***
Чимин помнил, когда впервые понял, что смотрит на Юнги-хëна далеко не как друг и товарищ. Помнил, как ему было больно и как долго он страдал от "неразделенной" любви. Помнил, как впервые почувствовал,как у него разбивается сердце, увидев как Мин поцеловал какого-то парня. Помнил, как выплакал кучу слез, наблюдая как его самый обожаемый хён уходит на свидание к очередной шалаве, готовой или готовому раздвигать свои ножки по первой же просьбе. Помнил, как после этого не разговаривал с хëном неделями, вызывая недоуменные взгляды среди друзей, да и у самого Юнги, который хоть и не понимал причин этому, но всегда старался незаметно извиниться перед младшим, подкладывая тому в рюкзак или школьный шкафчик кит-кат с сакурой и орео с розой. Пак находя любимые сладости, конечно же, понимал от кого они, но сильнее расстраивался, чувствуя сразу и боль и нежность к этим мимолетным знакам внимания. Что же в итоге изменилось? Просто в какой-то момент Чимину надоело. Надоело надеяться на ответные чувства, потом разочаровываться и страдать из-за этого. Надоело плакать. Надоело, что на душе постоянно погано и сердце разрывается от тоски. И он отстранился. Перестал появляться на общих сходках, погрузился в учебу и танцы, не реагировал на сообщения и звонки хëна. А потом это надоело уже Мину. Поэтому, когда Чимин в очередной раз задержался в зале, до изнеможения отрабатывая одни и те же движения танца раз за разом, Юнги, не получивший ответ на очередное сообщение, злой ворвался в студию и к чертям захлопнул дверь, перекрывая все возможные пути для отступления. - Хён? Ты чего тут... - судорожно выдохнул Пак, останавливаясь и тяжело дыша после очередной сложной связки. Мда... Выглядел он при этом не самым лучшим образом. Мокрые и влажные волосы, объемное оверсайз худи, широкие серые штаны и темные круги, глубоко залегшие под глазами и придающий ему еще более уставший вид. Старший медленно приближался к нему с грацией хищника, настигающего свою глупую добычу, поглощая его своим потемневшим взглядом. Песня давно закончилась, оставляя после себя глухую тишину, разбавляемую лишь тихой поступью Мина. Чимин с легким недоумением колебался и теребил край толстовки, заметно нервничая. Дыхание после очередной длительной тренировки окончательно сбилось, заставляя танцора рвано выдыхать жалкие остатки воздуха. - Нет, мелкий, это ты чего творишь? - почти прошипел Юнги, вплотную подходя к своему тонсену, внимательно оглядываю каждую частичку его лица и тела, с неудовольствием отмечая, что тот явно снова сбросил несколько килограмм и не спал по несколько суток. -Я? - с неуверенностью переспросил Пак, судорожно сглатывая последние остатки слюны в давно пересохшем горле. Встряхнул головой и тихо прошептал, отворачиваясь, чтобы не видеть тёмный взгляд, пронизывающих глаз. - Я не понимаю о чëм ты, хëн. - Значит не понимаешь? Вот как? - Юнги, с трудом сдерживая клокочущие внутри эмоции, цепко, но осторожно подхватил пальцами его подбородок, заставляя на себя посмотреть. Сам того не замечая, старший тоже нервничал, мечась в собственных мыслях. Но главным было желание разрешить всю эту отвратительную и непонятную ситуацию здесь и сейчас. - Чимин, рассказывай, что произошло. - Хëн, о чëм ты? - спросил танцором, стараясь выглядеть более менее непринужденно, но грустные глаза и нервозность выдавали его с потрохами. Встречая глазами объект своих неразделенных чувств, нервозность охватывает каждую клеточку его тела. Лицо покрылось легкой испариной, руки начали слегка дрожать, а сердце бешено колотилось в груди, словно стремилось выбиться наружу. Каждый глоток воздуха становился трудным, словно проникал в легкие через узкую соломинку. Меньше всего он сейчас хотел разговаривать с человеком, полностью поселившемся в его мыслях и в сердце. Мин забавно фыркнул, недовольно морща лоб, но он старался собраться с мыслями и контролировать себя, чтобы окончательно