________________
— Не подглядывать! — выкрикивает Галадриэль, стягивая джинсы; ботинки и потные носки уже валяются, отринутые, в высокой траве. Сколько раз она вот так говорила Халу не смотреть, пока она раздевается перед прыжком в пруд? Минимум миллион. Плеск у неё за спиной да раскат смеха, разносящиеся над водой, — вот и весь его ответ. Она стягивает футболку, затем с секунду медлит — пальцы замирают над резинкой обычных белых трусиков. «Соберись». Сердце так колотится только потому, что прошло прилично времени — целых два семестра колледжа — с тех пор, как они таким занимались. И вот они здесь, вместе, в конце долгого дня работ на воздухе. Через пару дней всё придёт в норму — в точности как прошлым летом, после первого года в колледже. Внутри ничего не сожмётся от его ухмылки, не запульсирует в… ладно, не важно. Это же просто Хал. Просто её вечный сосед из Орчард-Уэй, где они вместе носятся меж рядами яблонь и персиков, в зарослях малины, по полям и конюшням, вот уже девятнадцать лет. Просто они вдвоём — прыгают в пруд, чтобы охладиться. Вот только этим летом всё… ну, слегка иначе. Хал всегда был выше неё, но у него недавно случился скачок роста, и теперь он над ней возвышается. И, наверное, пошёл в спортзал в колледже, и домой приехал такой накачанный, и… ну, это… это всё нормально. Нормально, когда парень из милого и долговязого превращается вдруг в «Охренеть, Джи, гляди, кто стал супер-секси!» — как ещё одна её соседка, Нори, обронила на той неделе. Галадриэль ничего не сказала, но и не выразила с Нори никакого несогласия. Стало лишь до ужаса неловко от того, насколько вообще-то она согласна. Она качает головой. Хватит. Это просто Хал. Наверняка задаётся вопросом, чего это она так долго. Она скидывает своё скучное нижнее бельё и чёрный спортивный лифчик, чувствуя, как солнечный свет целует её потную, раскрасневшуюся кожу, — ей реально нужно освежиться. Она вся в поту, в солёных дорожках между грудей и на спине. Но когда она оборачивается, намереваясь броситься к пруду, её неожиданно будто пожаром охватывает. Глаза округляются, а ладони пытаются прикрыть что-нибудь — груди, пусть и маленькие, — когда она смотрит на Хала, который наблюдает за ней, стоя по пояс в воде. — Ты подглядываешь, — взвизгивает она, и он кивает, прикусив губу. Галадриэль думала, этот пыл — просто часть нового комплекта «Горячий Хал из колледжа», но вот они смотрят друг на друга, и это ощущается не так. Между ними точно сам воздух заряжен, и вот-вот грянет гром. — Почему? Она не знает, зачем прикрывается, когда он так смотрит на неё — с очаровательной виноватой улыбочкой, от которой под ладонями твердеют соски. — Мне жаль, — говорит он. Ему не жаль, как, впрочем, и ей. — Просто ты огонь. Она вспыхивает, но руки сами собой ложатся на бёдра — она предстаёт его взору полностью обнажённой и с укоризной смотрит на него, пытаясь выглядеть оскорблённой. Безуспешно. — Можешь посмотреть на меня, если хочешь, — добавляет он, широко разводя руки, и Галадриэль старается не пялиться на пресс и зыбкие очертания под водой. Она жуёт губу. От линии волос и по шее стекает капля пота, между ног ноет. Они ведут себя неподобающе. Но сквозь воду прекрасно видно, что он возбуждён, и он глядит на неё, предлагая сделать то же самое. Ещё секунду она колеблется, а потом прыгает в пруд, так близко к нему, что стоит ему протянуть руку и обнять за талию, как Галадриэль в него врезается. Сиськами ударяется ему в грудь, а его член упирается ей в живот. — Просто огонь, — повторяет он, и она раньше никогда не замечала, как зелены его глаза вблизи — ни дать ни взять те самые ряды фруктовых деревьев, усыпанные золотистыми цветками. — Ага, — соглашается Галадриэль, — ты. Она кладёт руки ему на плечи, тянется к нему и целует. Легонько мажет своими губами по его, и он возвращает поцелуй, привлекая её ближе к себе. Они барахтаются, уходят с головой под воду и тут же выныривают, смеясь и всё ещё целуясь, и вода струйками стекает по лицам. Происходящее так приятно, так необузданно и жадно; голодные руки, требовательные рты — будто они изнемогали друг