***
— Это правда, что ты спустил своего отца с лестницы? Лила бодро балансирует на бордюре, возвышаясь над Феликсом, дорожки в парке ведь не для ходьбы придуманы, что вы. — Ты задаёшь такие вопросы каждому парню-… — Которого зову на свидание? Да, разумеется, — хохочет Лила, вытягивая руки в стороны, чтобы удержать равновесие. — Разве мы на свидании? — Феликс невозмутим, каменная статуя, сбежавшая с древнего британского кладбища. Лила хочет ответить, но спотыкается и падает, Феликс резво хватает ее под локоть и притягивает к себе, не давая шлёпнуться на асфальт. — Сам разве не знаешь? — выдыхает Лила, глядя сверху вниз и заправляя выбившийся из идеальной прически светлый локон ему за ухо. Феликс отпускает ее и шагает в сторону, он не готов надолго сокращать дистанцию. — Подумай в следующий раз, прежде чем одевать такие каблуки на прогулку. — Может, я упала специально? — Лила потирает сгиб локтя, хватка у Феликса крепкая. Феликс игнорирует. — Отвечая на твой вопрос — нет, я не был причиной его смерти. И поверь, редко я сожалею о чем-нибудь так, как об этом. Непонятно, что должно пугать больше, его слова или равнодушие, с которым они произносятся. Лила не боится ни того, но другого. — Верю, змееносец, верю. Она ловит его немой вопрос. — У тебя такой зелёный шарф, издали можно принять за свернувшуюся змею. Ты знал, что змееносец — тринадцатый знак зодиака, состоящий из светлой стороны стрельца и тёмной стороны скорпиона? Феликс морщится, как от скрипа мела по влажной, до блеска начищенной доске. — Боже, уволь, я терпеть не могу астрологию. — А мне нравится. Люблю все, что может дурить людям головы. — Должно быть, ты нарцисс. Лила забирается ему за спину, плавно стягивает шарф, чтобы обернуть его вокруг собственной шеи и вдохнуть маслянистый запах перца и хвои. — Сочту за комплимент. Вокруг пруда в разнобой растут мощные деревья, обрамлённые цветастой листвой, если расслабиться и потерять фокус зрения, вода покажется огненной, столько красного, рыжего и плавленно-золотого в ней отражается. Краски осени смешиваются, вгрызаясь в туманную серость. Лила, опустившись у водоема на корточки, кормит уток зерном, купленном в автомате. Феликс не любит животных, их мерзкие перья и шерсть заставляют его чихать и брезгливо поджимать тонкие губы, но вид толстых птиц, сбивающихся в горластую, гогочущую кучу, которые давят друг друга ради каких-то съедобных крох, — забавляет. Над их головами пролетает тёмная бабочка. Лила встаёт, плотнее запахиваясь в клетчатое пальто, и провожает ее взглядом. — Каково это — быть акуманизированной? — с любопытством интересуется Феликс. Он прочёл с десяток отзывов про групповые терапии, где люди ныли, плакали, делились жалкими переживаниями и страхами. Но Лила ведь не такая, это сразу чувствуется. — Противоречиво. С одной стороны — столько свободы, летай с крыши на крышу, сей хаос, все, что только душе угодно. С другой — его голос вечно с тобой и жужжит над ухом, подавай ему талисманы пары клоунов в трико и побыстрее. Лила подбирается к Феликсу ближе, он не отстраняется. — Как будто летишь в бездну. Не хочешь попробовать? — Звучит заманчиво. Но я предпочитаю быть у руля. — Я знаю. Лила поправляет на себе чужой шарф. — Ты первый, кому я не лгала, отвечая на этот вопрос. Феликс почти польщен. — Я знаю. Их мобильные одновременно вздрагивают и начинают вибрировать, сообщая об атаке. Скоро в Париже вновь появится злодей. Они как и бабочки, дающие им силу. Однодневки. Царствуют один день, пока закадычная парочка супергероев снова не надерёт им зад. И как Бражнику ещё не надоело? Где-то вдалеке за деревьями поднимаются струйки дыма. — Хочу взглянуть поближе. Пойдешь со мной? — Феликс холодно и галантно предлагает Лиле руку. — Только если это зачитывается за свидание. Феликс фыркает. — Верни мой шарф. Но не отказывает.***
