Похищенные цветы

Сколеск помогли подняться, и остановить кровь. А после, по общему решению, поволокли к местной целительнице. Стоило им удалиться, всё затихло. Ива, севшая на краешек яшмовой скамейки возле стены, слегка всплакнула. Её прозрачные глаза от этого стали темнее, а белые щёки — синее. Тем временем, поскольку ничего интересного больше не происходило, зрительницы стали расходиться. — Чего только в наше время не случается, — говорили они. Остались одни ближайшие помощницы Возерай, её главные советницы и подруги. Красунь как сидела на перилах во время действия, так и продолжала сидеть. В ладони она сжимала ключ. У неё имелся вид самый растерянный. — Что же делать? — спросила она ни у кого, — Возерай сошла с ума. — Она и раньше влюблялась, — уверенно успокоила её Серебужна. Серебужна тоже была одна из приближённых Возерай, и давно с ней зналась, а потому могла судить кое о чём. — Может быть, это скоро забудется. Возерай ведь до сих пор не женилась, а прелестниц у неё было мно-о-ого. — последнее она протянула, воздев похожие на стекляшки глаза к потолку, будто прямо там, на яшмовых плитах, и были записаны имена прелестниц. Ива возразила. — Тогда она была с женщинами ради ласки. А эту она спасла ради любви. Это серьёзно. Ряска, тоже одна из советниц Возерай, села недалеко от Ивы. Вся она целиком состояла из недоумения. Даже её встрёпанные волосы были словно ещё больше взъерошены, а ворох тряпья, который она носила как одежду, ещё сильнее растрепался. — Если бы Возерай предложила носить обувь на голове, или сказала бы, что ходить теперь нельзя, а можно только кататься по полу... Я бы слова не сказала! А так, получается что-то странное, очень даже. Жить с человеком! И нельзя её съесть. А что, потом окажется, что это человек нас должна съесть? — спросила она, почесав макушку крошечной когтистой лапкой. — Да, сложно, — закивала Тишь. (Её пока не увели на исправительную работу, и она решила, пользуясь моментом, послушать что думают о безумии Возерай другие советницы). — Как же быть? — расстраивалась Красунь. — Если одна из нас влюбится в смертную, это к большой беде. Даже Ива, не слишком верившая в подобный вздор, почувствовала какие-то прежде незнакомые гадкие мурашки на плечах и спине. — Давайте удушим смертную, пока она спит! Подушку на голову — и делу конец. Скажем, сама померла. — предложила Тень. Она сидела на полу, недалеко от Ивы с Ряской, и ждала, когда Язуруть пригонит всех её подельниц, чтобы направиться на исправительное задание в полном составе. Некоторые посомтрели на Тень косо. — Возерай не поверит. — отмахнулась Серебужна. С этим спорить не приходилось. — Может, просто схватим её и отнесём обратно? — спросила Тишь устало. — Возерай же не слепая и не глухая! — возразила Серебужна. — Она не позволит. — А мы привяжем Возерай к чему-нибудь, или прикуем. Никуда она не денется. — и Тень предвкушающе облизнулась. — А человека можно съесть! — Прикуём? — спросила Ива с таким металлом в голосе, что всем живо померещилась сама Возерай. — Да, как-то неважно звучит, — пробормотала Серебужна. — Тень, ты на Возерай злишься? — Да не злюсь я... Со смертной этой заминка вышла, она не разумеет шуток. Что возьмёшь с дурочки. Но я же не знала, что она такая слабоумная. А Возерай наказывает за всё подряд. Но я не злюсь, у меня сердце большое. Я вообще никогда не злюсь, я даже и злиться не умею, тут считай добрей меня только Ива. И то лишь потому, как она ещё сущее дитя. — Ты чего добиваешься? — спокойно поинтересовалась Ива. — Хватит... — перебила Красунь. — Предложи лучше что-то, из-за чего моё сердце не расколется на части, пожалуйста. — попросила она. — Чтобы помочь Возерай и избавиться от смертной. — Ну такого я не знаю. — Стоящее предложение есть у кого-нибудь? — Нету ни у кого, — сказала за всех кто-то из подруг Тени, которую только что приволокла Язуруть. Язуруть, вообще, работала, как часы, верно и чётко. — Эх, загубит себя Возерай, — пожаловалась другая из подруг Тени, приволочённая чуть раньше. — Вся истлеет, как спичка. Любовь к смертной кого хочешь убьёт. Хоть могущественную колдунью, хоть кого... Язуруть привела под локоть последнюю нарушительницу, осуждëнную на уборку, и толкнула к ступеням. Тень тухло улыбнулась. — Пойду я, в пещеру, копаться в хламе, или Возерай ещё страшнее станет, — сказала та подруга Тени, которая заговорила первой. Тут же она и исчезла. За ней следомпропали две другие. Тень кисло оглядела приунывших Красунь и Серебужну, и, не прощаясь, тоже исчезла, а за ней следом пропали и остальные наказанные. — Нельзя бросать Возерай одну, — уверено заявила Ива. — Мы ей нужны как никогда. Она воспротивилась воли самой Темнозверя, а для этого необходимы значительные причины. У неё они есть. — Я не брошу Возерай. — добавила Красунь. — Хотя жаль её конечно. Я чувствую, очень ей несладко. — Пойду выспрошу, всё ли хорошо. Сколеск её всё же порезала, — и Серебужна растворилась в воде. — Да что с ней станет, разве лезвие режет сильнее, чем глупость? — спросила устало Красунь, но Серебужна уже не слышала. Красунь похлопала Иву по спине, и тоже пошла искать Возерай, но пешком. Ей надобилось время для размышлений. Возерай была у себя, протирала царапину горчичным маслом. Серебужна появилась возле дверей, едва видимая в тени. — Как вы, моя повелительница? — спросила она, заявившись в спальню. — Сколеск больше досталось. Навести лучше её. — Вы так смертную защищаете... Я ничего не понимаю, — прямо призналась Серебужна. — Вы думаете, это того стоит? — Не сомневаюсь. — Возерай обернулась. — И ты не сомневайся. Поверь мне. — Я вам верю. Я не буду с ней как Тень обходиться, не подумайте. — Тогда у меня к тебе небольшая просьба.