A lion and its prey

Чонгук не стыдится признаться себе, что за десять лет работы учителем в средней школе он ни однократно находил многих своих учеников привлекательными и позволял себе фантазировать о них. Пак Чимин, конечно, не первый кто привлёк его внимание, но… это впервые, когда Чонгук позволяет своим фантазиям стать больше, чем просто фантазии. Чонгук знает, что он больной человек — его, тридцатишестилетнего мужчину, не только привлекают мальчики, которые едва достигли половой зрелости, но он также более чем готов действовать в соответствии со своими желаниями. Он просто ждал идеальную жертву. И Чимин, действительно, его идеальная жертва — симпатичный студент второго курса в очках, которому всего 14 лет, который всегда держит всё при себе. Он был бы слишком легким, едва ли оказал бы сопротивление. И самое главное… он не сказал бы ни одной живой душе. Начинается всё с того, что Чонгук уделяет особое внимание Чимину во время занятий. Вызывает его отвечать на вопросы, постоянно следит за ним. Если Чонгук чувствует себя особенно смелым, он подходит к столу Чимина и гладит его по плечу под видом проверки успехов парня. Он знает, что дополнительное внимание явно ставит бедного студента в неловкое положение, но это только сильнее его возбуждает. Через месяц дело доходит до того, что Чонгук делает комплименты Чимину — говорит ему, какой он красивый, какой зрелый для своего возраста. Он регулярно задерживает Чимина после занятий только для того, чтобы он мог любоваться им немного дольше, всегда говоря, что это потому, что он хочет проверить последние задания мальчика. Поглаживание плеч Чимина становится чем-то большим — Чонгук кладёт руку на поясницу Чимина, двигает своими бёдрами, задевая его даже тогда, когда в этом нет необходимости. Чонгук удивлен, когда застенчивый маленький Чимин действительно набирается смелости чтобы противостоять ему однажды после занятий. На этот раз мальчик остаётся допоздна по собственной воле, стоя перед столом своего учителя с наигранной аурой уверенности — Чонгук видит его насквозь. Трудно не смеяться над ним. — Да, Чимин? — спрашивает он настолько серьёзным тоном, насколько может, отрываясь от заданий, которые он проверял. Чимин прочищает горло, пытаясь успокоить свои нервы. — Сонсенним, я хотел поговорить с вами о… о-о том, как вы ко мне относитесь, — говорит он, проклиная себя за заикание. — Вы говорите мне много странных вещей, и я чувствую себя некомфортно, когда вы прикасаетесь ко мне. И если вы не остановитесь… Я собираюсь сообщить о вас. Он немного расслабляется, как только наконец выражает свои чувства, только для того, чтобы снова напрячься, когда Чонгук встаёт и подходит к нему. Разница в росте между ними теперь очевидна. Мужчина возвышается над ним по меньшей мере на двадцать сантиметров, а ухмылка на его красивом лице, делает его только более внушительным. Чимин сглатывает. Это была ошибка. — Нет, ты этого не сделаешь, — бормочет Чонгук. Он делает шаг ближе и мягко приподнимает подбородок Чимина, спокойно изучая черты лица молодого парня. Ухмылка не сходит с его губ. — Ты такой красивый… такой невинный. Бьюсь об заклад, никто никогда не прикасался к тебе раньше. Он скользит рукой вниз к члену Чимина, нежно поглаживая его через чёрные брюки. Чимин вздрагивает, когда чувствует, как учитель лапает его, на глазах образуются слезы, угрожающие пролиться. Он пытается убежать, но Чонгук легко ловит его за запястье и дёргает назад. Мужчина быстро припечатывает его к одной из парт в классе, прижимая свои бёдра вплотную к бёдрам Чимина, не давая ему двигаться. Но для пущей убедительности Чонгук прижимает голову мальчика к столу одной рукой, сжимая ее в тисках. — Сонсенним, п-пожалуйста, — шепчет