***
Естественно, что стоит переступить порог своего дома, как тут же появляется дурацкое чувство, что на Амаду смотрят сразу со всех сторон, но она решает проигнорировать это. Если всё действительно так, то Санзу в любом случае уже увидел больше, чем только мог. Появляется какое-то дурацкое желание специально подразнить номер два Бонтен и походить по квартире полностью голой. — А это идея, — она ухмыляется и скидывает в прихожей обувь, а затем подходит к комоду, где лежит нижнее бельё. Когда рука зависает над одним из комплектов, в сознании мелькает мысль: а здесь он тоже копался? —Извращенец. Но почему-то от этой возможной истины внизу живота становится слишком горячо, и Амада душит порыв на корню — не иначе это потому, что всё это время девушка принимала пустышки вместо нужных препаратов. Естественно, теперь её организм испытывает жуткий стресс, стремясь вновь ощутить своего соулмейта рядом. Симидзу упархивает в ванную, а через сорок минут выплывает оттуда в одном лишь нижнем белье и влажными волосами, что тёмными лентами облепляют плечи и спину, а капельки воды стекают вниз по стройному телу. Амада игнорирует прохладу квартиры и заваливается в постель, а затем переворачивается на живот и принимается болтать ногами, пока ищет в телефоне нужный номер. Она прикладывает трубку к уху и не догадывается — знает только её душа, — что в это время за ней жадно наблюдает пара холодных голубых глаз. Санзу закусывает губу почти до крови, но взгляда не может оторвать от плавных изгибов желанного тела, видимого на экране. Он испытывает какие-то неведомые доселе муки, потому что упорно продолжает отвергать ту, что может стать полностью его в любой момент. Неужели Харучиё настолько боится зависеть ещё от кого-то? Вот только от одной мысли, что Амада исчезнет или — хуже того — обратит своё внимание на другого, внутри всё обдаёт кипятком, и Санзу крепче сжимает корпус телефона. Двойственность собственных чувств заставляет в буквальном смысле сходить с ума, но номер два Бонтен продолжает упрямиться и не давать Симидзу шанса доказать ему свою верность. Где-то глубоко внутри себя Харучиё понимает, что, если поддастся слабости, и примет связь с Амадой, то станет тем, кто горы готов свернуть ради своей души, но так же это означает, что девушка сможет крутить им, как хочет. И ладно бы глупые капризы — это Санзу может пережить, но вдруг она потребует предать того, за кем Харучиё продолжает следовать? Или предаст сама, а Санзу не сможет убить своё сердце, если позволит ему забиться в полную силу. Проще держать Симидзу на расстоянии. Проще только на словах, но уже глупо отрицать тот факт, что Харучиё зависим от Амады, и все эти стычки — лишь глупый предлог ощутить девушку в своих руках. Номер два Бонтен тяжело вздыхает и закуривает, продолжая следить — любоваться — Амадой, а мысли всё так же крутятся в голове, и Харучиё понимает, что у него есть лишь два пути: или начать принимать подавители, или принять связь, хотя бы частично. Или… — А почему бы и нет? — вдруг произносит Санзу и облизывает губы, ощущая на них фантомный вкус мёда и кокоса. Сладкий яд, что уже течёт в его венах и продолжает отравлять. — Так будет проще для нас обоих. Ну, для меня точно. Симидзу слушает долгие гудки, а затем на том конце телефона раздаётся тихий испуганный голос Дана: — Чего тебе, проблемная? Амада от такого обращения разевает рот и какое-то время молчит, не находя слов для ответа. — И ты здравствуй, Дан, а давно ли я стала проблемной? Парень фыркает, а после раздается какое-то копошение и стон боли. Почему-то от него у Симидзу по спине проходится неприятный холодок, а сознание царапает какая-то мысль, но постоянно ускользает от девушки. — Ты зачем звонишь? — спрашивает аптекарь, игнорируя вопрос подруги. — Препараты нужны. — Подавители кончились, — сразу же безапелляционно заявляет Дан. — Для тебя навсегда. Амада резко садится в кровати и сжимает зубы от злости, тут же понимая причины такой резкой перемены в