не разрушить жалкие остатки того, что было между нами. Он нервничал, боясь, что его действия могут только усугубить и так напряженную ситуацию. Его руки дрожали, а сердце билось сильнее. Он пытался убедить себя, что все будет хорошо, что он найдет правильные слова и сумеет решить этот конфликт мирным путем. - Чимин... Я чём-то тебя обидел? Ты меня явно избегаешь, не приходишь на общие встречи. Да ты даже не ответил ни на одно моё сообщение или звонок за последние пару недель. Я переживаю, да и ребята тоже. Так вот оно что. Наверняка его кто-то из компании подослал. - Все в порядке, хён. Ничего не случилось. Просто в последнее было много работы, я был занят, - как можно более беззаботно постарался произнести Пак, игнорируя шквал эмоций, разрывающих его душу и собственное покрасневшее от смущения лицо. Он перебирал слова в голове, строя их в различные фразы и предложения, но все они казались ему неправильными. Он понимал, что в таких моментах каждая буква имеет значение, и неправильно подобранное слово может стать катализатором для дальнейшего раздора. Он просто хотел сейчас остаться на едине с собой. - Нет, не в порядке. Думаешь я слепой и не вижу, что происходит? Рассказывай! - Я же сказал, что все в порядке! Какая тебе вообще разница, а? Это не твое дело! Пожалуйста, просто оставь меня в покое! - почти в отчаянии выкрикнул Чимин, стараясь хотя бы немного вырваться и отдалиться от Юнги, прижимающего его к стене, но тот словно каменное изваяние, не сдвинулся ни на миллиметр. - Ошибаешься! Все, что касается тебя - мое дело! - почти прорычал Мин, приближаясь еще ближе к дрожащему телу. Между ними почти не осталось свободного места и старший легко мог почувствовать как быстро бьется сердце Пака в его грудной клетке. - С чего бы? - вскинул подбородок танцор, раздраженно выдыхая. Он старался понять сказанное, пытаясь сдерживать свое дыхание, в надежде успокоить свою растерянную нервную систему. Но каждый взгляд старшего сразу же поджигал его эмоции, размещая их на краю края. В такие моменты, когда слова теряют свою силу перед мощной силой эмоций, Пак чувствовал себя беспомощным писателем, нарядившим перочинным ножиком битву с мечем. - Ты мой самый близкий человек, лучший друг, - недоуменно произнес Мин, не понимая реакцию младшего. На душе стало как-то тяжело от слов, прилетевших с чужих уст. Сердце казалось замерло от боли и тоски, когда он пытался держаться за слабый конец нити, которая раньше связывала их. Ответы на его вопросы все реже и реже приходили, словно в этом отдалении младшего от него было что-то необратимое, что не поддается объяснению или логике. Лишь пустота и неразбериха заполняют пространство между ними, не подпуская Юнги к глубинам души Пака. Взгляды, раньше полные нежности и тепла, которыми раньше окидывал его танцор, теперь скользили мимо него, словно не находили точки соприкосновения. Это заставляло нервничать старшего еще сильнее. - Друг... - горько прошептал Чимин, отвернувшись, чтобы не встречаться с испытывающим взглядом темных глаз. - В этом все и дело. - Что? В каком смысле? - Юнги непонимающе посмотрел на него, старясь поймать взгляд чужих глаз, но тот лишь смотрел куда угодно, но не на него. - Ты давно для меня не просто друг, хён, и от это еще больнее, - прошептал танцор и оттолкнул старшего от себя, начиная судорожно собирать свои вещи, желая поскорее оказаться подальше от этого места и от этого человека. Вот они все и прояснили. Он погружался во мрак, продолжая бежать вперед, изо всех сил стараясь ускорить шаги, чтобы оставить это место позади. Чувство разорванного сердца, полное боли и тоски, охватывало его все сильнее. Каждый удар его ног о пол танцевальной стадии был как побег от собственных мыслей, от реальности, которая казалась слишком уж тяжелой и нестерпимой. Он хотел сбежать от этого все, найти убежище вне этой реальности, где боль и тоска не смогут его достать. Пак в своих мыслях жадно искал способ освободиться от этого тяжкого груза. Он нуждался в избавлении, в чем-то, что поможет забыть, отвлечься от своего внутреннего мучения. Но, кажется, этому не суждено случиться. - Чимин...