***
Следующая встреча случилась спустя пару дней. Гребанное начальство с гребанной отчетностью напало аккурат за пять минут до конца рабочего четверга. Не то чтобы Кисаме боялся проверок: в отделе, который он возглавлял, всегда был порядок. И будь у него время хотя бы до понедельника, подготовить отчет было совсем не трудно. Начальству же надо было в пятницу до 10 утра, не позже. Мысленно проматерившись, Кисаме взял рабочий ноутбук и направился домой. Работать. К часу ночи он понял, что пора искать спички в глаза или энергетик. Доставки он не использовал, считая, что это лучший способ для магазина спихнуть некачественную продукцию, которую ни один адекватный покупатель не возьмет сам. Но энергетик — не тот товар, у него даже сроки годности сложно закосячить, справедливо рассудил Кисаме. И полез скачивать приложение. Через пятнадцать минут в его дверь ненавязчиво позвонили. Кисаме еще мысленно анализировал свой отчет, не обращая внимания, как отпирает замок и тянет ручку на себя. Но моментально пришел в себя, когда увидел, кто принес его заказ. Все та же огромная термосумка стояла на полу, только в этот раз была почти пустой и, наверное, легкой, а ее владелец застыл с протянутым пакетом. Такой же миниатюрный, с длинными, темными волосами. И, как выяснилось, с почти черными глазами. А под ними — кратеры синяков от недосыпа. На молодом, привлекательном лице отпечаталась невероятная усталость, отчего совесть Кисаме потревоженно заворочалась. Сам он в запаре не может лечь отдохнуть, еще и других гоняет! Но тут же успокоилась: парень выполнял свою работу. Никто не принуждает его под дулом пистолета пахать по ночам. — Спасибо, — еле слышно поблагодарил Кисаме, забирая свой полупустой пакет. — Доброй ночи, — голос парня оказался сдавленным, хриплым, будто больным. Он ловко зацепил сумку и пошел по лестнице, размахивая хвостом: в пятиэтажках лифтов не водилось. А Кисаме, на ходу открывая первую банку энергетика, уныло потащился к рабочему месту.***
Несколько месяцев прошли как один день — день сурка. Работа сменялась домом, дом — работой, иногда между ними вклинивался поход в магазин. А в выходные обязательной была поездка к старому отцу, уход за которым Кисаме давно сбросил на нанятую сиделку. Иногда, возвращаясь домой и замечая приметную яркую куртку доставщика, Кисаме приглядывался. В целом все курьеры были для него одинаковыми, но уже знакомый паренек имел отличительную черту, и потому заметить его было несложно. Однако за все это время Кисаме его так и не увидел, чему в душе был немного рад. Таскать тяжести в его комплекции — только здоровье губить.***
Если филиал Ада на земле существует, то это общественный транспорт вечером. Все уставшие, зажатые, готовые слить свое раздражение на первого попавшегося человека. И плевать, кто это будет: пожилой, ребенок, какой-нибудь бугай или хиленький доставщик… Кисаме еле запихнулся в центральные двери и ехал уже не одну остановку, с трудом сдерживая натиск пассажиров. Свободного пространства не было от слова совсем, где-то в конце автобуса недовольно орала бабка, чтобы ей уступили место. Знакомый парень в яркой куртке, втиснувшийся рядом с Кисаме, стал последней каплей в терпении очередного мудака. — Да вы куда лезете-то?! Народ с работы нормально домой попасть не может, задыхается в толкучке, а тут эти с чемоданами своими на пол-автобуса! — Согласна! — поддержала его женщина с отпечатком бесконечного страдания на лице. — Давно пора запретить доставщикам транспортом пользоваться! Есть у них велосипеды, пусть крутят педали! — Они еще и за проезд не платят! Третьего говорящего Кисаме не видел, но безмолвно обматерил. Парень рядом стыдливо отодвинул термосумку поближе к дверям и попытался прикрыть своим телом. То, что он сам и за фонарным столбом бы спрятался, Кисаме озвучивать не стал. Просто закрыл своей спиной паренька, насколько смог, а в ответ поймал короткий благодарный взгляд. Дискуссия продолжалась еще пару минут, пока люди не переключились на следующий повод: новые неудобные пересадки на маршруте. Кисаме невольно оглядел курьера. Он выглядел чуть пободрее, посвежее, нежели в их последнюю встречу, но синяки под глазами никуда