Похищенные цветы

Безмолвная озёрная ночь не прекращалась. Во мраке за окнами не мерцало ни единой звезды. Иногда будто бы в черноте проплывали рыбы, но они были такие громадные и бесформенные, что Лилия не понимала, не мерещится ли ей. Она всё не могла согреться. Кажется, вода, окружавшая её, выпивала из тела тепло по капельке. Из-за разлуки с семьёй Лилия не могла и думать о сне. Волшебный цветок она не убрала под подушку, а оставила рядом и смотрела на разноцветные лучи. Это самую малость походило на приятное общество. Если цветок волшебный, вероятно, он может обладать некой разумностью, и ведь горел он, точно пытался что-то рассказать. Лилия попробовала представить, как можно с ним заговорить, но она так была истощена, что её хватило только на мысль: вот бы мы подружились, и он исполнял желания, тогда бы она живо выбралась отсюда обратно на землю, и прогнала бы всех чудищ куда подальше. — Я хочу быть рядом с моей семьёй, — прошептала Лилия цветку, и вспомнила о маме. Маме хватило потерять бабушку, чтобы тосковать столько лет, что же будет после того, как она потеряла Лилию? «А бабушка, наверное, тоже видела кого-нибудь из озёрных жительниц, и за это её убили — Лилия криво улыбнулась. — И я никогда не узнаю... Вряд ли они тут хоронят косточки, которые после обеда остались». Она в это не хотела и не собиралась верить, пока не получит подтверждение. Вообще это у неё имелась такая привычка, верить только в то, что понравится. У Возерай была Ива, а Лилия была одна, и потому не могла найти покоя. Цветок всё мерцал, и, может, она пролежала с ним час или целую ночь. Понимать время Лилия вовсе перестала, а в голове вместо мыслей образовался какой-то пух. Вдруг, — она не то спала, и видела сон про темноту и свет волшебного цветка, не то бодрствовала, — по двери постучали. От неожиданности Лилия подскочила и уронила подушку. Она стала ужасно дёрганная, что неудивительно. По двери постучали ещё раз. Лилия едва успела торопливо спрятать цветок. — Эй, человек! Ты не спишь? — перламутровые двери распахнулись, и в круглую комнату ворвалась Тень. Вид у неё был рваный и грязный, будто она жила на улице неделю. Следом явились ещё несколько женщин, и с любопытством уставились на Лилию жуткими глазищами. — Не подумай, пожалуйста, что мы пришли опять тебя обидеть! Ни за что на земле не стану обижать людей, которых заводит Возерай, себе дороже. Нас попросили принести тебе ужин. С этими словами одна из женщин подошла к кровати и взмахом руки сотворила изящный стеклянный столик, на котором непрошеные гостьи тут же расставили несколько жестяных тарелок. На одной тарелке был сырой окунь, разделанный, на второй тоже окунь, но целый, а на третьей ёрш, и он был такой свежий, что даже дрыгался, как только не уплыл ещё. А на четвертой тарелке лежал какой-то мусор, больше похожий на мятые консервные банки. — Что из этого смертные предпочитают? — задумчиво спросила Тень. Лилия сначала испугалась ворвавшихся, и побелела, как простыня, свежи ещё были впечатления. Но тут, при виде рыбы и банок, что-то внутри у неё щёлкнуло. — Вы бы ещё предложили мне битого стекла! — она во все глаза глядела на свежего ерша. — О, Сколеск говорила предложить тебе стекло или ржавых иголок, сказала растолочь, засыпать в муку и испечь пирог, сказала, людям это крайне полезно. Но мы решили, стоит начать с рыбы. — тут же объяснила Тень. Лилия подумала, что, пожалуй, стоит держаться подальше от этой Сколеск. — Я не ем сырую рыбу, — она направила на Тень суровый взгляд. Пусть прекращает дурачиться и убирается. Как это