Малыш...Боже. Ты должен был сразу сказать мне. Я люблю тебя. Давно. Как тебя не любить, маленький? Ты прекрасен. Такой красивый, нежный, ранимый. Мне было страшно признаться. Я так боялся разрушить нашу дружбу, поэтому молчал. Ты постоянно говорил, что мы с тобой лучшие друзья и мне казалось, что все мои чувства безответны, что убивало меня меня с каждым днем все сильнее. Я пытался понять тебя, чувствуешь ли ты что-то в ответ. Даже глупо пытался вызвать у тебя ревность, встречаясь с другими. Но ты... всегда улыбался и с легкостью отпускал на очередное дурацкое и бесполезное свидание, а я сбегал от этих пустышек через две минуты, не желая находиться рядом ни с кем, кроме тебя, - танцора со спины поймали и сжали сильные руки, не давая вырваться и сбежать из танцевального зала куда подальше. Тихий ласковый шепот проникал в каждую клеточку тела, но до мозга слова доходили намного медленнее. Чувства Чимина взаимны? Хён его любит? - Хён, что ты... - вопрос так и остался не заданным, когда губы Пака накрыли чужие, унося далеко за пределы реальности. В этом поцелуе были скрыты миллион историй, эпохи счастья, которые они смогли бы провести вместе. Он словно расшатал все сомнения и неуверенности младшего, залечивая душевные раны, словно самый искусный целитель, он призван был отогнать все самые мрачные мысли Чимина и осветить путь вперед. Нежные прикосновения старшего дарили ту самую опору и надежность, которые были так необходимы танцору. Этот поцелуй был воплощением того, что нельзя объяснить словами, также как незримый ветер, который трепещет на губах и внутри их сердец..***
Наше существование порой наполнено неловкими моментами, когда наши чувства и желания сражаются с логикой и разумом. Одним из таких моментов является ситуация, когда ты неожиданно влюбляешься в человека, а затем уверен, что твои чувства остаются безответными. Ты уверен, что любовь, которую испытываешь, скрыта от глаз окружающих. Ведь как может быть по-другому? Вряд ли этот человек догадывается о том, как ты о нем мечтаешь и сколько раз в день перечитываешь каждое его сообщение в Какао и думаешь о каждой его фразе. Но как же жизнь порой удивляет. Это был довольно неловкий момент для Чимина. Мгновение, когда твоё глупое сердце окутывает любовь к другому человеку, а ты испытываешь уверенность, что эти чувства никогда не будут взаимными. Ты погружаешься в бездонную пропасть самоотверженности, потому что знаешь, что он тот единственный, что никогда не сможет ощутить того жара, что раскаляется внутри тебя. Ты наблюдаешь со стороны, как он заботится о ком-то другом, но при этом предлагает тебе поддержку, нежно улыбается, проверяет, как твоё настроение. Ты видишь идеальную картину счастья, при этом осознавая, что ты никогда не станешь её частью. Это боль, эта невыносимая пустота внутри, которую никто другой, кроме тебя, не может почувствовать. А потом, словно чудо, он узнаёт о твоих чувствах. Глаза упруго наводятся на тебя, и ты видишь в них настоящую изумленность и неподдельное удивление. Он поворачивается к тебе, словно магнитом притянутый, и спрашивает: "Правда ли, что ты чувствуешь так же?" И ты тут же замираешь. Твоё сердце бьётся быстрее, твой разум отказывается даже подумать о возможности того, что это может быть правдой. Вопрос повторяется, и ты почти не веришь своим ушам. Потом, смелее, ты киваешь, пронзая его или её взглядом. И там, в его или её глазах, ты видишь, как расцветают искры понимания и сопричастности. И теперь, чувствуя тепло внутри, ты осознаёшь, что эта любовь всегда была взаимной, только вы оба не решались раскрыть свои карты. Ты понимаешь, что у вас общая, неизъяснимая связь, что вы предназначены быть рядом друг с