не делись. Похоже, ночные смены он брал очень часто. — Я сейчас выхожу, — сказал Кисаме не очень громко, наклоняясь к парню. — Я тоже. Двери еще не успели открыться полностью, как поток людей ломанулся вперед. Кисаме успел выпрыгнуть и надежно упереться ногами в асфальт, но доставщик замешкался с сумкой. В мгновение человеческая волна снесла его, парень стремительно полетел, за лямку потянул короб за собой. Как только Кисаме успел подхватить его, одному богу известно. Но парень повис на руках Кисаме, судорожно вдохнул, вероятно, осознавая произошедшее целиком. — Извините! — суетливо курьер распрямился, перекинул сумку на спину. — Извините! И, не поднимая глаз, побежал в противоположную Кисаме сторону.***
Кисаме не особо отмечал смену погоды, месяцев, сезонов. Но первый снег обычно трудно не заметить. Он настиг Кисаме у самого подъезда. Голова гудела нереально после рабочего дня и толкучки в метро в час пик, гадкая мысль взять отгул и весь следующий день проваляться в кровати, втыкая в бессмысленные ролики на ютубе, долбила молотом в висках. И Кисаме принял решение унять ее под прохладой тающих снежинок. Они так приятно ложились на лицо, освежая, отрезвляя, снимая напряжение, что хотелось растянуться прямо на асфальте и больше не думать ни о чем. Местные бабушки, конечно, вряд ли порадовались бы человеческому телу у подъезда, это и останавливало Кисаме от безрассудного действия. Поэтому он просто стоял, обратив лицо к небу и жмурясь… Уединение и спокойствие нарушали непрекращающиеся гудки домофона. Кто-то вводил цифры, долго ждал ответа, сбрасывал, набирал опять, и так по кругу уже раз четвертый. Не выдержав, Кисаме дергано обернулся, готовый отругать шкодившую малышню, но увидел того паренька из доставки и моментально остыл. — Давай открою. Он на ходу выудил из кармана ключи, придержал дверь для курьера, и тот прошмыгнул внутрь, даже не поднимая головы. Однако уже у первой лестницы замешкался, поправил лямки термосумки, как будто готовился к восхождению на Эверест, и пошел уж чрезмерно медленно. — Может, хозяев нет дома? — парень бросил усталый взгляд на идущего рядом Кисаме. — Ну раз никто не открыл. — Просто домофон отключили. Там живет женщина с младенцем. На последней ступеньке доставщик пошатнулся, должно быть, сумка потянула его назад. Он почти потерял баланс, но вовремя схватился за перила. За эту долю секунды Кисаме даже не успел среагировать, за что мысленно себя поругал. Он специально немного отстал, поднимаясь позади, хоть это и замедляло восхождение (иначе не назвать). — А тебе на какой? — На пятый. Паренька было действительно жалко. Казалось, что он тащил на себе, как минимум, центнер, отчего его постоянно пошатывало и тянуло вниз. Уже на втором этаже у него затряслись ноги, а что будет дальше, страшно представлять. — Может, я понесу короб? Геройствовать Кисаме не любил, но в весе и росте явно превосходил курьера, поэтому предложение показалось ему уместным. — Нельзя, — ответ был категоричным, но тон совсем неуверенным. — Почему же? Камер нет, начальство не узнает. Красть я точно ничего не собираюсь, — для убедительности Кисаме обошел его, чтобы посмотреть в глаза. — А ты знаешь, где я живу. — На четвертом. — Донесу до перехода на пятый. Парень в сомнениях пожевал нижнюю губу, посмотрел на телефон, что все это время держал в руке, и шумно выдохнул. Наверняка, у него был еще ни один заказ, который стоило доставить вовремя. А с такой скоростью это было просто невозможно. Донес по итогу Кисаме прямо до нужной двери. По его ощущениям, сумка весила килограммов двадцать, не меньше. И когда он поставил короб на пол, а парень начал вытаскивать из него заказ, Кисаме в очередной раз мысленно выругался. Первой на площадку опустилась пятилитровая бутыль воды, в полупрозрачных под завязку заполненных пакетах просматривались еще бутылки, банки, сетки картошки и моркови… Злость на всех клиентов доставок поутихла только с осознанием, что все это они принесли женщине, которая с младенцем не то что до магазина не дойдет, а даже из дома без помощи не выйдет. — Спасибо вам. За все. И в автобусе тоже, — тихий голос курьера вновь прошило хрипотцой. Кисаме открыл было рот спросить, не заболел ли он, но вовремя одернул себя. — Кисаме, — он протянул ладонь для рукопожатия. Парень замешкался, неуверенно потянулся в ответ. Кисть его почти целиком утонула в крепком хвате Кисаме, что лишний раз подчеркивало разницу в комплекции. — Итачи. — Зови, если что. Кисаме быстро пошел вниз, чтобы не видеть реакции на свои слова: они вырвались сами собой и были совсем неуместны. Поэтому он не заметил заинтересованный взгляд в спину.***
