевала с ним рука об руку, держа свою костлявую ладонь на его мече. В очередном зале, в который они ворвались, оказались два охранника. Ной бросился к первому, точным ударом ноги отправил его в стену, круто развернулся. Метнулся к следующему — странно, Ванитас был уверен, что Роланд того порешит сразу. Он понял, что спасло охранника, всего на миг позже: Роланд нашелся под стеной, у шкафов с какими-то реагентами. — Нет, нет, пожалуйста, умоляю! — ударил по ушам хриплый крик. Это была ученая, похожая на тех, которые помогали Моро в его старой лаборатории: белый халат, высоко собранные волосы, испещренное морщинами старое лицо. Роланд держал ее за шиворот: ее собственные ноги подкашивались, в глазах стоял непреодолимый ужас. — Нет, не надо, я ничего не сделала, помогите! — ее трясло, по щекам текли слезы. — Мальчик. Подросток. Где он? Что вы с ним сделали? — в первый миг Ванитас не узнал голос Роланда, таким чужим тот оказался. Ученая панически затрясла головой. — Я не знаю, я не знаю, я ничего не!.. Они стонали, плакали и умоляли о помощи — глухо, отчаянно, почти по-звериному, придавленные тяжелыми обломками разрушенных потолка и стен. А он стоял на коленях, и его взгляд был прикован к высокой фигуре с посохом... — Что ты делаешь?! Ванитас тряхнул головой, отгоняя марево. Холодный свет ламп, запах хлора и медикаментов, кровь и крики — это все отвратительно напоминало то, что он давно решил забыть. Что оставил позади. Что не должно было его тревожить, его касаться, снова с ласковой жестокостью дышать в шею. — Роланд, стой! — Ной замер, сжав руку, которой держали ученую. Его лицо было бледным, широко распахнутые глаза горели красным, в ощеренном рту виднелись клыки. Роланд вскинул на него темный взгляд, какой-то миг они смотрели друг другу в глаза — а затем Роланд разжал пальцы. Ученая осела на пол, обхватив себя руками, и Ной опустился рядом. — Мы ищем подростка, — его голос звенел от напряжения. — Юного охотника, превратившегося в вампира, его должны были совсем недавно доставить сюда. Где он? Скажете нам — и мы вас отпустим. Ученая подняла испуганный взгляд. — Д-доктор занимался им последние два дня… — ее губы дрожали, голос прыгал то вверх, то вниз. — Н-не хотел никого пускать... Он в д-дальнем зале, дверь напротив, з-затем пройти к-коридор до конца и дважды свернуть н-направо... Роланд сорвался с места. — Стой, придурок! — Ванитас попытался броситься ему наперерез, но не успел. — Голову хоть немного используй! А вдруг это ловушка?! Роланд не слушал. Одного удара ногой хватило, чтобы выломать дверь, на которую указала ученая. — Да стой ты! Дьявол! — спина Роланда исчезла в коридоре, и Ванитас рванул за ним. Сердце колотилось под самым горлом, а изнутри холодно-мертвой волной все больше и больше поднималась тревога. Интуиция, которой Ванитас так привык доверять за все годы своей жизни, кричала, что там, впереди, ждет только самое худшее. Он едва не свернул в неправильном месте, и только хлопок двери справа помог ему сориентироваться. Ванитас бросился на звук, залетел за угол. Спина Роланда виднелась ровно посреди светящегося прямоугольника. — Черт подери, хоть немного думай, прежде чем что-то делать! Если из-за твоей идиотской горячности... Он забежал в лабораторию — и все слова встали поперек горла. Мальчишка действительно оказался там: распятый на широком металлическом столе, как всегда делал с вампирами Моро. Его грудная клетка была полностью раскрыта: похоже, ребра не то выломали, не то выпилили медицинской пилой — Ванитас даже не хотел представлять, как именно это сделали. Правое легкое было вырезано и плавало в большом резервуаре у стены. У левого судорожно билось ничем не защищенное сердце — багровое, блестящее, словно покрытое лаком. Вырезаны были