Бытовой спиритизм. Пазлы. Недостатки гидроэлектростанций

Первое время в Андрее была какая-то суетность, как бесноватая поисковая активность, хотелось найти хоть какой-то кусочек, след, не сиделось на месте, как кошке, вернувшейся с короткой охоты, которая не обнаружила своих теплых пятерых котят в коробке на привычном месте, где оставила, и вот она беспокойно шастает кругами по дому, по двору, по соседям, заглядывает в кусты и в углы, суётся, тычется, скребётся, мякает. Не усидеть. К людям. К своим. К чужим. От людей. В работу. В мастерскую. В студию. На сцену. Не здесь! куда? А Михи нет, нигде нет. Да как же так? И при этом он есть везде, им заполнены все пространства, все люди и сам Андрей, всё - всклень, как стакан воды с горкой, того гляди хлынет через край. Только другая концентрация атомов на квадратный сантиметр. Жидко, рукой не ухватишь. Привыкнуть к Михиному новому агрегатному состоянию - без твердого тела. Вот так задачка, Андрей, у нас с тобой, а? Как-то Андрей обратил внимание, что из его мыслей практически исчез внутренний монолог. А вместо него бурно цвёл-колосился разлапистый внутренний диалог, Андрей постоянно что-то думал - Михе. Что-то развернуто ему объяснял, доказывал, аргументировал. Делился. Спрашивал. Через некоторое время Андрей отметил, что Миха ему отвечает. Откровенно говоря, это было не в новинку. Когда срастаешься с кем-то душой, насквозь знаешь его, как облупленного, заранее известны все ответы и интонации. Андрей и раньше читал Миху как книгу, но это умение было только полезным подспорьем для взаимодействия. Теперь это и было самим взаимодействием. Оно длилось, не прекращаясь, постоянно, и его было обжигающе недостаточно. Дефицит. *** Потом пришли сны. Самые реалистичные и фактурные, будто все настройки качеств сна выкрутили на максимум. Андрей там обнимал до хруста ребер, дышал до хруста ребер, смеялся до хруста ребер, смотрел, плакал, заслушивался и пел. И просил: - Мих, Миха, ты только будь пожалуйста. В каком угодно виде. Будь у меня, у нас. А я всё сделаю. Мы с тобой всё сделаем! Ну хочешь, возродись вурдалаком каким-нибудь, я тебя кровью кормить буду, у меня крови много, вкусная. Андрей смеялся, Миха тоже смеялся, а потом весело скалился, рычал и кусал в мягкое плечо и, обнимая, тыкался носом в щеку. - Я вурдалаком не смогу, но охуенно было б на самом деле, - как же хорошо он прижимается к щеке щекой, трётся, льнет к боку, сгрести бы, и никогда уже не выпускать, наконец-то, господи. - У меня тела нет, понимаешь, да? Вурдалаку тело надо. Ты же меня сжег, Андрюх. А еще сказочник, легенды про вурдалаков забыл… Сжег меня и не развеял. Урну подменил. Я у тебя в сейфе стою, неразвееный по ветру. Ты меня выкрал. У родной матери,-Миха машет перед Андреем поднятым вверх указательным.- Ээээх, ты, Андрюш. Еще меня цыганом звал… - Да погоди ты. Погоди. Лет тридцать еще постой, ну край - сорок. Мне твоя урна просто понравилась. Тоже хочу ее посетить. Потом вместе развеемся, я Агату предупредил. Твоей маме я не объяснил бы, пепла запасного под рукой не было, только вторая урна, хорошо, две одинаковые купить не проблема. Закопали. Зато на кладбище теперь песни поют. Тебе же нравится. - Вызвали бы ментов мои соседи-покойники, что каждую ночь гости шумят, - Миха прыскает.