Чимин, горячие слёзы текут по его щекам. Он пытается оттолкнуть от себя Чонгука, но тщетно — мужчина намного сильнее его, и в результате его борьбы Чонгук только сильнее давит на него. — Пожалуйста, не делайте мне больно… Я никому не расскажу, и я позволю вам продолжать делать странные вещи со мной в классе. Что-нибудь еще… Чонгук игнорирует просьбу студента и просовывает одну руку в штаны Чимина, медленно поглаживая его маленький недоразвитый член. — Ты такой крошечный, Чимин… он настолько крошечный, что помещается у меня на ладони, — усмехается он, издеваясь. Мужчина с радостью обнаруживает, что Чимин медленно, но верно становится твёрдым. — О? Тебе нравится, когда к тебе так прикасаются? Какой ты грязный маленький мальчик… Чимин пытается покачать головой, но из-за того, что её удерживает Чонгук, он не может. Он проклинает себя за то, что стал твёрдым, злится на себя за то, ему показались приятными эти прикосновения. — Мне это не нравится! Ненавижу это! Отпустите меня, — шипит он, вкладывая в голос столько гнева, сколько может. Он пытается отбросить страх в пользу того, чтобы казаться более устрашающим, но когда Чонгук в ответ лишь смеётся над ним, он сдаётся. — Тогда почему у тебя встал, детка? — Чонгук шепчет в ухо Чимину. На самом деле, он знает, что мальчик ничего не может с этим поделать — это лишь естественная реакция на прикосновения — но вот так дразнить его, унижать его подобным способом — это то, что его заводит. — Будь хорошим мальчиком для меня и позволь мне доставить тебе удовольствие, ладно? Если ты перестанешь сопротивляться, это будет намного проще и для тебя, и для меня. Чимин позволяет своему телу обмякнуть. Он недостаточно силен, чтобы вырваться из объятий Чонгука, так что же ему ещё делать, кроме как ждать, пока этот кошмар закончится? Он делает всё возможное, чтобы игнорировать тот факт, что ему действительно приятно, когда к нему прикасаются таким образом. Но несмотря на все эти усилия, он не может не сосредоточиться на удовольствии, на том, как его нервы приятно покалывает при каждом прикосновении. Он чувствует отвращение к себе за то, что наслаждается этим ощущением. — Хороший мальчик… наконец сдался, молодец… — говорит Чонгук. — Держу пари, это приятно, м? Я первый, кто трогает твой маленький член? Его собственный член уже полностью затвердел, и уже некоторое время настойчиво прижимается к заднице Чимина в ожидании. Он уверен, что студент чувствует это; мальчик, вероятно, боится того, что будет дальше. Это определённо захватывает. Чимин не отвечает на вопрос, просто лежит и позволяет своим мыслям блуждать. Но когда Чонгук с рычанием дёргает его за волосы, требуя ответа, он понимает, что не сможет пройти через это молча. Он взвизгивает, зажмуривая глаза от боли, прежде чем прошептать: — Ты первый. Мужчина ослабляет хватку и Чимин пытается расслабиться, но это оказывается ошибкой — с его губ непроизвольно срывается едва слышный стон. Как бы сильно он этого не хотел, Чимин чувствует, что он близок к тому, чтобы кончить. Чонгук практически мурлычет от этого звука, водя по члену Чимина намного быстрее. Предэякулят обильно вытекает из кончика — молчаливая просьба о большем, даже если Чимин на самом деле этого не хочет. — Кончи для меня, Чимин, — говорит Чонгук. — Просто отпусти себя… наслаждайся тем, как это приятно. Чимин поджимает губы, изо всех сил стараясь не допустить новых стонов или хныканья. Он не хочет, чтобы у Чонгука были еще какие-либо признаки того, что это приятно, не хочет тешить его эго. Даже когда Чимин наконец начинает кончать, а струйки его семени покрывают руку Чонгука и пачкают его нижнее белье, ему удается сохранять полное молчание, если не считать ворчания. Но он не может контролировать то, как