Возерай впустила её сюда? Она же обещала, что никто лишняя не сможет зайти в зачарованную комнату. — Как так: не ешь сырую рыбу? — возмутилась одна из женщин и настойчиво подвинула столик к кровати. — Я ни за что не стану это есть, это мерзко. — отказалась Лилия, отодвигаясь от столика. Тень расстроилась. — Не будешь из-за того, что она сырая? Может, ты хоть попробуешь? — почти что по-матерински спросила она. — Нет, не буду. Уходите, я сказала, что не хочу есть. — Так и знала, что ты откажешься... Что ж, придётся кормить тебя насильно, или ты умрёшь от голода. — Ни за что! Выйдите из моей комнаты, и заберите свою дрянь! — закричала Лилия. Она испугалась, что нелюди и впрямь так могут. Пришедшие затоптались на месте, не понимая, можно ли им уйти, и что разозлит Возерай сильнее — если Лилия останется голодной, или если они не выйдут, когда Лилия попросила выйти. В конце концов, настойчивость победила, и после того, как Лилия принялась на них «по-человечески» ругаться, они выбежали в коридор. Лилия вскочила с кровати следом и захлопнула перламутровые двери. Тень, оказавшись в коридоре, завизжала от смеха. Уборка в пещере ещё не до конца улучшила её характер. Остальные смотрели на захлопнувшуюся и быстро исчезающую дверь огромными глазами: это значило, дверь больше не появится, и зайти второй раз они не смогут. Они не понимали, с чем им вернуться к Красунь. — Как она разозлилась! — протянула Тень, отдышавшись, — Хотя непонятно, на что. — Люди, однако, полностью чокнутые, — засоглашались остальные. Собрав тарелки и прочее, они неохотно поплелись к Красунь, — больше ничего не оставалось. Тень вымолила у Красунь «шансик» испросить прощения у смертной, чтобы Возерай смиловалась и смягчила наказание. Потому как Тень откровенно побаивалась, что предстоит ещё около сотни лет скрестись, мести и разбирать хлам в пещерах. А у неё уже вышли все силы. Красунь сердобольно разрешила. Когда же Тень вместе с остальными с поражением заявилась на кухню, где Красунь отдыхала, сидя за одним из здоровенных мраморных столов и болтая с кухарками, настала тишина. — Как смертная? — спросила Красунь. — А кто её знает, — отмахнулась Тень. — Мы всё сделали, как надо. С нас требовать нечего. Сопровождавшие её тем временем ставили жестяные тарелки на пустой стол и рассеивались по кухне, занимая места как можно дальше от Красунь. Некоторые, впрочем, места не нашли, и так и остались ходить туда-сюда. — Давай в деталях, — велела Красунь, насупившись. Кухарки неодобрительно покачали головами, изредка бросая на Тень сочувственные взгляды. Тень удручённо села на маленький табуретик. — Она нас выгнала, но только потому, что, должно быть, проклятый ёрш был всё-таки слишком несвежий. Она так на него смотрела... — Иди отсюда обратно в пещеру, — велела Красунь. Она не терпела, когда начинали ныть, жаловаться и переворачивать ответственность. Тень взглянула на неё глазами, полными слëз. — Или я сама тебя туда затащу и запру, и попробуй сбежать, я расскажу Возерай. Тень покорно пропала с табурета. Красунь взглянула на остальных маявшихся по кухне женщин и тяжко вздохнула. — Я так и знала, что ничего не выйдет, — проворчала она. Лилия тем временем очень взбодрилась. Появление Тени здорово её перепугало, и сонливость как рукой сняло. Усталость никуда не делась, но лежать она больше не могла. Она вдела цветок в застёжку на платье, чтобы он мерцал и переливался на груди, хоть немного освещая пространство вокруг, встала и прошлась по комнате. Потом от скуки подошла к двери из синего стекла и повернула ручку. Прежде