Какого черта Кисаме продолжал думать об Итачи, он и сам не знал. Он не любил пустые разговоры с незнакомыми людьми, бесился, если на него взваливали свои проблемы, порой внутренне психовал из-за вынужденных физических контактов, как, например, вежливый обмен рукопожатиями на работе; в тесноте общественного транспорта и вовсе выходил из себя. Но Итачи ничего из этого не делал: первым говорить не начинал, о помощи не просил, руками не лез… Все это Кисаме сделал сам. И никак не мог понять зачем и почему он не испытывает привычного раздражения. А между тем, каждый день идя на работу или возвращаясь домой, он искал глазами длиннохвостого курьера. Спрашивал себя, что будет делать, если вдруг найдет, но ответов подобрать не мог. А что, если Итачи опять занесло на самый верх какой-нибудь пятиэтажки с его тяжеленной сумкой? А если толкнули в автобусе? Может, он оступился, упал и разбил лицо, или сломал руку, или ногу, или… Короче говоря, крыша отъезжала неуклонимо и требовала ремонта, раз Кисаме начали заботить чужие люди. Но работа совершенно точно не подходила Итачи — решил Кисаме для себя. И надеялся, что тот уже уволился — до того, как с ним случилось бы неизбежное.***
— Киса, а где сырная нарезка? — Кого? Кисаме сменил траекторию и вместо ванной появился на кухне в чем мать родила. — Я белое вино только с сырами предпочитаю. Девушка капризно надула губы, перекладывая продукты в холодильнике, будто она тут полноправная хозяйка. Хотя привел ее сюда Кисаме только второй раз. И все с той же целью — потрахаться без обязательств. — Нет у меня такого. Он быстро ополоснулся в душе, вытерся, ради бессмысленного приличия надел спортивки, не размениваясь на верх. Но стоило ему выйти в коридор, как в дверь позвонили. В столь позднее время (да и вообще) Кисаме никого не ждал, потому сначала посмотрел в глазок и, увидев знакомую тень, быстро отпер замок. Итачи стоял, как и в прошлый раз, с пакетом в вытянутой руке. А ужасное подъездное освещение делало его похожим на воскресшего из могилы: кожа мертвецкого оттенка, бескровные обветренные губы, синеватые мешки под глазами. Впрочем, глаза Итачи вскоре опустил: вряд ли ему хотелось рассматривать чужое полуголое тело. Кисаме так и замер, словно прибитый кувалдой по башке, изучая абсолютно изнеможенного парня. Внутри него все сдавило, ни одной оформленной фразы не срывалось с языка. — Ура! Спасибо! Проскочившая между ними девушка ловко выхватила пакет и, довольно напевая, скрылась на кухне. Итачи закрыл сумку, закинул на спину, в то время, как Кисаме судорожно гонял в голове обрывки мыслей. — Это коллега, — выдал он, будто пытался оправдаться. Выглядело смешно. Какое дело курьеру, которого он видит пятый раз в своей жизни, до того, с кем Кисаме спит. Только сердце неприятно заскребло: он хотел увидеть Итачи, но не в такой ситуации. А чем эта ситуация была менее подходящей, и сам не знал. — Хорошего вечера, — лишь подъездное эхо помогло донести шелестящий шепот, прежде чем доставщик быстро скрылся из виду. Дверь Кисаме закрыл на автопилоте и в таком же состоянии дошел до дивана. Весь настрой на этот вечер безвозвратно смыло. Под ребрами чесался стыд вперемешку со злостью. — Киса, нарезочка! Большая тарелка с разнообразными сырами проплыла перед носом, но только сильнее раздраконила Кисаме. — Ты уволена. — Что?! — девушка взвизгнула, отчего тарелка чуть не выскользнула из ее рук. — Зарплату выплатим в полном объеме, на работу больше не приходи. Плевать, что у него не будет документоведа, плевать, что работы станет больше. Эту девку он видеть больше не хотел.***