другом. Неловкий момент превращается в волшебный - волшебный не только потому, что ты теперь знаешь, что эти чувства взаимны, но и потому, что вы оба осознаёте, что любовь не всегда может быть простой, она требует смелости, усилий и преданности. И вы оба решаете принять этот вызов, идти вперёд и позволить своей любви расцвести и процветать. Такова магия любви – она может перевернуть судьбы, смешать карты и преподнести неожиданные возможности. И теперь, вы смотрите друг на друга с поцелуем на губах. Потому что тот, кто теперь знает о твоих чувствах, не только отвечает на них, но и разделяет их, готов пройти через все препятствия, чтобы быть с тобой.***
Сейчас это кажется таким глупым. Жизнь преподнесла им обоим много испытаний и трудностей, но они преодолели их все вместе. Но, несмотря на то сначала болезненное время, а потом кучу смущения и неловкости, этого того стоило. Их отношения были потрясающие. Даже несмотря на годы проведенные в дружбе, когда они только начали встречаться, Мин всегда старался его удивить, водил в красивые и романтичные места, вкусно кормил, заставлял улыбаться и смеяться. Пак до сих пор помнил их первое свидание. Тогда было лето. Время, когда сердца пылают и мечты сбываются. Одним прекрасным днем они решили выехать за город, в тот загадочный мир загородной природы, где ощущения настоящей свободы становятся особенно яркими. Они приехали на поле, укрытое множеством маленьких, но прекрасных цветов, а прекрасное голубое небо приветствовало их солнышком и радостью. Они погрузились в эту тихую и необыкновенно прекрасную атмосферу, смотря на океан зелени, расстилающийся перед ними, и наслаждались моментом. С течением времени, солнце начало клониться к горизонту, и золотисто-красный закат переливался в воздухе, словно живая картина. Их сердца забились сильнее, они ощутили бесконечную притягательность друг друга, словно невидимые нити судьбы переплели их души вместе.< С каждой секундой, наступали темные оттенки ночи, и они устремили взгляды в небо. Иссине-черное полотно, великолепно усыпанное миллионами мерцающих звезд, окутывало их нежным светом. Звезды казались бесконечным одеянием ночного мира, словно они рассыпались на землю для этой особенной пары. Было что-то волшебное и необъяснимое в той атмосфере. Их души слились в неразрывную гармонию с окружающим миром. В тот день, когда время остановилось, они полностью переполнились эмоциями, которые нашли свое воплощение в мягком поцелуе. Это был поцелуй, который запечатлел в себе все тепло, любовь и нежность, что проникали из глубины их душ. Это свидание было идеальным, оно запечатлелось в их сердцах, как самое особенное. Золотисто-красный закат и иссине-черное небо со звездами стали символами их любви и нежности. Наверное, настоящее счастье - это просто быть рядом друг с другом, в общении с природой и окружающим миром. И хотя время пролетает быстро, их эмоции и чувства не остывают до сих пор. Время летит незаметно, заставляя менять нас свои взгляды на разные вещи. Оно неустанно вращается в своих безупречных колесницах, неосторожно маневрируя нами в своем непредсказуемом танце. Плывущие годы скользят незаметно, оставляя за собой лишь осколки воспоминаний и порой неприметные изменения в наших взглядах и убеждениях. Но каждое мгновение нашей жизни важно, внося вклад в наши личности.***