общении с другом. Значит, Санзу успел побывать у Дана и, видимо, без последствий не обошлось. — К тебе приходил высокий мужчина с розовыми волосами? — Да, и был весьма красноречив в своих требованиях, — фыркает парень, баюкая раненую руку. — Я не готов из-за тебя терять конечности, Амада, так что найди другого идиота. Он бросает трубку, а Симидзу хочется истерично рассмеяться от комичности ситуации. Она в полном тупике, потому что знает: куда бы не сунулась, Харучиё узнает об этом и снова оборвёт все возможности. Так что же в таком случае остаётся делать Амаде? Она усмехается, потому что правила этой игры подходят сразу двоим. — Интересно, Харучиё, как ты ревнуешь? — если единственное спасение — контакт с соулмейтом, то Симидзу готова пойти на что угодно, лишь бы добиться этого. Значит, будут провокации.***
— Вот ты-то мне и нужен, — Амада хитро улыбается, глядя на Рео, что только что вышел из операционной. Парень снимает с себя маску и усмехается, а затем идёт в раздевалку, чтобы избавиться от грязных вещей. Симидзу тенью следует за ним, и Караги испытывает от этого сладкий трепет. — Всё-таки решилась подкатить ко мне, а не к Шеокану? — он скидывает в специальное желтое ведро с маркировкой использованные перчатки и маску с шапочкой, а после моет руки и зачёсывает длинными пальцами челку назад, чтобы ничего не мешало смотреть на Амаду. Девушка сидит на скамейке у стены и глядит на Рео хитрыми серебристыми глазами. — Я к тебе с деловым предложением, — улыбается девушка, а парень присаживается напротив и стягивает с себя фуфайку, без всякого стеснения демонстрируя Амаде шикарное накаченное тело. По Караги можно легко изучать строение мышц. — Ну ты погляди на него — с козырей пошёл. Рео смеётся, но чувствует внутри легкий напряг: Симидзу ему понравилась изначально, как только Караги увидел её, но на все его подкаты она либо отшучивалась, либо игнорировала, а сейчас глядит так, будто это он, Рео, добыча. — Не теряю надежды, принцесса. Так что за предложение? Симидзу на мгновение мнётся, всё ещё сомневаясь в правильности своих действий. И дело здесь в первую очередь в безопасности самого Караги: Амада и приблизительно не знает, как на подобный финт отреагирует Харучиё, но что-то ей подсказывает, ничем хорошим это не закончится. Однако отступать поздно, теперь на кону стоит её собственная жизнь и здоровье. — У меня дома возникли проблемы, а я слышала, что ты ищешь себе соседа, чтобы вместе квартиру снимать, — Амада улыбается, когда видит огонёк интереса в тёмных глазах. Сыграть на симпатии самого Рео — не проблема, главное во время провести между ними черту, иначе оба пострадают. — Я могу пожить у тебя хотя бы недельку? С меня деньги и завтраки на этот период. — Можешь, — он отвечает почти сразу же, и Симидзу понимает, что Караги настроен вполне серьёзно насчёт неё. Впрочем, лишний флирт ей не помешает сейчас. — И мне хватит только завтраков. «Ну ещё бы», — улыбается про себя Амада, а сама кокетливо склоняет голову набок. — Надеюсь, ты не боишься слухов? — Я вообще мало чего боюсь, — Караги встаёт со скамьи и накидывает на себя футболку, что достал из шкафчика. Симидзу в это время прилагает титанические усилия, чтобы не сделать скептическое выражение лица: Санзу в мгновения ока мог бы исправить слова Рео, но отступать поздно. — Тебе надо помочь с переездом? — Нет, — мягко отвечает Амада и встаёт со скамьи. Она мимолётно касается плеча Караги ладонью, благодаря. — Ты и так меня очень выручил. — Всегда к твоим услугам, принцесса, — Рео ловит ее за запястье и вкладывает в ладонь ключ-карту. — Адрес кину смской. Вот так легко и играючи, Симидзу начинает ходить по тонкому льду. И она не может сдержать едкой ухмылки, когда, спустя всего сутки, как она не появляется дома, Санзу без приглашения — естественно — вваливается в её кабинет под самый вечер. Амада замирает за столом, ощущая тяжелую давящую атмосферу, что повисает в помещении, а затем раздаются тяжелые шаги к столу, и Симидзу