- Приехали бы мне штраф выписывать, вломились, а меня дома нет, по прописке не проживаю! Миха ржет. Жалеет, что ментов соседи не вызовут. А потом, не отлипая, прокатывается черепом по черепу, теперь они соприкасаются лбами и долго молчат, только смотрят и дышат. - Будь, Мих, мне позарез надо, чтобы ты был. Обещай, что будешь. Я без тебя загнусь, рано мне в твою урну. Постарайся. Не может быть, что это невозможно. Даже если невозможно, у тебя же получится. Как-нибудь. Наколдуй. Надо, Миша. Очень. Потом Андрей всегда просыпался. *** Андрея день за днем затапливало прибывающее наводнение скорби и безнадежности, словно каменная стойкая плотина-дамба мешала горю-воде утечь дальше по речному руслу, а он таким же каменным колоссом-големом стоял в ней, холодной, - по пояс, не сесть, не лечь передохнуть; по грудь, замедляясь в движениях (попробуй двигаться под водой); по шею, не давая согреться; по подбородок; теперь вода затопила его рот (молчи, наговорился!) и карабкалась к ноздрям, собираясь перекрыть дыхание. «Теки, а?» - каменный Андрей пинал коленом под водой каменную плотину. Бесполезно. Плотина (крепкая психика Андрея) берегла его от выхода из себя все эти годы и видимо собиралась стоять тут, как вкопанная: никакого нервного срыва, Андрей, хоть ты захлебнись. Скорее сердечный приступ, чем нервный срыв. Плакать и выть, насколько Андрею это было вообще доступно, не помогало. Работать сутками, пытаясь отвлечься, не помогало. Уйти в короткий тяжелый запой не помогало. Говорить или молчать с близкими помогало, но незначительно. Был очень нужен другой самый близкий. Прямо сейчас. Больше всего помогала Агата, и молчать с ней об этом было даже драгоценнее, чем обсуждать. - Я тебя так люблю, Агатка,- говорил Андрей куда-то в копну растрепанных кудрей. Агата обнимала крепко-крепко. С мужа заживо грубо срезали сиамского близнеца, где-то оставили подгнивающие шматки чужого мяса, где-то отхватили лишнего - примерно так она это ощущала. Чуять в людях личностнообразуюшую стержневую боль, понимать главную сюжетную драму, было ее суперсилой и ее проклятием. И Агата делала всё, что могла - была рядом. Андрей пробовал говорить с Лешей. Они созвонились, Андрей спрашивал, как дела, может ли он сейчас помочь чем-то их семье, и Леша действительно начинал перечислять разные аспекты дел. Примерно через пол минуты разговора Андрей поймал себя на том, что пропускает содержание слов, зачарованно вслушиваясь в голос. Совсем другие интонации и манера говорить. Но вот этот звук похож. И вот этот звук. Если не говорить, а пропеть - будет лучше. Ужаснувшись, Андрей наспех пытается вникнуть в суть Лешиных слов, уже пропустив их львиную долю. Еще через пару секунд Леша телепатически понимает, что происходит, он обрывает рассказ: - Да нормально, Андрюх, как сам? Потихоньку? Вот и хорошо,- и вешает трубку. *** С тех пор, как у Миши пропали телесные рамки, говорить с ним (в своей голове) стало проще. Он как-будто теперь видит развертку Андреевой психики в пространстве, сразу все аргументы, причины, смыслы и доводы. И что-то видимо в этом есть такое для Михи наглядное, что он практически больше не бесится. Между ними снова не стоит никаких преград. - Ну вот так теперь, Андрюх, что ж…- разводит руками. Вот и весь конфликт. - Ты не можешь как-то… Оформиться что ли? - переводит тему Андрей. - Да я всё могу на самом деле. Я типо теперь волшебный. Надо что ли?- улыбается Миша и концентрируется вон в том кресле. - Тааак… - тянет Андрей. Он, когда предложил, не ожидал получить результат.