желудок, поджелудочная, желчный, кажется, почка — дальше Ванитас не смог смотреть. Все старательно расфасовано по склянкам и резервуарам, оклеенным свежими надписями — Ванитас знал, что с такого расстояния не мог разглядеть, и все равно ему казалось, что он узнает нервный дерганый почерк Моро. Рядом со склянками стояли стеклянные пластины с растянутыми под ними кусками кожи: на одном целых четыре метки, на другом две — похоже, Моро пытался проверить, влияют ли они как-то на структуру плоти непосредственно на том месте, где находятся. Почетное место по центру занимала широкая колба, в которой плавали два глазных яблока — с ненормально яркими, пламенно-красными радужками. — Вани… — Ной влетел внутрь — и запнулся на полуслове. Отшатнулся, зажав себе рот рукой. На что они вообще надеялись, холодно всплыло в голове? Мальчишка попал в руки Моро целых два дня назад. У него просто не было шансов. На что они только... — Боль… но… Помо… ги… — в звонкой тишине, повисшей в зале, судорожный шепот казался оглушительно громким. «Братик! Братик! Нет, помоги! Мне больно! Больно! Больно! Я не хочу! Не хочу! Не хочу!» Прошлое, ждавшее все это время рядом, подняло голову. Обняло со спины, обвило шипастым хвостом за ноги, запустило когти прямо в сердце. К горлу подступила тошнота, мир перед глазами поплыл. На таком же столе мог бы находиться он. Был бы он — если бы тогда, вечность назад, в последний момент в лабораторию Моро не пришла Луна. Ему просто повезло — поэтому он все еще стоял здесь. Мальчишке — нет. Слева что-то шевельнулось. — Номер шестьдесят девять? Это ты? — визгливый голос ржавым ножом врезался в уши. — Ты снова пришел ко мне? Ванитас медленно повернулся. Под самой стеной, потирая яйцевидную голову с яркой ссадиной прямо на макушке, пытался встать на ноги Моро. Его очки треснули, нос был разбит, с кончика капала кровь, а левая щека быстро опухала — похоже, Роланд просто снес его ударом кулака, когда забежал в лабораторию. Надо было связать его, глухо отозвалось в голове. Ванитас пришел ради него, чтобы поймать Моро и наконец вытрясти всю необходимую информацию — о Нэнии, Параде Шарлатанов и тех двух чертовых подонках в масках, которые вылезали во время едва ли не каждой истории с сильным проклятым. Нужно было — а ноги подгибались и не слушались, запах крови и медикаментов забивался в ноздри и мешал дышать, а в ушах звенело: «Больно! Больно! Больно! Помоги!» Что-то глухо лязгнуло, и Ванитас вздрогнул, как от удара. Роланд — он же совсем о нем забыл — стоял бледный, словно мертвец. В ненормально расширенных зрачках терялся свет ламп, меч лежал на каменных плитах, прямо у ног. — Ванитас, его можно спасти? — голос Роланда был тихим и надтреснутым. — Как-то исцелить, с силой вампира или еще каким-то способом? «Ты слепой? — хотелось спросить Ванитасу. — Не видишь, что мальчишку на запчасти разобрали? Как, по-твоему, такое можно исцелить?» Он не смог. Пересохший язык прилип к небу, сведенное судорогой горло отказывалось издавать хоть звук. Ванитас потянулся к гримуару. Вспыхнули, выстраиваясь, строчки мировой формулы. Сила привычно потекла сквозь тело — синими искрами, покалывая на кончиках пальцев, танцуя на волосах и полах накидки. Ванитас бросил взгляд на мальчишку. Не было. Истинного имени, отличавшего всех вампиров от людей, у того не было. Ванитас видел вырезанные глаза в колбе, видел слишком длинные клыки в приоткрытом рту — а истинное имя так и не появилось. И не человек, и не вампир — искалеченное, неполноценное создание. «Вы слишком далеко отошли от людей, но и вампирами не стали. Ваше существование сейчас балансирует на тонкой грани и может сорваться в пропасть в любой момент». Дьявол. — Ничего, — собственный голос прозвучал словно издалека. — Мы ничего не можем