Лилию тоже интересовало, что там может находиться, но времени на любопытство у неё не было. А поскольку сейчас делать стало нечего, она туда заглянула. Оказалось, за дверью имеется проход к просторной чистой купальне с фиолетовой водой и клубящимся над ней паром, и с высоченными и неровными, как в пещере, потолками из тёмного переливающегося радугой камня. А дальше ещё есть целый лабиринт из разноцветных комнат, с раковинами и фонтанами, куда Лилия сразу не отважилась сунуться. Она вышла из комнаты, как дикий зверь, боязливо и внимательно оглядываясь по сторонам, подошла к купальне и потрогала ароматную воду, — удержаться было непосильно, — и сразу же сбежала обратно в своё убежище. Лилия побаивалась, что из-за угла купальни может возникнуть какое-нибудь очередное страшилище, с явным намерением что-нибудь откусить от неё. Никто не появилась, но зато где-то в глубине лабиринта раздался рокот, и Лилия вздрогнула и захлопнула дверь. Только уже стоя в безопасности она подумала, что это, должно быть, капнула вода, а эхо усилило звук. Лилия набралась смелости открыть синюю дверь ещё раз, как вдруг по одной из перламутровых дверей постучали. Она опять вздрогнула и понадеялась, что это пришла Возерай. Но это была не Возерай. — Простите, что вас тревожу, Любовница Луны, я принесла ужин. Можно войти? «Любовницей Луны» Лилию никогда прежде не назвали, но она так изумилась, что даже не стала уточнять, что это значит. «Может, так принято?» — подумала она. Посетительница представилась Красунью; она улыбалась каждой чертой светлого лица, хотя была такая страшная, что вполне могла бы доводить до сердечного удара, резко выскакивая из-за угла; волосы её блестели, как вода под солнцем, а в глаза Лилия не решилась смотреть. Но она бы не удивилась, если бы встретила там ту же скользкую прозрачность, что и у остальных. И тот же затаённый огонь. За Красунью в комнату прошли ещё несколько куда более молчаливых и отстранённых женщин. Кажется, большинство из них Лилия недавно имела удовольствие видеть тут же с Тенью. Хотя теперь вид у них стал куда скромнее. Пришедшие сотворили ещё один столик, постелили скатерть из паутинки и расставили посуду, на этот раз даже не из жести. Чашка, тарелка и прочее из блистающего старинного фарфора, расписанного цветами и сумасшедшего вида зверями так, как Лилия видела только на картинках, и вилка с ножом из серебра, изящнейшего вида, украшались вставками из кости и рубина, изображавшими головы разозлённых чудищ и танцующие человекоподобные фигурки. Хотя почти тут же Лилия сообразила, что и серебро и фарфор краденные: не могли же в Озёрном краю делать всё, прямо как наверху, да ещё и так же украшать? (Но смертные, создавшие такие приборы, тоже были, очевидно, не до конца в своём уме). Но об этом Лилия никаких замечаний не решилась отпускать. На столе оказались булочки с воском в виде ракушек, с начинкой из нежнейшего камышового пуха, графин с жидкостью, сильно походившей на жир, копчёные угри, круто нашпигованные каштанами, печёные жабы с золотистой корочкой, набитые спелыми желудями, запеканка с маринованными пиявками, оводами и озёрными клопами, варёные раки с зелёными от подливки боками и жаренная деревянная стружка с тушёными поганками. Лилия испуганно посмотрела на жаб. Неужели это серьёзно? — Повелительница сказала, вам нездоровится. Надеюсь, вы скоро поправитесь, — ласково проговорила Красунь, не переставая улыбаться. Лилии стало казаться, что Красунь читает мысли. — Да, благодарю, — проговорила, смутившись, она. — Повелительница очень о вас