art déco

И что Майлз должен делать с этим? Он еще раз смотрит на экран мобильного. Прикрывает глаза на секунду. Открывает снова. Фото все еще здесь. Экран телефона слепит спросонья. Ведь Майлз уже спал, когда звук входящего сообщения разбудил его. Ему бы ущипнуть себя, чтобы точно почувствовать, что это не сон. Но он точно не хочет просыпаться. Только не сейчас. Сейчас он хочет, чтобы это продолжилось. Хотя бы еще чуть-чуть. Просто Майлз не был готов получить такое. Или скорее не от Алекса. Или не самого такого Алекса. Он уверен, что узнал бы эти линии и форму в любом варианте. В любом качестве изображения. И на любом экране. Этот изгиб губ не давал ему покоя уже долгое время. Годы. Если быть точнее. И маленькая родинка совсем рядом с нижней губой. Майлз хочет поцеловать ее все это время. Или совсем аккуратно коснуться самым кончиком пальца. Он представлял, как самая мягкая и чувствительная зона подушечки его среднего пальца дотронется до этой родинки на самой грани чувствительности, затем проведет немного выше до уголка губ. Очертит контур нижней губы, чуть надавит в середине, прося впустить внутрь. И кончик пальца скользнет внутрь сначала чуть ударяясь о зубы, а затем погружаясь во влажное горячее нутро. Ох, ему правда нужно остановиться. Рот Алекса всегда был слабостью для Майлза. Будь то его пение со сцены или в студии; разговор с легким акцентом (у Майлза был особый кинк, когда после длительного времени вместе, Алекс перенимал его Ливерпульский акцент); иногда шепот на самое ухо в шумных компаниях; его собственное имя в устах Алекса. И ему хотелось немного больше. Просто ощутить это произведение искусства. Наощупь. И сейчас это было настоящим Ар-Деко. Красная помада. Даже, наверное, правильнее Rouge. Идеальный красный. Плавно распределённый по мягким губам. Чертовы губы Алекса. Этот красный цвет. И кудри. Божественные мягкие кудри. Настолько густые, что в них постоянно хочется уткнуться носом или провести пальцами. Майлз запретил себе думать о том, что будет, если чуть потянуть эти пряди. Где там подписать, чтобы их внесли в охраняемые мировые объекты? Майлз закрыл глаза еще раз. Сделал глубокий вдох. Алекс прислал ему фото. С красной помадой на своих губах, великолепными кудрями и впалыми щеками. Это было квадратное фото. Алекс наверняка использовал зеркало, чтобы выбрать идеальный кадр. Или у него вышло это случайно и так идеально? Фото не включало глаз Алекса (что точно бы довело Майлза до сердечного приступа): только лишь кончик носа, идеальные губы, подбородок и немного шеи. Бледная кожа Алекса на этом снимке выглядела совершенно фарфоровой. Из-за качества, освещения, контраста с помадой и темными волосами или еще из-за бог весть чего. Но Майлзу хотелось немедленно распечатать это фото и положить в самое тайное место. Майлз еще раз смотрит на фото. И если до этого Майлз не любил целоваться с девчонками, у которых на губах была помада или блеск. Ему было неуютно ощущать этот приторный запах, синтетический вкус и эту липкость. То теперь он бы хотел впиться губами в этом рот, размазывая помаду. Он хотел бы, чтобы Алекс оставлял следы по всему его телу. На щеке, шее, груди. Может даже… НЕТ. Он не должен думать о таком. Как и не должен возбуждаться от одного лишь фото своего друга. И без фото. У него не должно вставать на друга в принципе. Майлз как никогда радуется тому факту, что сейчас он один в своей квартире. Он переворачивается на живот, стараясь унять возбуждение. Экран телефона наконец-то гаснет. Его друг просто пьян. Или это может быть шуткой от Алексы. Она часто говорит, что Алексу подойдут девчачьи вещи. Например, кружева. Майлз сильнее уткнулся в матрас и вздохнул горше. Он должен заснуть. И желательном сном без сновидений. Как телефон вибрирует еще раз. Майлз дотягивается до него. "Я хочу поцеловать кого-нибудь этими губами" Майлз сглатывает. Он точно спит. "Ты придешь?"