сделать. — Ясно. Ванитас ждал, что Роланд бросится на Моро. Что сделает еще что-то такое же идиотское — тот выглядел таким гневным, таким безудержным, пока несся через лабораторию. Роланд даже не обернулся. Он медленно подошел к столу, поочередно расстегнул металлические кольца, фиксировавшие Астольфо — кожа под ними оказалась стерта до мяса. Опустился на колени у изголовья. — Прости, что я так долго, — мальчишка вряд ли мог его услышать: он продолжал шептать «Больно… Помогите…», не замечая ничего вокруг. Роланд протянул руку, погладил его по щеке — осторожно, одними кончиками, рядом с кровавыми пропастями пустых глазниц. Наклонился, касаясь лба лбом. — Прости. Я должен был прийти раньше. Теперь все будет хорошо. И вытащил из-за спины нож. — Что ты делаешь?! Ванитас крутнулся на каблуках и лишь чудом успел броситься Ною наперерез. Краем зрения заметил, как на стену и резервуары под ней брызнул багрянец. Астольфо дернулся, на мгновение прогнулся дугой — и обмяк. Кровь потекла со стола на пол широким потоком, выкрашивая колени Роланда в красное. — Что ты сделал?! Как ты мог?! — Ной больше не рвался вперед, но его лицо было перекошено от боли, в глазах стояли слезы. Его трясло, голос то и дело срывался. — Ты ведь шел его спасать! Ты готов был что угодно для этого сделать! Еще должен был быть шанс! Должен был быть какой-то способ все исправить! Как ты мог?! Собственной рукой!.. — Ной, Ванитас. Вы можете оставить нас наедине? Ной захлебнулся на вдохе. Роланд встал — медленно, тяжело. Наклонился и подхватил Астольфо на руки — осторожно, словно самое драгоценное сокровище. Он больше не смотрел ни на кого: ни на Ванитаса с Ноем, ни на Моро. Казалось, в его глазах сейчас ничего не отражалось. Ванитас закусил губу. — Пойдем, — он быстрым шагом подошел к сидящему Моро — тот все еще потирал разбитую голову и ошарашенно пялился; схватил того за шиворот. — И ты с нами. Пошел! Ну! Он со всей силы пнул Моро в бок — и тот взвизгнул от боли: — Шестьдесят девятый! Шестьдесят девятый, почему?! Я ведь всегда был таким ласковым с тобой! Ты так любил мои эксперименты, так послушно и радостно выполнял все указания! Что они тебе наплели, что ты так изменился?! Ой-ой-ой, больно, погоди, за что?! А как же моя лаборатория? А как же мои опыты?! Тот белобрысый невежда только что прирезал такой ценный экземпляр! Где я найду такого второго?! У меня было еще столько планов, столько идей, я еще столько хотел с ним... — Пошел, я сказал! — Ванитас второй раз пнул Моро под ребра и потащил прочь. Ной на мгновение замер, затем бросил полный боли взгляд на Роланда — и двинулся следом. Они вышли обратно в коридор, свернули за угол, и все это время Моро визжал, скулил и жаловался. — Как так можно? А как же наука?! Как же мои гениальные идеи?! Идиоты, тупиковая ветвь эволюции, дегенераты, которые ничего не смыслят, кто вас только допустил!.. — его разбитый нос хлюпал, разбрызгивая капли крови. Ванитас остановился, выругался сквозь зубы. Отпустил ворот Моро и вытащил нож. Нужно было вытрясти из доктора все, что можно, пока не вернулся Роланд: Ванитас не был уверен, что тот после всего не захочет зарубить Моро на месте. — Хотя все равно сто восемьдесят восьмой, похоже, был провалом, — Моро в очередной раз шмыгнул носом и горько вздохнул. — Подумать только: такой потенциал, революционная технология — а после смерти не рассыпался пеплом как нормальный вампир. Очередной брак. Так обидно. Ванитас не успел среагировать: мгновение назад Моро сидел прямо перед ним — а потом влетел затылком в стену. — Ты! — Ной стоял, сжав кулаки и тяжело дыша. — Это все из-за тебя! Это все ты виноват! Как у тебя только язык?!.. — Ты взбесился?! — Ванитас схватил его за шиворот и резко развернул к себе. — Ты его прибить на месте