Чимин нежно улыбнулся своим мыслям и продолжил изучать рецепт, надеясь, что хотя бы на этом этапе готовке будет попроще. Все таки большая часть рецепта уже оставалась позади! - Далее влейте растительное масло. Перемешайте до однородного состояния. Просейте муку вместе с солью и разрыхлителем. Перемешайте до однородного состояния, чтобы не было комочков. Тесто должно быть по консистенции, как густая сметана... Чимин с сомнением посмотрел в миску и еще раз на рецепт. С ложки капала странная жижа, что мало была похожа на тесто с красивой картинки из интернета. На сметану оно похоже точно не было, скорее на подаваемую старичкам в домах престарелых разбавленную рисовую кашу, чтобы тем было легче ее глотать за неимением большинства зубов. Может он что-то сделал не так? Да нет... Вроде все по инструкции делал. А что это значит? Это значит, что автор этого дурацкого рецепта просто отфотошопил и украсил свои фото! Ну что за люди? Вот потом и доверяй интернету! Пак, хоть немного и расстроившийсь, нахмурился и добавил ещё немного муки, чтобы тесто больше не было похоже на воду. Хм.. Вроде неплохо получилось. - Панкейки жарят на сковороде без масла, но для первой порции сковороду можно смазать кисточкой с капелькой растительного масла. Сковороду хорошо разогрейте. Выливайте ложкой немного теста, жарьте 2-3 минуты, пока панкейк не будет весь в дырочку. Накапав немного масла на заранее поставленную и уже раскаленную сковороде на плите, танцор неуклюже отшатнулся, испугавшись горячих брызг, которые со странным глухим треском расплескались во всё стороны. Кажется, что такими темпами ему придется срочно обращаться в больницу. Если не с переломом, то с ожогом так точно! Захныкав от досады и усталости, Пак осторожно приблизился к угрожающей ему утвари и зачерпнул немного теста в ложку, неровно выливая его на потрескивающую поверхность. И так несколько раз. - Затем аккуратно переверните и обжарьте с другой стороны 1-2 минуты. Спустя еще минут десять, а то и пятнадцать на красивой тарелке располагалась Пизанская башня из неровных оладушек, даже визуально пугающих своим видом танцора. Тьфу ты! Панкейков. С виду, тебе хоть и были не как на картинке, но приятно удивляли своей пышностью и красивым золотистым цветом. - Подавайте классические панкейки на молоке с медом, джемом, сметаной и любыми другими топингами. Приятного аппетита! -Мда...Приятного тут мало... - с сомнением протянул Чимин, поглядывая на своё творение и отметая строчки рецепта про мёд и прочее, и потянулся за красивой мандаринкой, радующей приятным оранжевым блеском и цитрусовым ароматом. По всей кухне и в носу распространился аппетитный аромат свежеиспеченных панкейков, пусть они и были внешне неказистыми, и невероятный запах мандаринов. Их совместный нежный запах наполнил помещение и вызывал радостное предвкушение сладкого удовольствия. Пусть они выглядели неказисто, но Чимин осторожно полил стопку кривоватых кружков кленовым сиропом, укладывая сверху побольше долек мандарина, что заметно улучшило вид всего блюда в принципе. Пак отошел и с гордостью посмотрел на симпатичный десерт, радостно подумав о том, что это наконец закончилось, благополучно забывая о горе посуды и разнесенной в пух и прах кухне. Рядом на блюдце лежал еще один панкейк, который танцор отложил специально, чтобы заранее попробовать, что именно у него получилось. Интересно же! Цапнув оставшийся кусочек, Чимин быстро закинул его в рот, пробуя свой же кулинарный шедевр, предвкушая то самое неземное блаженство, которое описывал Юнги, каждый раз поедая панкейки в их любимом кафе недалеко от дома. Вероятно, это должно было быть вкусным, но явно не сегодня. Танцор мигом выплюнул в переполненное мусорное ведро пережеванный кусок сладко-соленый комок ужаса с привкусом соды, размышляя о том, что вообще больше никогда не зайдет на кухню готовить. И тут же начал судорожно придумывать новый подарок, не желая травить своего парня. Пак ухмыльнулся в миг вспыхнувшей в мыслях идее и направился в спальню, понимая какой подарок придется старшему по душе. Бесшумно проникающие лучи солнца окутывали комнату нежным золотым светом, постепенно выводя ее из полумрака. Тонкие занавески прижимались к окну, дарясь мягкой лаской утреннего бриза, словно охапкой собирая весь радостный воздух, пропитанный ароматами цветущей природы. Весна так хорохо уже чувствовалось из приоткрытого окна, которое Мин не любил закрывать на ночь, наслаждаясь приятным весенним ветерком. Рассветный свет играл на мягком