Солнечный свет, который никогда не исчезнет

Это была очередная встреча на фоне бельгийских пейзажей. На сей раз Теодора и её возлюбленный решили не уходить далеко в лес, а расположиться на чуть пожелтевшей луговой траве. Фридрих отбросил китель в сторону, дабы тот не напоминал о безотрадных буднях солдата поневоле. Они смотрели вверх, и поначалу каждый был погружён в свои мысли. Но вскоре Фридрих нарушил тишину: — Знаешь, Дора, я вспоминал тот недавний случай, когда мы и д-доктор Робертс глядели на облака, и понял… Я стал так радоваться чистому небу над головой! Вот п-прямо так, как сейчас — светлое, голубое… — С жёлтыми мазками солнечных лучей на облаках, — подхватила Теодора, и уголки её губ приподнялись. — Верно! А главное — никаких с-серых клякс! Находясь под куполом артиллерийского дыма, начинаешь ценить то, что раньше казалось обычным и н-неизменимым. — Так и есть. Влюблённые мило беседовали обо всём, не отрывая глаз от голубого небесного полотна. Фридрих вскоре заговорил о музыке, и Теодора спросила: — А что это была за песня, что ты пел, когда мы с Джоном пришли за помощью? О чём она? — Песня… — парень задумался, воспоминая. — Та, где: «Wenn ich, von deinem Anschaun tief gestillt»? — Да… вроде она. — Тогда там пелось о том, как главный герой восхищался д-девушкой, что нравилась ему. — А можешь ещё что-то спеть? Или прочесть стихи? — Теодора положила голову ему на грудь и прикрыла глаза. — Ты делаешься более свободным, когда поёшь, не заикаешься. Фридрих поколебался мгновение. Приобняв её, он нежно ответил: — Хорошо. Начну не с песни, а с-стихотворения от того же автора. «Осеннее утро» называется. Получив кроткий положительный кивок, Фридрих начал:

«Im Nebel ruhet noch die Welt,

Noch träumen Wald und Wiesen».

Голос его был спокойным и уверенным — заикание ушло. Теодоре даже казалось, что на родном языке он говорит увереннее, чем на английском, но она понимала: дело вовсе не этом.

«Bald siehst du, wenn die Schleier fällt,

Den blauen Himmel unverstellt».

Её веки начали тяжелеть. Казалось, будто Фридрих не читает стих, а нашёптывает ей колыбельную.

«Herbstkräftig die gedämpfte Welt

In warmem Golde fließen».

Как бы ни боролась с собой Теодора, она всё же задремала. Находясь где-то глубоко в своём подсознании, до неё всё ещё доносился чарующий голос Фридриха. Кромешная тьма сменилась не менее мрачным густым лесом. Однако впереди виднелся солнца луч и слышался знакомый ушам и сердцу немецкий вокал. Теодора шла на свет и звук. Всё дальше и дальше. И вот, когда казалось выход где-то близко, всё исчезло. Как же так?! Почему? Теодора стала продолжать идти на ощупь. Как вдруг… Ба-бах! Она распахнула глаза и перед ней была такая же тьма. Небо заволокло густой тёмно-серой пеленой. Первой мыслью было: «Снова боевые действия! Нужно уходить!». Теодора взяла Фридриха за руку и, повернув голову, увидела, что он тоже только проснулся и испугался увиденного. И вновь загрохотало. Но теперь они поняли, что это всего лишь гром. — Нужно уходить, mein Schatz, — Фридрих поднял их сцепленные ладони к верху, шутливо надеясь, что это поможет им быстрее подняться. — Понимаю… — тут Теодора оживлённо воскликнула: — Гляди! Солнце ещё совсем не скрылось и светит прямо на наши руки! — Оно намекает и зовёт нас покинуть это место, — улыбнулся Фридрих и сощурился, внимательнее смотря на игру жёлтого лучика. Гром снова напомнил о себе. — Всё, всё! Мы уходим! — крикнула она в ответ стихии и засмеялась. Фридрих помог ей встать, а она подала ему китель. — Боже! Я даже не знаю сколько сейчас времени! — сокрушалась Теодора. — Д-да… Меня, возможно, ищет… Н-нойманн… — Будем надеяться, что худшие опасения не сбудутся! Парочка поспешила вниз по тропинке, всё так же рука об руку, и солнце сопровождало и освещало их путь.