решил? Как я, по-твоему, из трупа должен буду вытащить информацию?! — Но это он! — Ной смотрел на него широко распахнутыми глазами, его зрачки были ненормально расширены, радужка пылала нечеловеческим огнем. — Это из-за него! Если бы не он, если бы его не было, ни Астольфо, ни все остальные!.. — И поэтому ты хочешь сейчас его добить, чтобы мы точно не могли узнать больше ничего и никого спасти?! Ной запнулся. Закусил губу, потупился. Его трясло, сжатые в кулаки руки дрожали. — Это все неправильно, — сказал он почти шепотом. — Так не должно было быть. Мы должны были успеть. И Роланд… Как он мог? Собственной рукой... Должен был быть шанс все исправить. Ванитас отпустил его воротник; бессильно прислонился к стене. — Не было никакого шанса, — ровный ряд колб и резервуаров слишком четко стоял перед глазами. — Ты сам вампир и прекрасно знаешь, что после такого не выжил бы никто. Мальчишка только бы промучился лишние часы, возможно, и дни, если бы регенерация оказалась достаточно сильной. Его нельзя было спасти. Добить сразу, быстро и безболезненно, было милосердием и спасением для него — и у Роланда хватило силы воли сделать это самому. — Это неправильно, — снова повторил Ной — надломленным, слабым голосом. — Какое это к дьяволу спасение? Ванитас хотел ответить. Хотел сказать, что после всего, через что они прошли, можно было наконец избавиться от своей дурацкой наивности. Не всех можно спасти, не все исправить, не всегда, иногда сил, возможностей и времени просто не хватает. Когда он открыл рот, из коридора, шедшего от лаборатории, донесся полный бескрайнего отчаяния и боли крик. Роланд появился через полчаса, когда Ванитас уже успел выдавить из Моро информацию обо всем: о Рутвене, планах по возвращении королевы, Нэнии и всех участниках их небольшого союза. Меч Роланд, похоже, оставил в лаборатории: на руках, укутанного в окровавленную сутану, осторожно, словно боялся разбудить, он нес Астольфо. Голова мальчишки лежала у него на плече, пряди волос завешивали кровавые провалы пустых глазниц, и в неясном свете ламп можно было действительно поверить, что тот спит. На его шее, словно оберег от всего злого, поблескивали яшмовые четки. — Я забираю Моро в Орден, — глаза Роланда были красными и сухими. — Его будут судить за похищение и проведение бесчеловечных экспериментов над паладином — его самого и его приспешников, до последнего лаборанта. Мы найдем их всех. Ванитас молча кивнул. Он бы согласился и на убийство Моро прямо тут на месте — все равно теперь от него было не много пользы, — но натравить Орден на фракцию Рутвена и таким образом его ослабить было куда лучшим решением. Ной стоял у стены, обхватив себя за плечи. Он не поднял взгляд, не проронил ни слова. Роланд тоже не смотрел на него: казалось, сейчас перед его глазами была только пустота. — Лабораторию же нужно сжечь, — его голос был ровным и мертвым. — Это место не должно существовать. Ванитас, я могу рассчитывать на твою помощь? — Конечно, — тот отстранился от стены, на которую опирался. — Переписать местные котлы и двигатели так, чтобы они через некоторое время взорвались, будет не так уж сложно. — Спасибо, — тусклый взгляд Роланда на мгновение спрятали пушистые ресницы. — Тогда идем. Он отвернулся и первым двинулся прочь. Ванитас задержался на мгновение, а потом пошел следом. Звуки их шагов гулко отражались от каменных сводов. Прошлое, от которого Ванитасу столько лет удавалось держаться как можно дальше, вернулось. Призванное подземным убежищем Моро, запахами крови и спирта и смертью помеченного вампирами мальчишки на лабораторном столе, оно свернулось внутри клубком, обвилось вокруг сердца и пустило корни по всему телу. И если его можно было вытравить огнем — Ванитас готов был сжечь здесь все дотла.