ковре, одеянном пушистым шелком нежных оттенков, словно рассказывая историю пробуждения. Приподнявшись на цыпочки, можно было ощутить его нежные прикосновения к босым стопам, словно шепчет приглашение на прекрасный день. Их кровать больше смахивала на огромное гнездо из кучи одеял и подушек, в центре которого уютно спал Мин, сейчас больше смахивающий на большого умиротворенного кота, заставляющего вспыхнуть внутри желание тискать его до бесконечности. Пак с нежностью оглядел любимого, но по мере его приближения к кровати, огонек в его глазах разгорался до состояния пылающего костра. Возбуждение внутри разрасталось с каждой секундой, заставляя кровь быстрее циркулировать по телу, стоило ему опуститься на мягкую поверхность и приблизиться к тому, кто никогда не дает этому внутреннему костру потухнуть, чем вызывает еще более нежные и сильные чувства в душе. Чимин посмотрел на спящего парня, ухмыльнулся и мягко накрыл ладонью его пах, скрытый тонким покрывалом, которым укрылся Юнги, несильно сжав ощутимый бугорок и стал наблюдать за реакцией Мина. Тот заворочился и что-то сонно пробормотал, инстинктивно толкаясь в руку младшего. Во сне он всегда такой милый и беззащитный, словно большой котенок... Рыжие немного отросшие пряди раскидались по белоснежной ткани наволочки, красиво переливаясь огненно-золотистыми искрами в лучах утреннего солнца. Такой невинный, сладкий пока спит, а как проснется так сразу режим папочки включит. Но сейчас здесь главный Пак. Чувствуя собственное возбуждение Пак сжал колени и продолжил мять чужой член через поверхность мягкой ткани. На лице танцора появилась победная усмешка, когда он почувствовал насколько твердым стал Мин и потихоньку стал стаскивать край покрывала, открывая прекрасный вид на то, как крупная головка упиралась в кромку резинки и оттягивала ткань нижнего белья Юнги. Тот, в отличие от Чимина, никогда не любил спать обнаженным, поэтому всегда облачался во что-то. Ну ничего, Пак сейчас исправит это досадное недоразумение. Чимин наклонился и кончиком языка провел по твердому бугорку, оставляя влажный, блестящий от слюны след на ткани. Глухой стон разнесся в тишине спальни, заставляя танцора поднять взгляд и уткнуться в внимательный взор чужих, почти черных, глаз. Ну вот. Разбудил. Чимин аккуратно приблизился и снова уперся лицом в белье, сделав глубокий вдох, а на выдохе мучительно замычал. Юнги ни капли не смутился и даже не думал отстраняться, молча позволяя играться зарвавшемуся танцора с собой. Чимин прошёлся губами по ткани, обхватывая контуры члена, надавил языком на шершавую ткань и потёрся носом о волоски, что красивой дорожкой спускались вдоль подтянутого живота и прятались за границей лёгкой эластичной материи. Мин внимательно следил за происходящим потемневшими от возбуждения глазами и на этот раз опустил свою ладонь на его голову. Пропустил белоснежные пряди между пальцев, сжимая их у корней. Тем временем Чимин аккуратно стянул белье, закрепляя резинку под налившейся от семени мошонкой. Перед его глазами застыла крупная блестящая от смазки головка толстого члена. Ствол, что покрыт узором вен, всегда казался ему идеальным, как и его парень. Танцор глухо сглотнул и, обхватив пальцами у основания, с воодушевлением припал губами к уретре, оголяя ртом головку полностью, потом прошёлся круговым движением языка, пощекотав отверстие, и причмокнул, слизывая выступившую смазку с него. Пак спешить не планировал, поэтому расслабив рот и губы, танцор погрузил кончик члена в рот и совсем дразняще пососал, вскидывая глаза вверх. Жаждал похвалы, взгляда, хоть чего-нибудь, лишь бы убедиться, что приятно сейчас не только ему. Мин не отрывал взгляда и глубоко шумно дышал, наблюдая, как Чимин игриво сосал головку, то погружая её в рот, то лаская ствол языком, не забывая обхватывать губами. Юнги не раз говорил Паку, что природа не обделила его красотой, а губы были отдельным видом