О потерях и надежде

Ангел приходит к Жанне ночью, когда палачи оставляют ее, обессиленную, в темноте и тишине. В первую минуту она не верит, но теплые руки на плечах и ласковый голос, говорящий слова поддержки, заставляют ее снова почувствовать себя живой, ярко, слишком ярко вспомнимть дни, которые остались за тюремной решеткой. — Зачем ты пришел? — шепчет она. — Я не справилась, не сделала того, чего от меня так ждали. — Ты совершила больше, чем способен человек, — отвечает он, и слова, полные горечи, неподобающие ангелу, готовы сорваться с его губ. — Что эти люди сделали с тобой, Жанна?.. Он уходит перед рассветом, когда она забывается коротким тревожным сном, и новый день, в котором кажется, что пришедший ночью друг был просто бредом сознания, приносит еще больше боли, от которой невозможно спрятаться даже в темноте забытья. Когда ее, босую, в холщовом санбенито, ведут к месту казни, невидимый ангел следует за ней, за правым ее плечом. Это нарушение всех правил, он уже день как должен быть в другой стране, но ему плевать. Она поднимается по деревянным ступеням, болезненно охает, когда палач грубо отводит ее руки назад, чтобы привязать к столбу, и взглядом полным надежды обводит толпу. Даже сейчас, после всего случившегося, после предательства, обмана и пыток, она верит, что кто-то придет и спасет ее, и эта детская вера в лучшее разбивает ангелу сердце. Когда у подножия костра вспыхивает хворост и занимаются поленья, Жанна закрывает глаза и начинает беззвучно молиться, стискивая в руке крест из веток, насмешливо поданный палачом. Пламя подходит к босым ногам, лижет длинный подол, и из ее груди вырывается крик, который ангел не в силах слышать. Против всех правил — опять — он бросается к ней, пусть и зовет она не его, а бога. Люди в толпе и стражники не видят ничего, для них просто ветер взметнул языки костра, но Жанна видит его и бестелесным, и в ее глазах сквозь боль и страх проступает радость. — Ты здесь… *** Демон приходит к Жилю де Ре в облике человека, знакомого ему по сражениям и военным советам. Ведь не может человек, образованный и умный, всерьез предлагать идти против короля и епископа? Да, де Ре и сам думал об этом, с того самого дня, как пришли первые нерадостные вести из Компьена, но разве ему, чернокнижнику, это впервой? Демон прям и честен, и это заставляет де Ре перестать сомневаться в нем. Он не шпион Кошона — своими словами он мог бы вымостить себе дорогу на костер. Гонец приносит вести о том, что Жанну передали англичанам за тридцать сребренников — десять тысяч ливров — и собираются казнить как ведьму, и де Ре избавляется от всех сомнений. Инквизиторские процессы не быстры, но ему нужно спешить, пока для Жанны не стало слишком поздно. Демон становится для де Ре правой рукой. Изучает с ним карты окрестностей Руана, помогает составить план. Беседует с наемниками, говоря об орлеанской деве так горячо и искренне, как будто его собственная жизнь зависит от этого штурма. В отчетах Преисподней его действия превращаются в подготовку к вооруженному мятежу — леди Вельзевул будет рада вражде и смертям. Их разношерстное войско, двигающееся так быстро, как позволяют кони, опаздывает на день или два. Епископ уехал из Руана, вернулся в свою резиденцию, и кострище на площади остыло, и ветер унес золу. Демон уходит от де Ре, понимая, что этот человек проживет свою боль один. Наверное, пронесет ее через всю свою жизнь, которая будет нелегкой. Мятежа и проклятий церкви и Богу, подобных тем, что он выкрикивает в бессильной ярости, Кошон не простит. Отлучение — самое меньшее, что ждет барона. Демон находит ангела на постоялом дворе, в маленьком зале, где он сидит с кружкой дряного вина, смотря в окно невидящим взглядом. Он садится рядом, касается его плеча и не говорит ничего. Только когда ангел сам поворачивается к нему, демон негромко произносит: — Здравствуй. Было трудно тебя найти. Вместо ответа только кивок головы. Демон не отводит глаз. Во взгляде ангела он видит то же, что на Голгофе: опустошающую боль и непонимание, как Небеса могли допустить такое. — Люди бывают злы, — тихо говорит демон, и ангел, к его удивлению, вновь кивает. — Но пока есть такие, как она, мир еще не безнадежен.