— У тебя ужасный почерк, знаешь ли, — бурчит Лила, шурша чужими исписанными листами. — Как ты вообще там что-то разбираешь? Феликс не отрывается от книги, машинально барабаня пальцами по парте. — Если бы бывала на уроках чаще, то тебе не пришлось бы расшифровывать мои записи. Поэтому это только твои проблемы. — Твой акцент заметен сильнее, когда ты такой сонный. — Лила начинает бодро что-то переписывать. — Вечно ты любое эссе по английской литературе сводишь к Шекспиру. Неужели, любовь? Феликс хмыкает. — Одержимость. Лила зевает, потягивается и распускает волосы, они каскадом падают на ее шоколадный пиджак, который велик ей на несколько размеров, солнце светит на эту картину с наилучшего ракурса, и хоть Феликс старательно притворяется, что уткнулся носом в книгу, все равно смотрит на Лилу. Она раскидала свои вещи по всей парте, грубо заезжая на его половину, Феликс ловит чужие взгляды — встревоженные от Адриана, прожигающие насквозь от Маринетт, они все ждут от него действий, но Феликс не делает ничего. Это же Лила. Ей можно. Ей — можно.***
— Опаздывать нехорошо. Феликс замирает у двери аудитории, почти коснувшись ручки, оборачивается, смеривая Лилу хмурым взглядом. — И это мне ты говоришь? Та, которая опаздывает чаще, чем бывает в школе, улыбается во весь рот. С утра от ее яркости болят глаза. — Ты похож на замученного вампира, который так не добрел до вечеринки по случаю Хеллоуина. Феликс устало трёт переносицу, не смея спорить, полночи он слушал мать по телефону, представляя, как она нервно заламывает руки. Похороны отца состоялись совсем недавно, но ублюдок умудрился отравить ей жизнь даже после смерти. Феликс благодарен матери, что она не позвала его обратно в Лондон, хотя ей и очень хотелось, он это чувствовал в десятках «я беспокоюсь, Феликс» и «я скучаю, Феликс», он бы приехал, правда, просто не время, он не может, только не сейчас. — Как насчёт прогулять? — ее голос вытаскивает из грязи бурых мыслей. И затягивает куда-то похуже. — Скажем, что мне стало плохо и ты проводил меня домой, как истинный джентельмен. Феликс фыркает. — Разве я похож на джентельмена? — Больше на психопата. Хотя это не взаимоисключающие понятия, скорее, дополняющие. Ну так что? Сквозь тучи пробивается одинокий луч света, и глаза Лилы отсвечивают малахитом. Феликс выжидает всего пару секунд. — Ладно.***
— Если у меня намокли сигареты, то я, клянусь последним днём творенья, за себя не отвечаю. Феликс недовольно выуживает из карманов чёрного пальто подмоченную пачку. Лила задорно посмеивается — знает, ничего он ей не сделает. Они стоят под аркой, прячась от дождя. Природа застала двух злостных нарушителей школьных правил посреди улицы. Щёлкает зажигалка, Феликс наконец-то закуривает спустя пару попыток, Лила давит бежевым ботильоном желтый кленовый лист, мокнущий в дождевой луже. Пузатая туча наваливается на сеть проводов, те дрожат, из последних сил пытаясь не пускать зяблый туман к земле. Гремит гром, молнии нигде не видно, возможно это просто отзвуки очередного злодея. — Париж теперь новые Помпеи, — меланхолично разглагольствует Феликс. — Разве что изредка. Мне кажется, Бражник — тот ещё трус, — Лила лениво прищуривается, следя, как ветер срывает с веток последние листы. — Я бы столько смогла натворить в образе Вольпины, будь у нас продуманный план. — Ну да, дать тебе полную свободу действий было с его стороны фатальной ошибкой. Лила фыркает, вырывает у Феликса сигарету, затягивается и выдыхает дым прямо ему в лицо. Он не отворачивается. — Бражник на своих ошибках не учится. В отличии от меня. — Правда? — Феликс саркастически выгибает бровь. — Был бы у меня камень чудес, я бы им всем показала. Феликс думает, что нормальный человек в таком случае как можно скорее нанёс бы французской полиции визит. Бражник все-таки в розыске, и любые, кто не осуждают его деятельность, — опасны для общества. Получается, Феликс — ненормален. Вот это новость. — Был бы у нас камень чудес… — протягивает он и не заканчивает, они переглядываются. Что-то хлюпает рядом, кажется, ворона с перебитым крылом впечаталась в мощённые камни. Разве могли они тогда друг друга не понять?***