искусства в нем. Пухлые, сочные, розовые и так контрастно смотрящиеся на члене Мину. Словно созданы, чтобы находиться именно на нем, на своем месте. Проходясь по крупному стволу, со слюной танцор не скупился, обильно смачивая нежную кожу и оставляя блестеть головку, а от переизбытка жидкости даже намокли пальцы, которыми он томительно сжимал орган. Чимин погрузил головку полностью в рот, растягивая губы, упёр ту в нёбо и немного усилил давление ладони у самого основания, когда Юнги все же тихо застонал. Тихий, но столь блаженный звук отозвался уколом в собственном паху. Мин жадно толкнулся бедрами вперёд, желая большей глубины, заставляя танцора внутренне усмехнуться. Такой нетерпеливый хён. Чимин пропустил толстый член в глотку, чувствуя на сколько сильно растягивается тесная узость его горла и постарался стиснуть его, после чего все же выпустил чувствительный орган из жаркого плена своего рта. А потом повторил. Медленные глубокие толчки — и Юнги упёрся рукой в изголовье кровати позади себя. Минет был не быстрым, скорее больше мучительно медленным, позволяя обоим наслаждаться процессом. Танцор слизывал скопившуюся слюну у основания члена, распределял её от самого основания, покрытого мелкими жесткими волосками, и дальше к головке. Пак посасывал член любимого, словно вкуснейший в мире леденец, обхватив ствол губами, спускаясь по истекающему смазкой органу. Капелька за капелькой из уретры выделялся эякулят, который Чимин жадно слизывал, продолжая смотреть снизу вверх на Мина. Пощекотал языком уздечку, погружая член в рот, и сам потянулся к прижатой к груди руке. Мягко раскрыл судорожно сжатые пальцы и запустил их себе в волосы, дав знак управлять процессом, на что Юнги не стал сопротивляться, издавая тихие стоны, ласкающие слух танцора. Чувствуя особое возбуждение Чимин свободной рукой сжал свой пах, стараясь получить толику собственного удовольствия, но все внимание уделял тому, кто сверху прожигал его взглядом потемневших глаз. Пак закатывал глаза, когда погружал головку особенно глубоко в глотку, и срывался от наслаждения на протяжные тихие стоны, отдающие приятной вибрацией по всему члену старшего и заставляющие Юнги сильнее сжать волосы тонсена. Когда член заходил максимально глубоко, а он упирался носом во взмокший пах, Чимин чувствовал, как ему распирает горло, как от узости Юнги срывался на чуть более громкие звуки, и млел от этого. Юнги нетерпеливо качнул бёдрами, проталкивая член дальше, чуть отстранился и повторил. Чимин готов был задохнуться от счастья. С членом в горле, словно созданном там находиться, и лишь бы не выпускать его из себя, возбуждённый Чимин сосал. Медленная пытка с минетом оказалась настолько приятной, что даже сам Мин не пытался его торопить, размеренно погружая ствол в чужой рот, позволяя головке выскочить обратно, и наблюдал, как младший жадно ловил её губами, лаская уздечку языком снова и снова. Слюна стекала по подбородку, оседала каплями на полу и скапливалась на мокрых пальцах, что мяли толстый член у самого основания. Собственные стоны получалось контролировать с трудом, Чимин держался, как мог, продолжая гладить себя через штаны. Взгляд, что светился обожанием в слезящихся глазах, от красивого лица отрывать не хотелось, но он периодически жмурился сам, когда по телу пробегал электрический разряд. Оргазм неминуемо приближался, он сильнее сминал собственный член через пижамные штаны и готов был кончить в любой момент. Срывом стал протяжный тихий стон, когда Юнги просто насадил его рот на член и упёр носом в лобок, заставляя почти задыхаться от нехватки воздуха, что так приятно ощущалась во всем теле. Челюсть затекла, но эта приятная боль была ничем в сравнении с тем удовольствием, что он испытывал. Полностью лишённый воздуха, Чимин спустил в штаны, крупно содрогнувшись в оргазме, и замычал, чего Мин уже не выдержал. Сорвался на глубокие толчки, притягивая его за волосы. Губы