по другу. Как так вышло, что они ещё ни разу не целовались? Кто бы знал, что его губы будут такими пухлыми и мягкими, руки — такими большими и сильными, голос — таким невозможно сексуальным, когда он произнесёт её имя? Кабы знать… — Боже, Галадриэль. — Да? — задыхаясь, говорит она и даже не понимает, о чём спрашивает. — У меня всё болит внутри — так охота тебя трахнуть, — выдыхает он ей на ухо, царапая зубами и щетиной, а после зализывая нанесённый ущерб, и она всхлипывает. Да это у неё всё болит — так охота, чтобы он оказался внутри. Просто башню сносит. Она не девственница, но она в жизни так никого не хотела, в жизни не переживала подобного томления внизу живота и в киске, никогда не бывала такой мокрой и нетерпеливой. Она хочет, чтобы он имел её по-всякому, как бы ему ни захотелось, хочет взорваться от удовольствия. Чтобы он пил её и жаждал большего. — Ага, давай, мне это нужно, — произносит она, зардевшись, но с его стороны было бы нечестно сказать что-то настолько горячее, так её завести, а потом дать заднюю. Не дать то, что ей необходимо, и не взять взамен, что необходимо ему самому. И уж конечно он так её не оставит. Они споласкиваются и вылезают из пруда, расстилают полотенца на тёплой, душистой траве у воды, опять погружаются в неторопливый, чувственный танец поцелуев и более смелых прикосновений. Никто не вернётся домой ещё какое-то время. Они, так-то, не спешат. У него во рту помещается вся её грудь, у неё — лишь половина его члена, но она лижет и сосёт, и Хал блаженно пыхтит. — У меня нет презика, — предупреждает, стоит Галадриэль толкнуть его на спину, усесться сверху и начать ласкать, глядя, как большой палец скользит по капельке уже выступившего предсемени, размазывает её. Она никогда особо не рассматривала голого парня — но она не может перестать смотреть на него. — Я на таблетках, — выпаливает она, — если ты ничем… — Зуб даю, — говорит он, — ничем не награжу. Могу показать отметку в медкарте. Она хихикает, всё так же работая рукой. — Ладно уж. — Ладно, — выдыхает он. — О, супер. Она привстаёт на коленях, придерживая его стояк вертикально, трёт набухшей головкой вход, затем насаживается — медленно, плавно. Инстинктивно поводит бёдрами, размещая его внутри как надо. — Да, вот так, — произносит он, — помещается, да? О да. Превосходно. Она наполнена, растянута, и по телу проходит сладкая дрожь. — Ага, — шепчет она, не зная даже, сможет ли двигаться, враз одурманенная его членом. — Да, мне так хорошо. Большие, сильные руки ложатся ей на бёдра, он двигает её на себе вверх и вниз, заворожённо наблюдая за тем, как входит до упора, снова и снова. А она, глядя то в его искажённое экстазом лицо, то на сходящиеся тела, стонет, утопая в наслаждении, что дарят его размашистые толчки. Киска истекает, и, нетронутый, набухший, клитор поблёскивает. — Ох ебать, да, — кряхтит Хал, когда её пальцы находят капюшончик, собирают влагу и кружат. — Детка, потрогай себя, покажи, что тебе нравится. «Это», — думает она, и мышцы внутри сокращаются, втягивают глубже. Так легко ловить кайф, когда он чуть отклоняет её назад и попадает точно по тому самому месту внутри, и когда она ласкает себя, именно как ей нравится, а он сыплет своими «молодчинка, скачи на мне, ты кончишь так славно, правда же…» — О боже, да, — произносит она, задыхаясь, такая возбуждённая, что это неизбежно — каменные соски ноют, живот подпрыгивает на каждом рывке, клитор между пальцами пульсирует. Она очень близко, ей хочется отдаться этому, но она ещё никогда… — Кончи, Галадриэль, — говорит Хал тихо, знойно, теперь глядя ей в лицо. — Ебать, да, вот и оно, так охрененно тесно, хочу, чтобы ты кончила на моём члене и дала мне вылизать тебя дочиста… На этом она вся содрогается, испускает беспомощное, слишком громкое «да», и оргазм начинается и не стихает, и остаётся лишь трепетать, дёргаться на его коленях, и она падает вперёд, и спазмы, чуть смолкшие, вновь усиливаются, стоит раздразнённому ощущениями клитору вжаться в его лобок. — Не могу остановиться, — всхлипывает она, уткнувшись ему в шею, чувствуя его руки у себя на заднице и