его бедра поднимаются, как будто они пытаются встретиться с рукой Чонгука, независимо от того, как сильно он пытается держать себя в руках. Член Чонгука пульсирует, когда парень наконец кончает. Он продолжает поглаживать Чимина по всей длине во время оргазма, останавливаясь и вытаскивая руку, только когда его ученик начинает дергаться от чрезмерной стимуляции. Чонгук подносит руку к губам, медленно слизывает сперму Чимина со своих пальцев и практически дрожит от удовольствия. — Ты сдерживался, не так ли, детка? Так много спермы от одной только дрочки… — легко говорит он, издевательски смеясь. — Теперь просто представь, как тебе будет хорошо, когда я буду внутри тебя… Чимин немедленно напрягается, как только слова слетают с губ Чонгука. Он явно не предполагал, что его учитель зайдет так далеко. Новая волна слёз подступает к его глазам, и рыдания сотрясают его маленькое тельце. И снова осознание того, что он ничего не может сделать, кроме как принять это, поражает его. — Сонсенним, п-пожалуйста, в-вы не можете этого сделать. Пожалуйста, я сделаю все, что угодно, п-только… н-не засовывайте это в меня, п-пожалуйста… — он знает, что его мольбы напрасны, но маленькая часть его надеется, что Чонгук передумает и просто отпустит Чимина домой. Сердце Чимина уходит в пятки, когда он слышит звук, с которым Чонгук расстегивает молнию на штанах и стягивает их вниз. Он рассеянно молится богу, в которого он не верит, о том, что это всего лишь ужасный ночной кошмар, что он проснется в любой момент и почувствует облегчение, что все это было всего лишь болезненным сном. — Не волнуйся, малыш, — успокаивающе говорит Чонгук. Это совсем не успокаивает Чимина. — Я не собираюсь трахать тебя всухую — я не монстр. То, как он смеется после, вызывает у Чимина тошноту. Но Чонгук не врал — он плюет на руку и смазывает ею свой член, повторяет движение еще пару раз, прежде чем сочтет, что этого достаточно. Он быстро стягивает с Чимина штаны и нижнее белье, и смеется, когда парень дрожит от того, что его вот так выставляют напоказ. Чонгук раздвигает задницу Чимина, любуясь симпатичной сморщенной дырочкой студента. — Боже, посмотри какая у тебя великолепная задница, — комментирует Чонгук, проводя пальцем по краю входа Чимина. — Ты был создан для этого, не так ли? — Мужчина, не теряя времени, приставляет головку своего члена к дырочке Чимина, наслаждаясь мольбами мальчика, прежде чем полностью войти в Чимина. — Уберите это, пожалуйста, он слишком большой, мне больно! — кричит он, его маленькие ручки сжимаются в кулаки. — Сонсенним, я чувствую, что меня разрывают пополам, пожалуйста! Чонгук успокаивает его, скользя рукой вниз к вялому члену Чимина и поглаживая его, когда начинает двигаться, не утруждая себя тем, чтобы дать Чимину время привыкнуть, и сразу ускоряется. Он мог бы лучше смазать себя и, вероятно, должен был лучше подготовить Чимина, но, честно говоря, его действительно не волнует, что мальчику больно. Для него важно только то, что ему хорошо. — Ты такой узкий, Чимин, — говорит Чонгук, входя в Чимина и работая своим членом. Он смеется, когда парень снова становится твердым. — Мм, я так рад, что ты позволяешь мне вот так осквернять тебя… Такой послушный маленький мальчик, не так ли? Чимин не смог бы ответить, даже если бы захотел — единственное, на чем он может сосредоточиться, это боль в заднице; даже руки Чонгука, поглаживающей его эрекцию, недостаточно чтобы отвлечь его. Он плачет и кричит, пока его глаза не краснеют и не опухают, но Чонгук не останавливается. Мужчина только продолжает двигаться быстрее, пока звук их шлепков по коже не становится единственным звуком, который слышит Чимин. — Не волнуйся, — говорит Чонгук, его дыхание затруднено, когда он пытается