- Ты в кресле, да? - удивленно моргает. - В кресле, ага. Хочешь, ближе подойду? Меня никто не видит, все нормально. И ты меня не видишь. Просто знаешь, что я вот тут. Кресло, кстати, твоё ни о чем. Ни твердое, ни мягкое. Ничего не чувствую, блять… Андрей несколько секунд ответственно думает про такую область науки, как психиатрия. Потом шлет ее подальше и несет к креслу пару декоративных подушек. Что во благо - то во благо. С плотиной бы еще что-то сделать. *** Миша понимает, говорит, присутствует. Иногда он делает для Андрея мелкие чудеса. Сокрушительно неощутимый, но чьё существование и присутствие во всём и конкретно злесь и сейчас совершенно очевидно Андрею, атеисты пусть сосут. Больше всего Миша тоскует по телесности. Отсутствие тела избавляет от множества проблем, но забирает слишком много удовольствий. - Бери немного моего, я подвинусь. - Ну да, ты полно тут места отрастил,- Миша расщепляются и обволакивает, жмется сразу к всей поверхности кожи, готовый озорно щипаться. Бестелесная сущность может 1. растворяться в пространстве, 2. быть в нескольких местах одновременно, 3. сжиматься в точку, 4. посещать тела понравившиеся людей, находящихся под влиянием веществ, сильных эмоций и вдохновения. И конечно тех безумцев, кто позовёт. - Нежить не заходит без приглашения, слыхал?- ухмыляется Миха.- Фигня на самом деле. В любого пьяного могу зайти. А вчера в нескольких уличных музыкантах был, когда гулял. Понравилось. - Я приглашаю тебя,- улыбается Андрей. - Моё тело - твоё тело. Всегда, когда захочешь. - Уставать будешь,- грустно предупреждает Миха.- Я ощущаю, как я выпиваю силы, чувства… жизнь выпиваю, понимаешь, да? - У меня много. С запасом. Может всю жизнь копил, тебе откладывал? И дальше буду для тебя приберегать,- Андрей улыбается, а потом говорит серьёзно.- Я хочу тебя внутри. Всегда хотел, и сейчас. Миша держит паузу, потом просачивается в тело и следующие пятнадцать минут Андрей, закрыв глаза, просто сидит и дышит, смакуя удовольствие вдохов и выдохов, как диковинный деликатес на романтическом ужине для двоих. - Если я однажды пойму, что тебя здесь нет, что я тебя придумал, я ебнусь, - наконец говорит Андрей. - Забей, не надо тебе это понимать. Давай еще подышим, так хорошо, - сонно бормочет Миша внутри головы. Ровные приливы и отливы дыхания Андрея его укачали. *** Андрей лежит один на полу номера московской гостиницы и стучит затылком медленный такт. Тук. Тук. Тук… - Прекращай страдать Андро,-раздраженно буркает с потолка Миша. - Сколько можно? Настроение твое, как умер кто-то. Мне передается, бесит, убери. - Ты. «Умер кто-то»,-передразнивает Андрей.- Мог бы не умирать. Меня затопило, дышать тяжело. - Я же тут, ну? Тем более мы ж не разговаривали. А сейчас вон как разговариваем хорошо. Мне нравится. - Ты тут… - повторяет Андрей.- Да. Практически… В следующую секунду Андрей бы поклялся, как чувствует Мишу, спрыгнувшего с потолка, севшего на живот верхом, навалившегося лицом к лицу. Вес не ощущается, а дыхание перехватывает. - Тоже скучаешь по моему телу, да? - и еще через пару вдохов.- Найди другое живое. Много их. - Чё ты несешь, Мих? - Тебе надо. Смерть позволяет пересмотреть приоритеты, понимаешь, да? Многое ясно становится. Андрей молчит. - Я сейчас здесь практически весь, - произносит Миша и сжимается в точку, которая укладывается в правый уголок рта Андрея. Это максимально доступная Мише плотность, поэтому Андрей ощущает легчайшее прикосновение, замирает на несколько мгновений, а потом проводит по углу рта языком. Точка проскальзывает в разомкнутые губы, перемещается в рот и очень медленно двигается по влажным ребрышкам твердого нёба, по слизистой щеки, по десне, трется о кончик языка. Андрей, закрыв глаза, чувствует, что дрожит, и как воды