вскрикивает, когда Харучиё дёргает её из кресла и с силой вжимает спиной в стену, блокируя пути к отступлению. Кричать или звать на помощь бесполезно: на этаже почти никого нет, да и кто в здравом уме полезет в драку с номер два Бонтен? — Поиграть со мной вздумала? — шипит Харучиё. Он обхватывает тонкие запястья и поднимает вверх, фиксируя руки девушки над её головой. Коленом раздвигает ноги Амады, не позволяя двинуться без своего разрешения. — Тебе острых ощущений не хватает? — А что нет так, господин? — Санзу ток прошибает с головы до ног от этого обращения. Симидзу смотрит на него абсолютно без страха, наоборот — нагло и вызывающего, и от этого Харучиё кроет ещё сильнее: хочется стереть это выражение с красивого лица, заменить совсем другим, в котором Амада кричит его имя, пока Санзу берёт ее снова и снова, скрепляя их блядскую проклятую связь. — Тебе же похуй. Их дыхание смешивается, и оба, не скрывая друг от друга, наслаждаются этим. Тактильный контакт подпитывает связь, и Харучиё с Амадой чувствует, как притяжение становится практически невыносимым: в любой момент может рвануть, если хотя бы один сделает лишнее движение. — Я, кажется, ясно выразился, мышка, что только я решаю, как тебе жить и дышать, — шепчет Санзу, а низ живота наливается огнем, когда мужчина видит, как от звука его голоса Симидзу на мгновение прикрывает глаза — ей нравится, и она не собирается это скрывать. — Ты отрицаешь нашу связь, господин, — Амада проводит языком по губам и — конечно, случайно — задевает подбородок Харучиё. Номер два Бонтен издает рык, а второй рукой хватает Симидзу за волосы, запрокидывая ее голову назад: в таком положении удобно или поцеловать, или глотку перерезать. — Так почему я должна слушаться? — Может, потому что я так хочу? — мужчина склоняется к ней, и на Симидзу обрушивается его аромат: сногсшибательный и — да, господибоже — обожаемый до спазмов в мышцах. — Ты принадлежишь мне. — Нет, — усмехается Амада ему в лицо, и Харучиё безумно хочется заткнуть эту суку поцелуем прямо сейчас. Он изголодался по вкусу этих манящих губ и языка. Их запретная сладость, как лучший наркотик в мире, и Санзу крепко подсел, понимая — не хочет слазить. — Наша связь не скреплена. — Так хочешь на мой член? — в голубых глазах взрываются яркие вспышки, как зарождения новых вселенных, и Симидзу хочется бесконечно смотреть в ледяные омуты, желая разгадать что же прячется за этой безжалостной маской. — Надо было попросить. — С чего ты взял? — улыбка, что появляется на лице Амады, не нравится Санзу совсем. — Тебе же это не нужно, но вокруг легко найти того, кто с радостью возьмёт. «Вот оно», — ревность на его лице читается так легко, что Симидзу хочется есть это выражение огромной ложкой. Хватка в волосах и на запястьях усиливается, и девушка слабо стонет, но Харучиё будто бы не слышит этого. Он смотрит на Амаду, а в сознании не остаётся ничего, кроме ослепляющей ярости и дикой неукротимой ревности — ОНА ПРИНАДЛЕЖИТ ЕМУ! — С кем ты спала, блядь? — Санзу цедит эти слова, словно ядовитые клинки, что глубоко входят в стройное тело перед ним. — Как ты… — А что не так, господин? Ты ведь тоже вряд ли мне верность хранишь. Харучиё набрасывается на Амаду, как голодный зверь. Он не целует — терзает мягкие губы, а языком грубо проникает в рот Симидзу, пытаясь вытравить чужой привкус. Но чем дольше целует, утопая в совершенно потрясающих ощущениях, тем отчётливее понимает — она врёт ему. Дразнит, заставляя сходить с ума от ревности и мыслей, что может быть с кем-то ещё, но реакция тела Симидзу говорит куда как ярче любых слов. Харучиё забрасывает её ногу на своё бедро, продолжая вгрызаться в сладкие губы. Он кусает и посасывает их, а сам чувствует, как Амада выгибается ему навстречу, и тогда Санзу отпускает её запястья, а сам подхватывает Симидзу под ягодицы и поднимает вверх, заставляя оплести свою талию ногами, а шею — руками. По затылку ползут мурашки, когда Харучие чувствует, как тонкие пальцы касаются