— …и все же нет глупее убийства, совершенного в горячей крови. Иррационально, без раздумий. — Не зарекайся, Феликс, не зарекайся. В школьной библиотеке царит полутьма, среди полок с книгами витает запах пыли и нафталина. Разговаривать можно только шёпотом, но этот шёпот сверкает ярче молнии и звучит громче грома. Лила перелистывает страницу тома, раскрытого на столе, бумага старая, пожелтевшая от времени, желтый свет льётся из круглого окна под самым потолком. Феликс барабанит пальцами по обложке Золя. Вокруг с двух сторон стеллажи, они забились в угол, как моллюски в раковину, и горе тем, кто рискнёт нарушить этот покой. — Зачем ты постоянно загибаешь страницы? Лила закатывает глаза от внезапной смены темы. — Потому, что мне нравится оставлять свои следы на всем. В особенности на том, что принадлежит мне. — Тогда прекрати меня царапать. Лила вынимает книгу из его рук, захлопывает и бросает на стол, непозволительно-громкий жест. Когда она берет его за руку, Феликс замечает, что ладони у неё все выпачканы в чернилах. Хорошо, что не в крови. Лила первая сокращает между ними расстояние. — Если ты меня не поцелуешь, я вырву оттуда все страницы и запихну тебе в глотку. Феликс мрачно смеётся, аккуратно приподнимая ей голову за подбородок свободной рукой. — Слишком заманчиво, чтобы быть угрозой. У него внутри не поднимается рой бабочек, когда их уста соприкасаются, но под сердцем живо копошатся скарабеи, вперемешку со скорпионами. Феликс притягивает Лилу за талию, чтобы было удобнее углубить поцелуй, она цепляется за его запястье, он будто попадает в очаровательный капкан. — Вы издеваетесь? — шипит Маринетт. — Это общественное место, не могли найти ничего уединеннее? Феликс и Лила одновременно разворачиваются, даже не вздрогнув, Маринетт такая забавная, глаза злые, из рук все валится, на остром подбородке новая ссадина, под глазами темные круги. Смешная же, ну. — Расслабься, Мари, — ядовито улыбается Лила. — Мы ничем таким пока не занимаемся… Маринетт закатывает глаза, гневно фыркает и уходит вглубь книжных лабиринтов. Феликс провожает ее ледяным взглядом. — И надо было ей все испортить, — замечает Лила. Феликс задумчиво отступает назад. — Она всегда такая? — Дотошная моралистка? — Измотанная. Не замечала? Лила недовольно хмыкает. — Ты серьезно сейчас думаешь о ней? Феликс пожимает плечами. — Просто подметил. Минутное молчание. — К тебе? Лила кивает. — Продолжим.***
— Полиция не справляется со своими обязанностями. Ничего удивительного. — Да ну? Лила расслабленно барабанит правой рукой мелодию реквиема по мечте, изредка фальшивя, но плевать ей на это хотелось. Ее старенький синтезатор и не такое слышал. — Это продолжается уже почти год. Год некто терроризирует Париж, ломая все известные законы науки, а по телевизору бормочут все одно и то же. Свалили все на недотёп в глупых костюмах, а сами предпринимают мизерные меры. Как, по их мнению, комендантский час поможет защитить население от преступника, который использует чертовых бабочек, это же бред. — Бред. Зато тебе придётся остаться на ночь у меня. Снова. Феликс вздыхает, бросая взгляд на карту города на стене. Он не может заниматься расследованием у Адриана дома, вопросов не избежать, пришлось захламить Лиле комнату. Не то, чтобы она сильно была против, тут и без этого везде первородный хаос. — Мне так нравится, что ты, в свою очередь, даже не сомневаешься, что можешь потерпеть неудачу, Шерлок. — Нам же не нужна истинная личность Бражника. Не сейчас, по крайней мере. Хотя бы выйти на контакт — вот это будет успех. Лила садиться на скрипящую кровать рядом с Феликсом, кладёт голову на плечо. — Мы знаем, что его логово где-то неподалёку, он не посылает акумы дальше определённого района… — Могу выбесить тебя снова, может быть, тогда прилетит акума. Феликс хмыкает. Они переплетают руки. В зелёных глазах блещут не предвещающие ничего хорошего огни. — Идея. Но со мной не сработает. — Ладно. Наш класс. Выбирай жертву. — Маринетт? Последнее время в ней раздражение прямо кипит. Лила улыбается. Кровожадно и по-царски. — Будет сделано.***