Предновогодняя суета набирала обороты. Людей будто бы стало в разы больше: в офисе, в транспорте, на улицах, в магазинах. Все куда-то бежали, торопились, в торговых центрах сносили с полок подарки, в продуктовых — кукурузу и горошек. То есть те вещи, которые весь год были никому не нужны, вдруг разом понадобились каждому. Кисаме откровенно устал от этого всего. Начальство драло с него отчеты, анализы, таблицы и его самого для галочки. Каждый день одно и то же, и по кругу. Он мечтал, как наступят долгожданные выходные и он будет спать! Все десять дней и ночей. Начнет прямо в новогоднюю ночь. А пока его ждала сводная таблица по итогам года. Но Кисаме стоял возле открытого окна, рассматривая заснеженный двор, и искал причины не садиться за стол. Как вариант, можно было пойти пожрать. В холодильнике давно мышь повесилась, так почему бы и до продуктового не прогуляться. Кисаме запрыгнул в ботинки, куртку надевал уже спускаясь по лестнице. И так бодро выскочил из подъезда, что чуть не снес заходившего Итачи. От столкновения их спасло, что парень успел отскочить в сторону. — В пятьдесят седьмую? — решился спросить Кисаме, имея в виду женщину с ребенком. — В сороковую, — говорил Итачи по обыкновению тихо. Кисаме придержал дверь, провожая взглядом яркую куртку. Сороковая квартира была на первом этаже, да и двигался парень весьма легко: видимо, в заказе не было ничего тяжелого. Но отчего-то он не мог уйти, пока не убедился, что доставщик успешно преодолел лестницу и скрылся за поворотом. Как и не смог уйти после.***
Кисаме опустился на лавочку, поежился от холода. Паршивое настроение накрывало весь месяц и с приближением праздника лучше не становилось. Наоборот, добавлялось поганное чувство одиночества, когда в толпе ты будто один, и оттого, что все вокруг радуются и смеются, становится только больнее. Чуть ли не впервые в жизни захотелось, чтобы рядом кто-то сел и начал бессмысленный разговор. Итачи очень быстро вышел из подъезда. Он не отрывался от телефона, тыча в экран на ходу, остановился у края бордюра и глубоко вдохнул. Кисаме старался не смотреть в его сторону, чтобы не смущать лишний раз. Однако не обратить внимание на опустившего на другую сторону лавочки парня было бы странно. — Последний на сегодня. Заказ, имелось в виду, — на это мозгов Кисаме хватило. А перестать изучать острый профиль, прикрытый прядями темных волос, — нет. — В праздники тоже будешь работать? — Взял выходные, — Итачи убрал телефон в карман, потер ладони друг о друга. — Надо готовиться к сессии. — Какой курс? — Четвертый. В июне диплом. Кисаме понимающе кивнул. Курьерами зачастую шли работать именно студенты, которым крайне не хватало на жизнь. Итачи, похоже, финансово никто не помогал, раз он продолжал трудиться в этой профессии. — Какое направление? — Документоведение и архивоведение. — В офисе все поприятнее сидеть, чем по холоду тяжести таскать. Впервые за все время губы Итачи растянулись то ли в грустной улыбке, то ли кривой усмешке. Кисаме зацепился за нее взглядом, подмечая небольшое шелушение на обветренной коже. — Кому я нужен, — губы опустились. — Без опыта. Показалось, что последнее уточнение было сделано, только чтобы не сворачивать с темы. Что на самом деле скрывалось за первой частью реплики — оставалось догадываться. — Мне нужен документовед. Слова вылетели прежде, чем Кисаме хоть как-то обдумал это предложение. Ему, конечно, нужен был документовед. Дипломированный, с опытом. Но именно сейчас память подкинула кадры падающего с тяжеленной сумкой Итачи, его глубокие тени под глазами и трясущиеся ноги. Что-то заскреблось под диафрагмой. Кисаме с удивлением осознал, что больше всего это походило на желание... оберегать? Кисаме с непонятно откуда взявшейся нервозностью крепко сцепил пальцы в замок и молча ожидал ответа. Сложнее всего было выдержать тот внимательный взгляд, которым Итачи сканировал его, наверное, пытаясь найти подвох в словах. — Что я буду должен? Все напряжение внутри разом отступило: Итачи хотя бы не послал его сразу. И Кисаме позволил себе улыбку. — Хорошо выполнять свою работу. А лично мне — ничего. «Но лучше бы ты заботился о себе», — мысленно добавил Кисаме.***
Кисаме не любил пустые разговоры с чужими людьми и бесился, если на него взваливали свои проблемы. Но Итачи был для него другим.