горе-реки затекают в уши того Голема-Андрея и шумно лижут барабанные перепонки. А еще мелкие брызги попадают в ноздри, так больно щиплют слизистую, что текут слезы. «Ненавижу, когда вода попадает в нос.» Или слезы текут просто так. В этом мире конечно всякое может быть. *** Миниатюрная девчуля-эскортница стоит перед Андреем на коленях уже пятнадцать минут. Он разглядывает сверху ее двигающуюся в такт брюнетистую головку и торгуется с собой. Красивая. Выглядит гораздо младше, чем есть, лет на семнадцать. Больше всего ее хочется накормить супом и накрыть пледиком. «Сейчас я скажу вслух. Сейчас. Да нет, это бред какой-то.» - Не ломайся, ну? Решил же! - Миша опять прилип босыми ступнями к потолку, висит, растягивая фантомные позвонки, его невидимое лицо всего в метре. Нетерпеливый. Постоянно ему надо, чтобы что-то происходило. - Подожди, - говорит Андрей, глядя сквозь девушку. - Я тебя на самом деле не за этим позвал. Мне нужен… мужчина. Высокий. Вот такой, - он показывает ладонью над головой.- Брюнет. И голос… чтоб пониже. Девушка молча смотрит, удивлено сощурившись. Она еще на не встала с колен. Недоумение. - Я сам не могу это… Выбрать, позвать. Приведёшь и уйдешь - заплачу обоим двойной тариф. Девчуля кивает, одевается и выходит из комнаты. «И не такое у нее было наверное… Ерунда же? Что я как…»- Андрей переводит дух. - Девчонку-эскортницу позвать - это раз плюнуть, да, Андрюх? А мужика? А мужикаааа, а? - Хорош ржать,- стонет Андрей. - На тебя бы я посмотрел. - и действительно сухо сплёвывает. *** - Я Сева, - произност парень. Андрей стоит рядом и молча разглядывает его бирюзовое поло, темные волнистые волосы, уложеные гелем, выбритые скулы, он как только что из барбершопа. Катастрофа… Но хуже всего запах - от парня пахнет качалкой, спортфитом, заочкой юридического и каким-то пафосным лимонным одеколончиком. Из угла номера громко ржёт Миха. Полный провал. *** Год назад Андрею пришлось спуститься в метро в час пик. Он стоял в углу вагона в темных очках и капюшоне, пряча лицо в телефон, когда сквозняк донес до него вихрь запаха: горьковатый мускусный вчерашний алкогольный пот, сырая курточная кожа, миндально-молочные немытые волосы, много-много шершавого табака и экзистенциальная горячечная кипучая грусть. Андрей жадно вдохнул, будто только что вынырнул со дна озера, и еще раз. Как же похож… Андрей поднял глаза, выискивая источник запаха - вон он сидит напротив, помятый мужик лет сорока в потрескавшейся кожанке. Дремлет. Голова склонилась и болтается в такт движению поезда. Андрей закрыл глаза, чтобы не видеть, и только вдыхал. Вдыхал молекулы запаха в себя, убаюкиваясь, расщепляя их в воображении на ноты Мишиной телесности: на его щетинистые скулы, и лоб, и светлую полоску пробора, по которому распадаются волосы, и горячие сухие пальцы. Откровение. Внезапный подарок в обычный вторник: «бери сейчас, но это тебе на день рождения, ты же хотел -вот!- но больше ничего не получишь.» Как же хочется подойти ближе и уткнуться носом в плечо, в шею, и в висок, пожалуйста, и в центр ладони. И между пальцами. Ближе наверное не так похоже. Глаза под веками Андрея закатываются, хорошо, что за очками не видно. Еще один медленный вдох. Еще один. Тетя назвала нужную станцию. Андрей вышел, заставляя себя не оглядываться. Миша не всегда пах вчерашней пьянкой. Но качалкой, юрфаком и пафосным лимончиком - никогда. *** - Так не пойдет, - резюмирует Андрей. Он разворачивается и топает к холодильнику, шарится там: последняя банка пива и подаренная позавчера бутылка Джека Даниелса. Сойдет. Наливает в стакан, проглатывает, льет еще и сует в руку парню в бирюзовом поло: «Пей.» Тот пожимает плечами и послушно пьет. «Может хоть блядский лимончик немного перебьется,»- обреченно думает Андрей - Хрен бы ты сам его выбрал, - бухтит Миха. - Тебе такие не нравятся. «Мне никакие не нравятся. А ты ревнуешь.»