переживает, — печально проронила Красунь, так, будто намеревалась пробудить совесть Лилии. — Она выкрала меня из дома, — напомнила Лилия. Она не могла понять, почему ей как будто ставят в вину чувства Возерай. Можно подумать, Лилия о них просила. — Мы заберём посуду через час, — скорбно сообщила с поклоном Красунь. — Надеюсь, вам понравится. — Постойте, — Лилия слегка растерялась, и прикусила губу. Ей ни разу не приходилось отказываться от еды в гостях, если так можно сказать. — Я не могу есть такое. Получилось вполне учтиво. Красунь пребывала в недоумении. — Почему? — вежливо осведомилась она. Женщины, стоявшие рядом с ней, принялись переглядываться. — Я не думаю, что это для меня полезно, — как можно более мягко проговорила Лилия, вспомнив совет Возерай. — Может, найдëтся ещё что-нибудь? Совет помог, Красунь искренне ахнула. — Я и не подумала, — она жестом приказала собрать со стола и унести, — Ива попросила подать вам ужин, а я не решилась узнавать, чего бы вы хотели, и думала, что угадаю. Лилия улыбнулась. Красунь вдруг села на пол, напротив неё, словно это нормально. — Расскажите, пожалуйста, чего бы вы желали? Лилия усердно принялась объяснять. Хотя вообще-то она имела самые смутные представления о предмете разговора. Она не умела готовить. — Если можно, я хочу пирог с яблоками, он готовится из теста и яблок. Тесто делают из двух яиц, щепоток сахара и соли, молока, сливок, пшеничной муки стакана два, одной ложки уксуса. — Красунь кивала, точно поняла каждое слово. — Яблоки рвут с дерева, они должны быть спелые, хватит двух. И ещё чай из цветков ромашки, только это и ничего больше. — Лилия проговорила всё тщательно, чтобы у Красуни не возникло мысли добавить туда ещё что-то. — Будет исполнено, — значительно произнесла Красунь. Молчаливые женщины откланялись и покинули комнату. Красунь поклонилась ниже всех и закрыла дверь, выходя последней. Лилия вздохнула: она поняла, что очень голодна, а ужин ждать ещё самое меньшее долго. Время стало тянуться ещё неторопливее. Лилия легла по очереди на каждый бок, но всегда выходило неудобно. Цветок она перепрятала, положив его под другую подушку и накрыв поверх одеялом. Сон не шёл. Уснуть никак не получалось. Так что она просто села и смотрела в черноту за окном, будто могла разглядеть что-то кроме собственного отражения. Прошёл, может быть, час. По дверям постучали снова, и Лилия очередной раз вздрогнула. Она не привыкла к частым посещениям. Дожидаться дозволения войти впрочем, опять не стали. Дверь отворилась и в комнату к Лилии полезло чудовище. Лилия даже шевельнуться не могла от ужаса: склонившись, чтобы поместиться в дверной проём, в комнату забралась великанша в два раза больше, чем положено быть людям. Бедной Лилии показалось, это какая-то крепость пошла на неё в осаду. — Добрый вечер, — великанша наконец попала в комнату, — Я Золотьсиг. Возерай хочет знать, как вы себя чувствуете. — Лучше, — ответила Лилия, пытаясь спрятаться под одеялом и вжимаясь в стекло. — Я передам ей. Ещё мне поручили сообщить вам. Мы отправимся наверх, чтобы добыть еду людей, потому что у нас, похоже, нет того, что вам подойдёт. — Хорошо, — ответила Лилия, и пожелала, чтобы Золотьсиг скорее ушла. Может, она тоже мысли читает. — Возерай завтра ещё раз приглашает вас ужинать. Мы тоже вас ждём. — Я не хочу, — сказала Лилия. — Мне передать, что вы не хотите? — Так и передайте. — Хорошо. — Золотьсиг улыбнулась, и вдруг заговорила каким-то жутким голосом, — Хотя зря вы отказываетесь, такого общества, как наше, вам больше нигде не найти. У вас