Струны вселенных

Сейчас ты живешь в глухом, бесцветном, беспорядочном мире. Но есть такие цвета, краски, символизирующие вещи, Которые мы можем утвердить, воплотить. Можем оценить и достичь. Мы — те, кто имеет на это право.

Жизнь была скучна и отливала серым. Или, по крайней мере, ей суждено было такой стать для других, но точно не для людей-пауков, у которых что ни день – то опасность или размножающаяся ответственность за своее благополучие. Единственное, что отвлекало от быстротечности приближения к концу небольшой, такой как день, жизни – внимание тех людей, в руках которых обратившийся за помощью не будет чувствовать себя ненужным грузом, прикрепившимся к ним ещё более тонкой, чем обычно, паутиной. Что Майлз, что Гвен полностью уважали такое внимание, в первом случае родителей, спустя сотни минут уговоров согласившихся раскрасить с сыном отдельную стену, а во втором – плохого-учителя-Питера-Паркера и панка, раньше всех принявшего девушку в команду, даже не показывая этого. Им хватало этого, но что-то внутри жалобно сжималось при мысли, что где-то там, в другой вселенной, есть человек, который всего за пару дней стал ближе, чем кровная родня. Это чувство приливало к сердцу солёной водой, забираясь в каждую трещину и травмированный кусок плоти, даже незримо заставляя гореть его в агонии. Странно было понимать, что мысли друг о друге появлялись куда чаще, чем должны были, учитывая невозможность их новой встречи без работающего коллайдера. Порой Майлз размышлял, что случилось бы, если бы он продолжил работать, но быстро одергивал себя, ведь нельзя было позволить стольким вселенным просто так остаться без супергероя, к которому общественность так быстро привыкла. Это было правильно. А ещё правильнее было найти возможность встретиться заново, ощутить тепло чужой кожи и впитать каждой клеткой тембр голоса, начать дышать свободно, без тяжести внутри из-за накрывавшего сильнее в холодное время года одиночества. Какая же радость скрывалась за отсутствующим выражением лица Гвен, когда Мигель сначала доверил часы, а следом отправил именно её на землю 1610 в поисках аномалии. В планы "начальника" точно не входило, что подросток неожиданно заявится к другу, хотя это и было легко предсказать. Предупредил о нежелательности визита он, к счастью, поздно, и останавливаться тоже было бы уже как минимум невежливо. Гвен при любом раскладе выполняла свою работу, отпустив паучка просматривать окрестности в поисках следов нежданного гостя, и пока можно было убить время по-другому. И это "по-другому" уже твёрдо стояло в голове сформированным планом на протяжении целых месяцев. Начать оказалось легче, чем Гвен рассчитывала. Майлз сказал то, что утаила девушка, чтобы не повторять повисшее в воздухе едко-яркое "Я думал, что больше тебя не увижу", а продолжить было ещё проще. Разговоры шли на лёгкой ноте, сотни новостей и гордость за пойманных злодеев всплывала на поверхность вместе с идеями о свежевыученных трюках. А потом Майлз... предложил показать ей уголок своего более глобального творчества, где и началась его история, как человека-паука. Ему огромного стоило не отступить, пока "глаза" на маске Гвен так заинтересованно расширились, глядя на него, нельзя было опозориться ещё больше, чем с тем огромным количеством рисунков девушки. Он ведь не безнадёжный и чересчур драматичный романтик, какими их показывают в испанских мыльных операх, которые смотрит его мама. И тем не менее, больше из супергероев поделиться было не с кем, да и она не рассердилась на изображения своего лица практически на каждой странице, и "прыжок веры" в этом плане представлялся не таким страшным. Она согласилась при условии, что они залетят по пути в забегаловку за стрит-фудом. Хотя она бы и так согласилась. Если маленькие рисунки выглядели настолько потрясающе, то насколько же их должны превосходить другие? Девушка понятия не имела, но не возражала против того, чтобы увидеть собственными глазами место становления как искусства, так и радиоактивного паука. Гвен считала, что это место обязано выглядеть куда интереснее и естественнее для супергероя, чем та научная лаборатория, где её укусили по чистой случайности на школьной экскурсии (интересная выдалась неделька). Таким оно ощущалось ещё на этапе вхождения в метро и поиска нужного коридора на заброшенную линию. Неприятное предчувствие заползло в голову Гвен. Смерть в какой-то метрошке была бы самой глупой на опыте людей-пауков. – Э... Всё легально и обговорено заранее, - попытался успокоить заметно напрягшуюся девушку Майлз – у него и у самого в первый раз мурашки по спине побежали (причём вполне ощутимо, чтобы считать их реальными, их источником был паук), даже в сопровождении дяди Аарона. Она кивнула: на крайний случай у неё полный запас паутины и быстрая реакция, но показывать недоверие к словам Майлза не показалось ей хорошей идеей, да и оставлять в одиночестве долгожданный бургер тоже не выглядело радужный перспективой, так что придираться или прыскаться сарказмом Гвен не стала. Девушка