Лила не просто выводит Маринетт, она умудряется впутать во все это ещё и ее мать. Двойной удар негатива, взболтать, но не смешивать. И все это представление всего за пару простейших трюков, бездарные фокусники в паршивого качества шапито, и те стараются больше. Обвинение в краже — абсурдно настолько, что все принимают это за чистую монету. Феликс наблюдает из далека типичную жалостливую гримасу Лилы, озадаченного месье Дамокля, возмущённую миссис Чен, Маринетт, доведённую до белого каления Маринетт, он наверное должен испытывать хоть какие-то угрызения совести, хоть что-то, это же такой выход за рамки, но нет, абсолютное ничего. Только пара темных бабочек, что протискиваются сквозь щели в окнах. Чувство триумфа окутывает сердце как бархатный рокот фанфар, когда Феликс хватает одну, чувствуя, как все внутри поражает нечто инородное. Надо поговорить.***
Лила расставляет книги в шкафу, она хотела устроить масштабную перестановку, но ей надоело уже на половине процесса, поэтому она просто пихает все оставшееся на полки в рандомном порядке. Перевёрнутый вверх ногами том Шекспира уныло сверкает золотым тиснением потрёпанного корешка. На полу валяется коробка с недоеденной фунчозой, помятые конспекты, обгрызок карандаша. Когда-нибудь Лила обязательно проведёт здесь генеральную уборку. Когда-нибудь. Балкон открыт на распашку, конец весны ужасно душный, звенят кольцами занавески, внутрь внезапно попадает последний солнечный свет от яркого заката, Лила недовольно щурится, оборачиваясь. Феликс. Феликс, в странном рыжем костюме, собачьи уши смотрелись бы ужасно нелепо на ком-нибудь другом, но он сейчас с этим оскалом и горящими глазами — Цербер. И это действительно несмешно. Лила удивлённо вскакивает, она его не ожидала, после неудачной акуматизации Маринетт прошла пара дней и Феликс все не объявлялся. Она почти начала беспокоиться. Феликс спрыгивает с перил балкона, входит в комнату, ближе, ближе, берет Лилу за руку и подносит к губам, она вздрагивает, на ощупь кожа костюма, оказывается, очень холодна. — Получилось? — только и может выдохнуть. — Получилось, cara mia, у нас получилось. Он готов сотрудничать. Вот и первый шаг позади, осталось втереться в доверие, выведать личность, в лучшем случае — забрать талисманы, в худшем — сдать его полиции и выйти сухими из воды. Как и всегда. — Не совсем тот талисман, что я ожидал, но на время сойдёт и этот, — поясняет свой образ Феликс. — Зато… Он протягивает Лиле кулон, и она радостно взвизгивает, не в силах сдержать эмоций, будто ей только что сделали долгожданное предложение. Талисман Лисы теперь у Вольпины, а Рена Руж обойдётся. Стоит ей застегнуть замок, как из талисмана вылетает непонятный зверёк. Лила с любопытством смотрит в зелёные глаза подобия лисицы. — Меня зовут Трикс. Я твоя квами. Трикс облетает ее пару раз. — Готова повеселиться? Она жутковатая, без эффекта зловещей долины и не взглянешь. Интересно, сколько же ей лет…Лила ещё обязательно об этом подумает. Позже. Она обращается сразу же, Трикс только с ухмылкой успевает выдать заветные слова. — Она разве должна быть такой дружелюбной? Или не подозревает о наших намерениях? — Любой надоест геройствовать сотни лет. Феликс тянет ее с собой к балкону, и Лиле так нравится его странная звериная живость, вылезшая из-под маски усталого зануды-аристократа. — Пойдём. Они ещё вернутся в квартиру, чтобы распить бутылку белого и подправить план действий. Но пока их ждёт и манит чернильная ночь. Луна осуждающе сверкает. Им плевать. — Рискнём выбраться погулять прямо сейчас? — спрашивает Лила. — Красная Леди и Паршивый Кот иногда патрулируют по ночам. Они переглядываются. — Carpe diem, — зеркалит ее лисью улыбку Феликс.