Одеяло

      Гилберт с очень довольным выражением лица утыкается ему в плечо, находясь в коконе надёжных объятий. Сколько себя он только помнил, такие объятия могли ему дать только бабушка и дяди. Но даже так, каждое объятие отличалось от другого. Он не знал, как выразить словами это отличие. И не делал этого, поскольку в пять лет не думал, что это важно. Для него было важно, что дядя обнимает его, остальное чепуха. Он устало зевнул, сонно моргая.       Между тем, троодон думал, что вовсе не годится в няньки для этого ребёнка. В первую очередь, он всегда ценил тишину, покой и порядок. Возможно, именно поэтому у него не было так много друзей, как у старшего брата. Но он от этого почти не страдал. Ему хватало семьи и парочки друзей, которых он мог бы пересчитать по пальцам одной руки. И к детям он совершенно не привык. Впрочем, кто же знал, что их общая сестрица сбежит, оставив такой сюрприз. Он предпочёл об этом не думать.       Саймон изможденно вздохнул, прикрыв глаза. Сегодняшняя уборка в поезде стала для него сущим наказанием, столько грязи от этих пассажиров, и столько шума. Но он предпочитал проглатывать своё недовольство, поскольку брату нужна помощь в поезде. В конечном итоге... он ведь хотел приносить ему пользу. Он чуть-чуть сильнее приобнял племянника, его глаза цвета мёда слегка потеплели. Жаль, что он не умеет красиво говорить, как брат или мама. Он бы хотел рассказать о том, как ценит их. Вот только слова вечно уходили. Ничего особенного.       Часы тихо тикали, пока он пытался обдумать, не забыл ли он чего-нибудь. Но нет, он ничего не забыл. Сквозь прикрытые глаза он посмотрел на гостиную. Вокруг чистота и порядок.       Он чуть вздрогнул, когда почувствовал, что малыш обнял его намного крепче. Детей он не понимает, и всё же... этот ребёнок ему нравится. Ну, хотя бы потому, что период бессонных ночей прошёл, и всяких волнений.