плотно окольцевали ствол, сильнее растягивались, а чуть вспенившаяся слюна блестела в уголках рта и на подбородке. Чимин обхватил чужие бедра руками и помогал тому двигаться глубоко внутри, мелкими толчками, закатывая от оргазма глаза. Его трахали в рот мягко, но при этом немного грубо, как любил они оба, и от этих действий Чимина просто плавило. Юнги попытался резко отстраниться, когда под пальцами мышцы ног окаменели, а пах вырисовал чёткие очертания нижнего пресса. Но Чимин не хотел потерять не капли чужой спермы, что вот-вот готова была излиться из крупной головки. Лишь глубоко вдохнул воздуха, продолжая ласкать уздечку языком, позволил кончить себе в рот. Собрав на языке белёсую жидкость, что обильной струёй выплеснулась из отверстия, танцор обвел окроплёнными в семени губами головку, продлевая чужой оргазм. Юнги низко гортанно стонал, отходя от сильного оргазма и наблюдая, как обильная порция спермы медленно размазалась по любимым губам и потянулась крупной струйкой, стекая по подбородку. Юнги жадно схватил Чимина за волосы и до небольшой боли стиснул в кулак, пока боролся с собственными сладкими ощущениями экстаза. Наигравшись, Чимин сглотнул все, что осталось, наслаждаясь вкусом спермы, и собирал размазанные остатки на губах пальцами. Слизывал, всасывал и продолжал проходиться языком по своим губам. В последний раз погрузил член в рот, ссасывая всю излишнюю телесную жидкость со ствола, и отстранился, нежно улыбаясь. Он смотрел на любимого и понимал, что на этот раз его подарок действительно удался. - Вот тебе и доброе утро, - прохрипел Мин, медленно приходя в себя после бурного оргазма. - С днём рождения, любимый, - улыбнулся Пак и утянул парня в поцелуй, нежный, как прикосновение перышек, и сильный, словно электрический разряд, испытывая тот самый миг, когда губы сходятся и весь мир словно тает, исчезает, и есть только двое людей, которые открывают друг другу свои самые скрытые желания, самые глубокие страсти. Это чувство между Юнги и Чимином было похоже на сплав огня и льда, мягкости и силы, сладости и остроты, которые сливаются в одном незабываемом мгновении. В порыве поцелуя они не услышали, как открылась входная дверь, запуская непрошенного в это сладкое мгновения гостя. В их спальню внесся радостный вихрь, озаряя все вокруг ослепительной и притягательной квадратной улыбкой. - Юнгиииии-хëëëëн, с днём рождения!!!! - сладко протянул Тэхён, наблюдая за матерящимся Юнги, который моментально пытался прикрыться спавшим покрывалом, и хихикающим Чимином, который даже не пытался помочь ему с этим. - Блять, Тэ. Ты издеваешься? Какого хрена ты тут забыл?! И как вообще дверь открыл??? - прошипел старший, надёжно затягивая плотную ткань на бёдрах и уничтожительно бросая злые взгляды, то на улыбающегося друга, то на своего угарающего парня, размышляя о том, как же хорошо начиналось утро. В голове закрадывалась мысль прогнать Кима нафиг и продолжить совращать его булочку дальше. - Нууу.... зная вас, то вы за целый день не вылезете из кроватки, придаваясь своим развращенным фантазиям, поэтому я приехал забрать моего любимого Чимчима и даже тебя, вредный хён, на праздничную вечеринку. Сегодня столько дел! Так что, скорей надевайте трусишки, и вперед! - не слушая возражений, безапелляционно заявил Тэхён, не обращая внимание на гневные взгляды старшего, и направился в сторону кухни, заставляя ребят мученически переглянуться и со стоном упасть назад на кровать. А утро и вправду неплохо начиналось. - Ой, а что это за милота такая? - раздался радостный возглас с кухни, на что Пак напрягся и занервничал, вспоминая, что свое кулинарное творение он не успел выкинуть, поглощенный мыслями поскорее поздравить Юнги праздничным минетом. Призадумавшись, танцор даже удивился этой фразе, вспоминая вкус панкейков, но тут сомнения развеялись, стоило по всей квартире разнестись: - Тьфу, бля, это что за гадость? Кто это готовил???