Ешь, молись, люби

Я буду любить тебя Я буду любить до конца А ты лги, изменяй, бросай, убивай меня, Но помни это Я буду любить тебя Я буду прощать тебя, подлеца А ты ешь, молись, люби, живи, дыши, Но близко где-то...

Глаза его были большие, серого глубокого цвета, а в пристальном взгляде всегда было что-то тихое, но тяжелое, что-то полное того странного выражения, по которому некоторые угадывают с первого взгляда в человеке тяжелую болезнь. Мне бы обнять его. Ну хоть раз. Наш старостат стал мне подарком от него единственным. Часто мы встречались с ним в пустых коридорах, и каждый раз мне хотелось шепнуть ему в тишине о том, как я его люблю. Но каждый раз мы расходились в разные стороны, боясь потревожить тишину и разбудить новый конфликт. И я простил тебя, и прощаю каждый день, за то, что ты насмехаешься над моими родными, обижаешь друзей и ни во что не ставишь меня самого. Простил тебя за то, что не замечаешь, не разговариваешь, не скучаешь, не любишь, не целуешь. За то, что даже в глаза не смотришь, а лишь по лицу моему скользишь пренебрежительно, словно по детали интерьера. И себя простил за то, что все точки в запятые превращаю, слепо во что-то верю, нелюбовь твою глотаю, равнодушием твоим задыхаюсь. И снова завидую Гарри, ведь на него ты смотришь, ему ты слова говоришь, а не бросаешь, с ним ты дерешься, а не одергиваешь брезгливо рук. Гарри выиграл твою ненависть, а я лишь равнодушие подобрал и обнял. К сердцу прижал. И пока я заедаю свое горе, тайком на тебя поглядывая, ты изысканно закуриваешь сигарету, словно этому учат в школе идеалов. И мне не важно с кем ты, чей ты, если ты не мой. Я не смотрю, кого ты целуешь, я смотрю, как ты целуешься. Мне плевать, с кем ты разговариваешь, я слушаю твой голос. Мне не важно к кому ты идешь, я любуюсь твоей походкой. Я называю тебя Малфоем, но в сердце упорно кричит твоё имя. Драко. Такое же аристократичное как и ты сам. Как твой вкус, стиль, взгляд и голос. Сшито белой ниткой мое недовольство тобой, но ты не замечаешь этого, ведь тебе не придет и в голову приглядываться. Крепче нервы, меньше веры день за днем – да гори оно огнем. Только мысли всё о нем и о нем. О нем и о нем. Делаю вид, что не вижу, как ты тут ходишь, словно по Парижу. Фарфор и балет. Четкость движений соединяется с плавностью походки, и каждая фраза – повод задуматься о татуировке. И каждый день я прохожу мимо тебя разбитый на части с видом типа я счастлив. И все покупаются. И ты. Увидь меня. Просто увидь. Увидь, пока я не закашлял осколками своего сердца, которое уже не вывозит этой пытки твоим существованием. Дыши, если согласен. Длинные тени от факелов приходят в движение. Сердце бьется чаще, вдруг за поворотом ты? Идешь своими лакированными туфлями по замку, в поисках нарушений, не замечая самого главного нарушения – нарушения моего сердечного ритма. Хуже всего не тосковать, нет. Хуже всего делать вид, что не тоскуешь. — Уизел, что с тобой? Забыл вчера сдохнуть? Мерлин, что за голос. Драко, Драко, моё ты отчаяние. Пусть мою душу навсегда заплетёт в твои волосы. — Да так, анекдот вспомнил. Вилкой в глаз или в жопу раз, Малфой? — Да базару ноль, хоть в оба глаза, лишь бы тебя не видеть, нищенка. — Так беги отсюда побыстрее, пока я не задохнулся от литра одеколона, который ты на себя как в последний раз ебанул. — Сдохни, пожалуйста, Рональд, умоляю. — Ну теперь, Дра-ако, изо всех сил специально жить буду. Счастливы-ый. — Ой, да мне похуй, будь уверен. Бам-дум-тссс. Словно бусинки собираю любой коннект, под звук твоих удаляющихся шагов улыбаюсь, слушая его, чудом различая среди стука своего сумасшедшего сердца, позволившего себе влюбиться не в того. Глупая игрушка. Обернуться? Закричать о том, чего хочу? Подбежать к нему, поцеловать, прижать к себе? Реальнее добиться взаимности от дементора, хах, не будем испытывать судьбу. Судьбу в шикарном костюме, удаляющуюся шаг за шагом с прямой спиной. — Я люблю тебя, Драко, – шепотом. — Ты что-то сказал? Молишься что ли? — Спокойной ночи тебе пожелал, Барби. — Мда, выздоравливай, дурачок. Спасибо, Драко. Я постараюсь.