Осталось две души

      Маркох проснулся от того, что почувствовал сильную головную боль. Давление на виски не прекратилось и после того, как он их помассировал. У нас мало времени, понял Маркох, вспомнив про объяснение Марины, касательно этих болей.       Тяжело вздохнув, он повернулся лицом к лежащей рядом Оливии. Она тоже не спала. — Август убил себя, — тихо сказала она. — Мы последние участники.       За всё то недолгое время, проведённое в Прехевиле, они старались об этом не думать. Удивительно, что они вообще так сблизились, а не поубивали друг друга при первой же возможности. Да например даже сейчас! Маркох ведь без труда может спокойно свернуть Оливии шею и та ничего не успеет сделать. Но он просто не мог так поступить после всего того, что они пережили. — Что мы будем? — спросил Маркох, прекрасно понимая, что Оливия сама не знает ответа на этот вопрос. Она пожала плечами и прижалась к его груди. — У нас нет выбора. С рассветом наступит последний день и тогда мы в любой момент можем стать тем, чем стали Марина и Даан. Бедняги…       Маркох попытался её обнять, но Оливия подвинулась к краю кровати, а затем осторожно начала слезать на пол. Маркох хотел помочь, но что-то ему подсказывало о том, что она откажется. Тогда он встал и подошёл к комоду, на котором лежали их вещи, и начал неспеша одеваться. Оливия кое-как дотянулась до очков и сложенной под ними одежды. Маркох продолжал ждать её, стараясь лишний раз не думать о том, насколько той тяжело передвигаться.       Магазин, в котором они ночевали, по какой-то причине ночью выглядел совсем иначе. Маркох сел в кресло и поставил сумку с вещами себе на колени. Он ничего не собирался искать – просто делал вид, что занят. Но Оливия навряд ли не догадается, что он сейчас именно её и ждёт. Тем не менее, проверить наши запасы будет не лишним, подумал Маркох и продолжил перебирать разные травы и бутылки в сумке. На её дне что-то отдало едва уловимым бликом. — Монетка… — Маркох достал её и повертел между большим и указательным пальцами. — Может подкинем монетку?       Оливия посмотрела на него, как на ребёнка, который сказал глупость, но, судя по лёгкой улыбке, ей тоже показалось это справедливой идеей, пусть и абсолютно странной. — Не очень, конечно, хочется доверять наши жизни какой-то монетке, но ничего получше я придумать не могу, — она взобралась на кресло, стоящее напротив Маркоха и поправила юбку. — Мне так жаль. Я бы не хотела тебя убивать. — Я тоже, — он убрал сумку в сторону и продолжил вертеть монетку в руке, — но и умирать не хочу. Я не могу её взять и оставить.       Из близких у Маркоха осталась лишь сестра, а у неё – он. Да и мало кто добровольно откажется от жизни, имея шанс спастись. За исключением Августина: он чувствовал, что его настигнет участь похуже смерти. — Что ж, — вздохнула Оливия, — Позволь мне выбрать сторону. Хвост. Маркох на редкость искренне усмехнулся. — Обычно ты всегда голову выбирала. — И чаще из-за этого приходилось не сладко. Они долго молчали, глядя друг на друга. — Понял. Три броска или одного хватит? Подумав, Оливия ответила: — Три.       На первом броске выпала голова, на втором – хвост. — Что ж, — Маркох не помнил как давно подхватил это выражение у Оливии. Он подкинул монетку в последний раз и выпал снова хвост. — Я проиграл, — сказал Маркох с равнодушным выражением лица и встал с кресла. Оливия и не знала, что чувствовать. Радоваться рано, а печаль будет лишней. — Не мог бы ты напомнить: где ты собирался встретиться со своей сестрой? Маркох удивился, но того не показал. Он взял винтовку, проверил её и передал Оливии, а затем снова сел в кресло. — Ты не обязана этого делать. — Пожалуйста.       Он нехотя ответил и дополнил это кратким описанием внешности сестры. — Только не говори ей о том, что здесь случилось. Ей не нужно этого знать. Скажи, что меня убил тот мафиози, Калигура. Оливия задумалась о том, какая его сестре будет разница до подробностей смерти единственного близкого человека, но затем поняла, что так будет действительно лучше. — А что насчёт нашего знакомства и… Недолгих, но всё-же отношений? — Скажи то, что сама считаешь правдой. — Поняла, — она опустила голову и убрала с лица несколько прядей, а затем направила винтовку на него. — Спасибо за всё, Маркох.       Он молча кивнул и, закрыв глаза, выпрямился в кресле.