finale.

      Если бы не тиканье часов, в комнате стояла бы гробовая тишина. Уже долгое время я смотрел на стену и прокручивал кольцо на большом пальце. В соседней комнате, за тонкой, практически картонной стеной, спал человек всей моей жизни. Я годами представлял себе нашу встречу и фантазировал о том, что же я сделаю и что скажу, когда мы с ним наконец увидимся снова, и… в итоге я вот уже третий час сидел на кухне, из последних сил удерживая сердце в пределах грудной клетки.       Уже давно стемнело — по ночному небу уныло тянулись облака, загораживая и так практически незаметные в свете фонарей звезды. Из-за окна переодически доносился шум ветра, разгонявшего пересохшие, уже почти голые ветки деревьев. На улице было холодно. В кухне, как и там, за пределами квартиры, тускло горел (или скорее догорал?) настенный светильник. Я сидел на расстеленном диване, обернувшись теплым пуховым одеялом — кажется, пару часов назад я наивно полагал что это поможет мне успокоиться и, может быть, даже уснуть.       «Тик» — потянул кольцо вверх, будто снимая его с пальца — «так» — вернул его на место. «Тик» — перекрутил его — «так» — покрутил в обратную сторону. Тик-так, тик-так, тик-так. Сделал очередной вздох, уже и не надеясь сбросить с себя этот тяжеленный камень, которым тревога повисла на моей шее. «Держи себя в руках, держи себя в руках, держи себя в руках,» — будто сиреной раздавались мысли где-то в сознании. «К черту!» — сирена заглохла, ее заменил взрыв.       Рывком я поднялся с дивана, оставляя после себя теперь уже смятую простынь, вместе с отброшенным одеялом. Все произошло слишком быстро. Вот я уже дергаю ручку, вот делаю шаг в темный коридор и вот… я застываю.       — Привет, — вырывается тихо и даже как-то глухо из темноты. Он стоял совсем рядышком. Прямо тут. В темноте моей квартиры.       — Привет, — сердце пропускает удар. Даже кухонные часы перестали надоедливо тикать.       Неловко… и все еще темно. Я бросил взгляд в сторону ванной: вот она — спасительная возможность убежать от собственной глупости. «Я шел,» — мой голос предательски дрогнул, выдавая причину, по которой я на самом деле оказался в этом темном коридоре.       — Я хотел, — почти в то же мгновение он уже поднимал руку и, мне показалось, хотел показать жестом на мое «убежище», но почему-то так и не решился ничего сказать: кажется, он и сам все понял.       Я прекрасно чувствовал, как мои щеки и уши становились все горячее и краснее… как и вообще все части тела, которые только обладали таким свойством — краснеть и горячеть. Постепенно мои глаза привыкали к темноте и, как бы я этому ни сопротивлялся, теперь я мог рассмотреть его лицо. Совсем, кажется, и не изменившееся. Ровный подбородок. Тонкие губы. Нос, с небольшой горбинкой… и очертания этих самых красивых на свете глаз. Дыхание перехватило — я мгновенно вспомнил, каково это, когда земля уходит из-под ног, если нечаянно заглянуть в самые прекрасные во всей вселенной голубые глаза.       — Пойдем со мной? — это было скорее утверждение, чем предложение. Аккуратно, будто бы борясь с собственными страхами, он взял меня за руку и сделал шаг в сторону «своей»-моей комнаты. Я отчаянно пытался вспомнить как мне дышать, а голова уже шла кругом. Вот так ощущалось наше первое соприкосновение.       Он завел меня в комнату, и в полумраке, создавшемся от включенной и повернутой в стену настольной лампы, я без труда разглядел застеленную мной еще вечером постель. Одеяло было все так же заправлено… и лишь слегка примято сверху. Сердце пропустило удар. Он так и не заснул?       Он присел на край кровати и посмотрел на меня снизу вверх. Я не помню как я оказался рядом с ним и совсем не помню, как в его руках очутились мои… зато воспоминание о том, как он нежно и медленно, сводя меня с ума, поглаживал тыльную сторону моих ладоней навсегда врезалось в моей памяти.       «Послушай, я… — в квартире не было никого кроме нас, но он все равно говорил шепотом. — Я очень долго представлял себе нашу встречу. Очень долго думал, что я тебе скажу — у меня было очень много вариантов. Некоторые я даже выучил наизусть. — Он нарочито ухмыльнулся и, ожидая ответной реакции, посмотрел на меня. — А сейчас мне вообще не хочется толкать никаких речей, хотя… я именно этим наверное и занимаюсь, — на моем лице непроизвольно возникла улыбка. — Я люблю тебя.»       Последняя фраза вылетела слишком быстро и настолько неожиданно, что пронеслась сквозь мою голову точно пуля. В горле образовался ком, а груз тревоги усилился в десятки тысяч раз — это ощущалось физически. Опешив, я (готов поспорить, красный как рак) отвел взгляд куда-то в сторону, уже чувствуя, что на глаза вот-вот накатят слезы.       Он убрал свои руки с моих и в следующее мгновение я ощутил его прикосновение на своей щеке. «Я люблю тебя,» — он еще раз шепнул мне на ухо и оставил осторожный поцелуй на моих губах. «И вот… это, наверное, все,» — отстранившись, подытожил он. Теперь эти самые голубые глаза растерянно разглядывали меня в ожидании какой-либо реакции.       Внутри все сжалось, я ощутил как руки начинают гореть, захотелось кричать… но я молчал. Я пытался дышать. И сохранять спокойствие. И делать вид, что это все вышеперечисленное вообще возможно. Это все… я ждал этого слишком долго — так мучительно долго я представлял себе в самых смелых фантазиях все, что он сделал за пару мгновений, и теперь… теперь я не понимал, что вообще со мной происходит.       В попытках вернуться в сознание, я, возможно совсем случайно, посмотрел на его напряженное лицо. Он все еще пытался понять мою реакцию… а может быть тоже испытывал все то, через что проходил я. Может быть… он понимал меня? Подумав об этом, я несколько раз кивнул и нелепо раскинув руки, потянулся к нему. Очутившись в таких долгожданных и, как воздух, необходимых объятиях, я, легонько, словно опасаясь обжечься, запустил пальцы в его жесткие волосы, и вдруг все стало таким понятным...       Мне хотелось спрятать его, уберечь его от всех волнений и бед, существовавших за пределами этой квартиры. Мне хотелось просидеть так целую вечность, лишь бы знать, что вот он, тут — в безопасности, в тепле и тишине. Мне невероятно, до боли в костях хотелось его рядом со мной — и больше нет нужды держать это безумное желание в себе.       Я немного отстранился, опуская обе руки на его щеки. Такие теплые, слегка шершавые щеки… затем, все еще не доверяя собственному сознанию, оставил легкий поцелуй на одной из его щек. Он едва заметно улыбнулся.       За окном погасли фонари. Где-то за силуэтами соседних домов занимался рассвет, начиная окрашивать посветлевшее небо в розовые тона. От еще недавно проплывавших облаков не осталось и следа. Последние, самые стойкие, но уже совсем пожелтевшие березовые листочки легонько покачивал ветер.       Нам обоим стало спокойно и легко. Мы лежали в тишине и смотрели друг на друга. За тонкой, практически картонной стеной тикали часы. Наконец мы могли насладиться этим, до сегодняшнего дня неуловимым, чувством умиротворения и счастья. «Ты рядом… наконец-то ты рядом,» — ощущая приятную тяжесть его руки на своей спине, едва слышно прошептал я и устало прикрыл глаза.