- не оглядываясь отвечает Андрей. Выбирать мужика, который сможет его… Который не Миха - ужасно пошло. Спасибо, девчуля, что от этого уберегла. Парень ставит стакан, снова подходит ближе, чутко заглядывает Андрею в лицо, оценивая его состояние. - Глаза у тебя красивые, как тихая вода плещется.- мягко произносит он банальность, касаясь кончиками пальцев виска, щеки, подбородка. «Уже почти затопила, угу.» Андрей опускает взгляд на большой рот, бирюзовый воротник, рукав, и цепляется за фиолетово-бордовые синячки на сгибе локтя. Сердце пропускает удар. - Что это? - шепотом спрашивает Андрей, наклоняясь ниже, чтобы разглядеть, чувствуя, как ведёт, и голову наполняет гул. А виски же было совсем чуть-чуть. - Это… да капельницы ставил, магний там, еще что-то. Тренер сказал. Андрей опускается на колени, аккуратно разворачивает на себя предплечье с разноцветными синяками и прижимается губами к сгибу локтя. Наверное примерно так же христиане припадают к написанным на досках иконам, находя в них метафору бога. Он целует и снова чувствует легкую дрожь, и тепло внизу живота, и как от желания начинают давить штаны. - Ты фетишист, Андрюш. Ты сошел с ума. У тебя чердак течет. Это, колпак с головы сорвало, - воркует Миша, ласковым вихрем делая круги вплотную к шее Андрея. *** - Мне надо, чтобы ты…- хрипит Андрей. Голос куда-то пропал. - Хорошо. Ладно. - парень снимает наконец отвратное поло, берет Андрея за руку, символически помогая подняться, стягивает с него футболку.- Всё хорошо. Все будет хорошо. Он касается так бережно, чувствуя запах стихийного бедствия, раздирающего душу Андрея последние многие месяцы, легко разминает плечи, шею сзади, зарываясь пальцами в волосы, другой рукой касаясь середины нижней губы, подбородка, спускаясь по центру шеи, мимо выступающего кадыка и ниже, задевая левый сосок. Андрей закрывает глаза. Позволяет отвести себя на кровать, влажно и долго целовать рот, успокаивая, раздеть. Андрей приоткрывает глаза только когда парень перестает трогать его, чтобы раздеться самому. И его глаза округляются. - А с этого ракурса похож, да? - гогочет над ухом Миха. - Ну та девка молодец! Зря мы на нее гнали. Действительно похож. Изумительно красивый, практически такой же, как Мишин, длинный член, чуть влажный на конце. Он не смог бы подобрать человека лучше. Из глубины души очередным землетрясением по телу проходит дрожь. Парень улыбается уголками губ, тянется за презервативом и смазкой, греет ее в ладони, аккуратно обмазывает себя и Андрея, начинает медленно вводить палец. - Нет, так не надо,- произносит Андрей. - Так надо. Больно будет. - Так не надо, - повторяет Андрей. И, отвернувшись, добавляет очень тихо.