не для этого так старалась получить миссию именно на этой Земле, чтобы выпускать из рук при первом подозрительном месте. Вскоре перед глазами предстала железная решётка с проволокой наверху. Возможно, пару десятков лет на неё даже выделялась часть из общего напряжения, чтобы всякие фрики не лазили куда попало, но теперь даже дверь отперли и сверху обрезали, чтобы та выглядела короче (Майлз постарался, после чего обращался к отцу, разводившему руками, словами: "Это не криво, это творческое решение"), чтобы не приходилось по сотне раз на дню перебираться через верх. Прошло всего минут пять, прежде чем подростки наконец дошли до скрытой за поворотом станции, ведущей раньше, вероятно, к какой-то уже одичавшей части города. Майлз пропустил её вперёд, быстро пробегая следом и привычным движением потянув за рубильник для поступления электричества. За столько походов (как легальных, так и не особо) парень выучил это место и мог найти его с закрытыми глазами, но пока рядом находился кто-то посторонний, это давалось тяжелее, ведь того человека нужно было вести за собой. – Может уже маску снимешь? - улыбнулся Майлз, указывая руками на всю Гвен, после чего отвернулся и прошёл чуть дальше. - Вот мы и пришли. Софиты, которые давным-давно должны были отдать концы, ещё при Аароне Дэвисе, если быть точнее, освещали обширную круглую, больше напоминающую обсерваторию, станцию, разветвляющуся на коридоры. Свет по большей части падал на стену напротив, пестревшую обилием знакомых лиц, полными воспоминаний надписями или случайными витками краски. Все это разрослось вокруг чёрного человеческого силуэта, с которого, собственно говоря, все и началось, и под ногами которого сгрудились баночки граффити (пустые или нет – даже Моралес доподлинно не знал). На дальней скамейке стоял переносной магнитофон, в данный момент молчавший. Майлз грустно посмотрел на него, прежде чем завалиться на скамейку поближе. – Ты потрясающий, - прошептала Гвен, все ещё стоявшая на ногах, устроив ладони на бёдрах. - В смысле потрясающе рисуешь. – Я так и подумал, - улыбнулся Майлз, вспомнив их первую встречу и точно такой же четкий "разбор" смысла произнесенной фразы. Рисунки действительно стоили всего потраченного на дорогу через весь Бруклин времени, а то и большего. Оба многое бы отдали, лишь бы чаще проводить время так, в компании полуосвещенных тоннелей и ещё одного собрата по несчастью в лице яда паука. В такие моменты жизнь не казалась безнадёжно обречённой на повторяющуюся рутину. Гвен пристроилась рядом на старую, но все ещё прилично выглядящую скамейку, положив маску между ними. Майлз ожидал совсем другой реакции, как и в первый раз. Ждал, что девушка начнёт придумывать шутки об авторских правах, судя по которым он должен был подождать её, раз сто переспросить и только тогда начинать рисовать, или тихое раздражение, но той, казалось, даже нравилось видеть себя в разных вариантах цветовых гамм, а блеск в сапфировых глазах (самых красивых, между прочим) скрывал заинтригованность: сколько ещё сочетаний Моралес должен перебрать, прежде чем фантазия откажет? – Ты обязан будешь показать все это, - женщина-паук обвела стену свободной рукой. - Питеру. Новоиспеченный отец обязан видеть, что его "сын" вытворяет в подземке. Майлз улыбнулся: это в его планы не входило, но то, что Гвен нравились рисунки, вселяло надежду. На что? Он и сам не мог чётко выделить что-то одно, но надежда на вдохновение для следующих рисунков неизбежно туда входила. Довольная девушка вскрыла упаковку быстрой еды, с ещё большим удовольствием вдыхая её аромат. Как же давно ей не попадалось хорошо приготовленной еды, чтобы утолить голод после перехода из одной вселенной в другую. – Чёрт возьми, у вас здесь самый лучший фастфуд, ставлю на это, - если бы Гвен была сейчас в своём измерении, то всю комнату бы разом заполнил оранжевый цвет, смешавшись с розово-красным, возникшим из-за Майлза, и жёлтым, уже из-за невозможно вкусной еды. Майлз взял валявшийся на полу карандаш (вот куда он делся, а парень все искал и искал его по рюкзаку на одной из лекций) и поднялся, чтобы сделать какую-то маленькую пометку на все ещё ничем не заполненном кусочке стены. Как раз рядом с ещё одними мягкими чертами Гвен. "Что, бургер зарисует?" не отвлекаясь от еды, подумала Гвен. "Бирюзовый глаз должен неплохо вписаться сюда," постучал стиркой по подбородку Майлз, с довольным лицом возвращаясь назад. Новая идея была записана, и день не прожит зря, так каждый из них двоих думал, сидя в компании ещё одного человека-паука и чувствуя себя далеко не одинокими. За один день Гвен совершила столько ошибок, сколько не позволяла себе за весь последний год, позволила вытворить что-то изподтишка, и Майлз ей в этом не уступил, вновь улизнув с занятий, чтобы запечатлеть внутри себя ещё чуть больше кадров для зарисовок девушки в скетчбуке. Но, что важнее, никто не пожалел о содеянном, по крайней мере не в ближайший час, пахнущий краской из баллончика и вкуснейшим бургером во всех бесчисленных мирах.