сохранить самообладание. — Боль скоро пройдет и ты будешь чувствовать себя очень хорошо. Чимин сомневается в этом, но с удивлением обнаруживает, что боль постепенно начинает утихать, пока не проходит совсем. Удовольствие быстро берет верх, ощущения в десять раз лучше, чем просто от мастурбации, и Чимин ловит себя на том, что желает, чтобы боль вернулась. По крайней мере, боль, которую он испытывал, была понятна — но удовольствие постыдное, оно заставляет его чувствовать себя отвратительным, виноватым и таким злым на самого себя. И на этот раз ему гораздо труднее сохранять спокойствие. Даже когда его губы плотно сжаты, тихие стоны и хныканье начинают проскальзывать. — Я же тебе говорил, — говорит Чонгук с жеманством. — Разве это не ощущается лучше, чем просто моя рука? — Чимин слабо кивает в ответ и Чонгук хихикает. — Ты такая шлюха, Чимин. Ни одному респектабельному молодому парню не понравилось бы что-то подобное… Как стыдно. Просто отдаешь себя мне, как будто это ничего не значит… Чимин хотел бы сказать что-нибудь, чтобы напомнить Чонгуку, что он не хотел этого, что это было навязано ему, но он знает, что если он откроет рот, то не сможет удержаться от стона. Ему уже чрезвычайно трудно сдерживаться, несмотря на все его усилия, и даже так он не в состоянии полностью хранить молчание. — Что бы сказала твоя мама, если бы увидела, как её драгоценный сын вот так принимает член своего учителя, хм? — Чонгук дразнит, сдерживая смех. — Держу пари, она почувствовала бы такое отвращение, увидев, как её собственный сын распутничает подобным образом. Ему становится все труднее оставаться спокойным и собранным — он знает, что он не продержится так долго, как хотелось бы. Чимин просто слишком хорош, такой тугой и так хорошо поглощает его. Чимин блокирует всё, что говорит Чонгук, но из-за этого он снова сосредотачивается на удовольствии. Он немедленно сожалеет об этом решении, но слишком поздно — всего через несколько секунд он чувствует, как напряжение в его члене достигает пика, и он понимает, что вот-вот кончит. Всё его тело замирает, когда он начинает кончать во второй раз, стон срывается с его губ, когда он выпускает свою порцию спермы, на этот раз намного меньшую, по всему стволу и руке Чонгука. Он дрожит, выходя из оргазма, молясь, чтобы Чонгук скорее кончил. Его молитва услышана, Чонгук тоже начинает кончать через несколько секунд после того, как Чимин расслабляется, ругаясь и постанывая, когда он окрашивает стенки мальчика в белый цвет своим семенем. — Чёрт, я кончаю, — шипит Чонгук, выпуская член Чимина, во время своего оргазма, его толчки становятся беспорядочными и неконтролируемыми. — Такой хороший для меня, малыш, такой хороший контейнер для спермы… Когда поток семени Чонгука полностью иссякает, он медленно выходит из Чимина и удовлетворенно вздыхает. Он быстро приходит в себя и снова садится за свой стол, готовый вернуться к проверке работ. — Спасибо тебе за то, что ты хороший, Чимин, — говорит он. — Ты можешь идти. Чимин не делает попыток пошевелиться ещё несколько минут, просто лежит на столе, дрожа и плача, как и последние тридцать минут. Чонгук не обращает на него никакого внимания, как будто ничего из этого никогда не происходило. Это пугает. Чимин наконец заставляет себя встать прямо и снова одеться, когда понимает, что его мать, вероятно, интересуется, где он. Но как только он собирается уйти и отправиться домой, Чонгук останавливает его. — О, и кстати, Чимин? — говорит Чонгук, ни разу не отрываясь от заданий в своей руке. Чимин останавливается на месте — теперь он знает, что лучше просто уйти. — Приходи ко мне завтра после занятий…нам нужно просмотреть еще несколько твоих работ. Чимин знает, что это ложь. — Да, Сонсенним.