- Он бы так не стал. Парень молчит пару мгновений. Кивает, до чего сговорчивый, жирно смазывает член, и прикасается им к колечку мышц. Андрей прячет лицо в ладони. От него, от Михи и от себя. Первый аккуратный толчок. Перерыв, чтобы руками огладить член Андрея. Второй. По телу идут мурашки, как в лихорадке. Это больно, мышцы рефлекторно сжимаются, Андрей стискивает челюсти, сводит брови и мнет кулаками простынь, стараясь направить всю свою силу воли, чтобы расслабиться - там. - Еще? - Еще. Да, еще. Не надо так аккуратно. Не бойся,- Андрей выдает на всё индульгенцию : ему, а больше себе и Михе. Очередной толчок, совсем короткий перерыв, и еще. Еще, уже так глубоко. Глаза начинает печь, наверное это от боли. Андрей слышит тихий рык сквозь сжатые зубы - чей? - и тоже стонет на выдохе, наконец отпуская себя. Он больше не открывает глаза, этот орган чувств сегодня лишний. Руки шарят по рельефной спине, лопаткам, позвоночнику, вот где-то тут должен быть битый позвонок, Андрей ощупывает каждый следующий, и, кажется, находит, и оставляет подушечки трех пальцев на нем. Движения такие ритмичные и быстрые, боль мешается с тягучим удовольствием, оно добавляется к горю-воде и затапливает с головой, перекрывая дыхание, но это уже не важно, сейчас так хорошо, так громко, что можно и под водой. Еще, пожалуйста, еще. Ближе, глубже. Свободной рукой Андрей притягивает его голову за затылок к плечу и чувствует горячий укус. - Миша,- сквозь сведенные спазмом челюсти наконец выдыхает Андрей, и об это слово каменная плотина идет трещинами, как яичная скорлупа. - Миша, Миша, Миша, Миша. Миша. Люблю, Миша. Миша- лицом к лицу- поджаривает смешком: - Ну чё ты, Андрюх. Я здесь. Я всегда буду здесь. Андрей чувствует глубокий тягучий поцелуй и воет сквозь стиснутые зубы, исказив лицо в гримасе, и тащит его за бока на себя, оставляя на коже все десять красных полумесяцев. Глубже. Сильнее. Наконец щеки обжигает горячее соленое. Теперь хорошо. Теперь можно дышать. Плотина еще стоит, но в ее щели уже потоками наружу льется застоявшаяся вода, скоро горе-река уляжется в свое русло, чтобы течь, каменному колоссу-Андрею уже не так щекочет ноздри, не лижет шумно барабанную перепонку. Теперь ухо лижет только Миша. И шуршит: - Так хорошо, Андрюш. Я чувствую. Я практически это чувствую. *** Андрей ждет, пока Сева молча шнурует у выхода свои белые кроссовки, потом подходит поближе, благодарно трогает за руку. Все же хороший парень. Не удивляется ничему, тупые вопросы не задает. Наверное что-то в жизни он все же понимает. - На юриста учишься, да?- Андрей пытается заполнить паузу светской беседой. - На психолога. Андрею кажется, что раскаты Михиного хохота слышит не только Сева, но и соседи в соседнем номере. Вместо прощания Андрей произносит: - Я еще позвоню может. Ты… тогда перед тем, как ко мне ехать, в душ не ходи, ладно? Парень коротко кивает и выходит за дверь. Андрей остается с Мишей в комнате наедине. - Андрюш, а я почему так не стал бы?- спрашивает Миша с потолка (сдался ему этот потолок).- Я так не стал бы, потому что я дебил, ханжа или варвар? *** Андрей держит слово. Теперь он будет жить за двоих. Получать впечатления за двоих. Работать за двоих. И беречь тело - оно у них осталось только одно. «Допустим, Миша здесь. Просто случайно потерял тело. Свое невозможное дикое прекрасное вихрастое бесноватое тело, которое я буду обожать, пока живу. Оно у нас кстати есть, хотя и сожжено в прах. А потом моя жизнь закончится, и тогда я тоже…»- дальше было формулировать все еще сложно. Тотальное слияние в одно целое. Заучит удушающе приторно. Лучше даже в мыслях этого не произносить. - Только я тебе музыку подсказывать не буду, - ухмыляется Миха, выглядывая в дыру из гитарной деки. - Другим буду. Тебе - нет. Я на тебя зуб точу. Нечего было меня тогда бросать, сам теперь, сааам. Какой же он волшебный. Самый лучший. Андрей укладывает гитару на колени и перебирает струны, будто расчесывая чернющего, мурчливого патлатого уличного кота. В каком-то смысле Андрей счастлив.