там, наверху, вообще с этим туго. Любовница Луны… Вы бы не заглядывали в окна, вдруг вас заметят? — Заметят? — переспросила Лилия, до этого не особенно внимательно слушавшая. — Да. Темнозверь ищет вас, — улыбнулась Золотьсиг. — Доброй ночи, — и она быстро вышла и затворила дверь. Кто такой Темнозверь? Лилия продолжила смотреть в окно. Но мысли, как рыбки, метались в разные стороны, и она едва могла усидеть на месте. Будто накопленные страхи собрались и навалились оравой. Она даже не могла бы сказать, чего боится больше. Что ещё за Темнозверь? Живёт ли он в этой темноте? Это существо, которое обитает тут? Или, вдруг это одно из тех чудовищ, которые охотятся за ней? Теперь о сне речи уж точно не могло идти. Лилия сделала пару кругов по своей подводной тюрьме. Она решила, что можно попробовать выглянуть в коридор. Не то чтобы страх перед жуткими людоедками прошёл. Просто ей опостылело сидеть на одном месте. И всё равно они вламывались чуть что, так какая уж разница? Она повернула дверную ручку, не очень на что-то рассчитывая, и, к огромному удивлению, дверь открылась, — должно быть, Золотьсиг забыла запереть. «Или она намеренно не закрыла, — Лилия поёжилась, как от сквозняка, — И поджидает где-то за углом. Должно быть, тоже хочет сожрать меня». Она выглянула из комнаты. Но в коридоре никого не обнаружила. В тишине только подрагивало синее пламя на стенах, да где-то вдалеке раздавался чуть различимый гул, как стоны ледяного ветра зимней ночью. Лилия осторожно вышла в темноту. Она не намеревалась далеко отходить, лишь пару шагов сделать, чтобы размяться, и немного осмотреться, но стоило отпустить дверную ручку, как дверь — прямо так, открытая, — раз, и исчезла. Лилия успела только ахнуть и испугаться. В отчаянии она заколотила кулаками по стене, но дверь от этого не появилась. — Комната, вернись, — Лилия засмеялась приглушённым ломаным смехом, зажала рот ладонью, чтобы остановить его, и ощутила, как задрожали колени. Вот прямо сейчас на неё кто-нибудь и кинется из мрака. Все здесь желают съесть её. И этот Темнозверь тоже. Она простояла в бездействии некоторое время. Никого не было. «Ах, и зачем меня сюда понесло? — спросила она сама себя со страшной досадой, немного оклемавшись, — Вот как теперь быть? Ждать, что-ли, Возерай?» Но не возникнет же Возерай прямо из ничего, как только Лилии взнадобится. Света в коридоре явно не хватало, но, должно быть, сами жительницы дома отлично себя ощущали в темноте. Как глубоководные рыбины. Лилия поморщилась, вспоминая прозрачные глаза. Подаренный цветок так и остался под подушкой, о чём Лилия успела пожалеть. Погоревав, она приободрилась и растёрла щёки пальцами, до розовых следов. В коридоре показалось куда холоднее, чем в комнате. Надо было решать, что делать. Лилия точно помнила, что, если заблудишься, надо стоять на месте и ждать помощи. Потому что искать начинают оттуда, где потеряли. Но в её случае это было как бы бессмысленно: ведь круглая комната перемещалась с места на место. И, если Возерай вдруг начнёт Лилию искать, то, верно, при помощи какой-нибудь колдовской силы, которой не важно, стоит Лилия на месте или нет. Так что без разницы, где в это время будет Лилия. Незачем мёрзнуть тут, в одиночестве. Поэтому, постояв в пустоте коридора недолго, и всё взвесив, Лилия неторопливо зашагала в ту сторону, которая ей больше понравилась, и где показалось потеплее. Коридор вскоре начал сужжаться и вывел на лестницу. Поднявшись по лестнице, Лилия нашла развилку. За развилкой последовала ещё лестница и ещё коридор, пустой и чёрный, как