его волос и зарываются в них, привлекая ещё ближе. — Только рискни, — он больно кусает Амаду за шею, оставляя четкий след своих зубов. — Я от тебя мокрого места не оставлю. — Ты не хочешь дать то, что нужно нам двоим, — Симидзу слабо стонет, но вовсе не от боли. Она запрокидывает голову назад, позволяя Харучиё ласкать себя так, как хочет он, потому что ей это тоже нравится. В этой больной нежности Амада чувствует настоящего Санзу: жадного и не терпящего, когда прикасаются к тому, что он считает своим. — Но и не отпускаешь. — Лучше вернись домой, мышка, — Харучие игнорирует её слова, и без соулмейта зная об их правдивости. — Иначе будет намного хуже: и для тебя, и для того, у кого ты прячешься. — Если, конечно, ты найдёшь у кого, — Санзу поднимает к Амаде голову, и она тонет в пряной ярости его взгляда, понимая — не боится. Он нравится ей вот таким: диким зверем, что дарован самой вселенной. — А знаешь, у меня есть идея получше, мышка, — Харучиё уже собирается опустить девушку на пол, чтобы просто забрать с собой и отмыметь в своём кабинете прямо на столе, но их разговор прерывает звонок телефона, и Санзу видит на дисплее имя старшего Хайтани — не проигнорируешь. — Какая жалость, придётся это отложить. Чтобы сегодня же вернулась домой. Он уходит, оставляя Симидзу в полном раздрае: злую, возбуждённую и жаждущую отомстить. Амада понимает, что не конец, потому домой она возвращаться не собирается, а значит — их игра продолжается. И на ее счастье — или неудачу — какая-то часть их коллектива собирается пойти сегодня в клуб, чтобы там выпить и потанцевать. «Скрепление коллективных связей» — так это называет их главный врач, поставленный над остальными. Естественно, весь этот праздник, а точнее внеплановый корпоратив, оплачивается «Бонтен», и желающих не пойти туда находится крайне мало. Амада уверена, что верхушка там будет, а значит — ее бешеный соулмейт тоже не отвертится. Девушка медленно приходит в себя, чтобы снова взять себя в руки и выйти из кабинета с гордо поднятой головой. Что-то ей подсказывает, что Харучиё пребывает в полной уверенности, что Симидзу там не появится, и, в общем-то, при других обстоятельствах, был бы прав, но не сегодня. — Ты готова, принцесса? — дверь снова открывается, и внутрь заходит Рео, что тепло улыбается. — Успеем ещё домой заскочить, чтобы душ принять и переодеться. — Да, разумеется, — голос почти не дрожит, хотя ещё десять минут назад Амада была готова заняться сексом с Санзу прямо здесь, наплевав на всё. Она встряхивает головой и на мгновение замирает, ощущая аромат Харучиё на себе. Как самый крепкий афродизиак в мире. — Идём.***
Харучиё считает, что конкретно сейчас попусту тратит время, хотя мог бы уже не один раз разложить Симидзу на своём столе. При одной только мысли, что она может спать с кем-то ещё, у Санзу от гнева и ревности всё клокочет внутри, и ему хочется начать убивать просто так. Он сам столько раз пытался забыться в объятиях другой, но запретный образ родственной души будто отпечатывается изнутри на веках, и номер два Бонтен оставляет бесполезные попытки снять своё сексуальное напряжение с другой. Зачем, если есть соулмейт? Разве теперь они обязаны всю жизнь провести, храня верность друг другу? Впрочем, насчет Симидзу Харучиё так и думает: она принадлежит ему, но он не обязан любить девушку. Чтобы существовать им нужен контакт и скрепление связи с помощью секса? Всё будет, но никаких романтических отношений. Санзу отпивает терпкий виски, ощущая на языке яркий букет мёда и полевых цветов. Он впивается взглядом в сидящих напротив Рана и Мию, что вообще не замечают ничего вокруг, даже среди грохочущей музыки умудряясь находиться в своём собственном мире — там есть лишь они двое. Хочет ли он так же, чтобы в чужих глазах видеть смысл собственного существования? «Просто хочу», — поправляет себя Харучиё, а по позвоночнику ползёт жар, что заставляет пылать всё тело. Стоит только вспомнить наглый взгляд серебристых глаз и вкус губ —