то, как скользят соски по жёстким волоскам на его груди. — Не останавливайся, — соглашается он, и киска снова сжимается. Приподняв ухватившуюся за него Галадриэль, он переворачивает их и ложится сверху, и вот её ноги уже у него на талии, его яйца на её заднице тяжелы, а звук, с которым схлёстываются их тела, так грязен и горяч! Раньше она никогда не кончала во время секса. Она — оголённый нерв, все запреты сгинули. И теперь, начавшись, оно не прекращается — бурные волны накатывают, накрывают вновь, пока тела трутся друг о друга, и вновь, когда он привстаёт на коленях, освобождает обе руки и теперь одной трогает клитор, а другой дразнит груди — мнёт, оттягивает соски чуть жёстче с каждым разом, стоит ей захныкать от очередного грубого щипка. Она даже не уверена, что хоть когда-нибудь кончала так же мощно со своим вибратором — а он реально отличный. Она прочла кучу отзывов. Но не идёт ни в какое сравнение с этим — когда тебя шпилит сосед. Парень, с которым знакома всю жизнь и который наверняка подглядывал и раньше. Который сейчас наблюдает, как она кончает, будто это действительно кое-что значит, будто это просто охуенно. — Еби меня, — просит она, и на каждом остервенелом толчке весь воздух выбивает из лёгких — так безупречно Хал её заполняет. — Хочу ощутить, — молит она на его придушенный вскрик и попытку отстраниться, и такое пламя разгорается в его глазах, что она, осмелев, обхватывает его ногами и держит. — Почувствовать, как ты в меня кончаешь. — Повтори — и почувствуешь. — Кончи в меня, Хал, — выдыхает она без колебаний, хватая его одной рукой за волосы, другой — за задницу и выгибаясь дугой. — Да, — торопит, а потом её слова теряют всякий смысл, как и его. Великолепные, надломленные, совершенно бессмысленные звуки слетают с его губ прямо ей в ухо, пока он даёт то, о чём она просит. Жаркий, пульсирующий поток — и она дрожит на нём, пропускает ощущения сквозь себя, выстанывая «да, да, да, о да». Она притягивает его к груди, и с минуту он отдыхает, тёплый и тяжёлый, всё ещё твёрдый у неё внутри. Но вот он уже приподнимается, чтобы вынуть, и смотрит, как член выскальзывает из неё, оставляя за собой потёки спермы между ними. — Идеальная кисонька, — говорит Хал и раздвигает ей ноги. Просовывает ладони под зад, наклоняется и, ухмыляясь, бросает томный взгляд из-под ресниц. — Сказал же, что вылижу дочиста. — Стой, — визжит она, но его рот уже на клиторе, а пальцы — внутри, скользкие от спермы, и он лижет, всасывает, верный своему грязному слову. И в миг, когда Галадриэль уверена, что уже не сможет и это слишком — она опять кончает — на его рот, на руку. Едва отдышавшись, она его целует, и порочный вкус этого всего у него на языке опьяняет. Она и правда словно пьяная, когда лепечет: — Это был лучший секс в моей жизни. — О, хвала всевышнему, — смеётся ей в рот Хал. — Ты не была целкой. Она стукает его, но сейчас не время зацикливаться на её блёклом прежнем опыте. Что ей хотелось бы знать — так это есть ли у него в планах повторить сегодняшнее, но она стесняется спросить. Поэтому просто роняет «не-а» и продолжает его целовать. Они по-прежнему лежат голышом, когда Галадриэль слышит рокот мотора, что издаёт пикап её старшего брата, пока невидимый и на приличном удалении от подъездной дорожки. У них есть минимум минута. Не могут их вот так застукать. — Время вышло, — говорит она и вскакивает на ноги. Шмотки сырые и мятые, волосы мокрые, но ни он, ни она не выглядят слишком подозрительно, думает она. Надеется. — Завтра чиню изгородь на пастбище, — говорит он, хватая её, только что одевшуюся, за руку и притягивая для кратких, лёгких объятий. — Потом, наверное, в город поеду. Не хочешь, э-э, составить компанию со всем этим? У Галадриэль сердце подпрыгивает, она еле сдерживает улыбку. — Ага, — говорит, а про себя думает: «Впереди охрененное лето». Главное — не забывать о противозачаточных, быть уверенной на все сто. И придётся брить ноги. Будет потрясно. — До завтра. Он улыбается, точно тоже думает, что будет здорово. Точно тоже ждёт не дождётся, когда сможет повторить. — До завтра.________________