дымовая труба, дальше ещё лестница. Стояла такая темень, что найти обратный путь уже делалось затруднительно. Почему-то никто по пути Лилии не повстречалась. Раз за окном проплыло нечто, вроде рыбы, только толщиной с целый тополь, а множество её плавников двигалось, как листья на ветру. Но Лилия пробежала мимо окна, откровенно не желая иметь дел с такими рыбами. Поднявшись по узкой длинной лестнице, она вышла в вовсе маленький коридорчик, пол в котором отделали чем-то наподобие самоцветных плиточек, — Лилия различала только оттенки синего, благодаря трём свисавшим с потолка лампам с подводным огнём. Из коридорчика было три двери, Лилия подёргала ручки наудачу, но все оказались заперты. Ещё имелась крутая лестница вниз, но туда Лилия не торопилась. Внизу было ещё более холодно и ещё более мрачно, чем наверху. Но, когда оказалось, что больше вариантов нет, Лилия покорно приняла эту лестницу, и стала спускаться. Лестница привела в грот (назвать это комнатой или залом никак не получалось, с потолка свисало множество каменных сосулек, а стены были необработанные и неотёсанные, как в пещере), откуда тоже была всего одна лестница — вниз. Понимая, что ничем хорошим спуск не закончится, Лилия всё же решила спуститься и по этой лестнице, но только по этой, а затем, если не будет подъёма, идти обратно. Так она и сделала. Лестница привела в ещё более мрачный и диковинный грот, с ещё более неровными, необработанными стенами, блистаюшими во мраке вкраплениями неизвестных, но сказочно красивых малиново-синих камней, и множеством малиново-синих каменных сосулек, спускавшихся с потолка почти до пола. И тут тоже была лестница только вниз. Лилия твёрдо повернула назад, но оказалось, что предыдущая лестница куда-то делась. Пришлось долго ходить в темноте, спотыкаясь о росшие снизу сосульки, и разыскивая выход. Лилия даже закрыла глаза, потому как всё равно не стало в них сейчас пользы, а так получалось даже лучше сосредоточиться. Но лестница наверх бесследно пропала. Может быть, это было колдовство, прямо как с её комнатой, которая тоже могла появляться в разных местах. Оставалось смириться и идти вниз, поскольку лестница вниз никуда не исчезала и не собиралась. Будто кто-то манила Лилию в ловушку. Лилия похолодела при этой мысли, но тут же хлопнула себя ладонями по щекам; не хватало ещё трястись из-за того, что даже не случилось. Лилия за время своей новой подводной жизни неплохо научилась ходить по ступенькам вслепую. Но эта лестница петляла, и иногда Лилия, не замечавшая её резких заворотов, врезалась в углы. Скоро это надоело до такой степени, что она стала идти, вытянув руки вперёд. Так оказалось гораздо удобнее, все углы удавалось огибать, но не успела она обрадоваться, как тут же одной ногой провалилась куда-то в пропасть, и чуть не съехала туда целиком. Лилия даже не вскрикнула, не издала ни единого звука, и отчаянно принялась выбираться, карабкаясь, изо всех сил цепляясь пальцами за ступеньки, в которых была уверена, и вскоре, после таких решительных действий, ей удалось спастись. Посидев немного и успокоившись, она ощупала ступеньки впереди, и оказалось, что там не хватает пары штук; а где, собственно, должен быть гладкий камень — сплошная вода, холодное течение, исходящее откуда-то из пропасти. Оно лизнуло ладонь Лилии, и та сразу одёрнула руку. Вдруг, пока Лилия решалась перебраться через бездну, откуда-то снизу донёсся голос или стон, и Лилия так и застыла, боясь шелохнуться. Чтобы это ни было, хотелось поскорее оказаться от него как можно дальше. Поморщившись и нащупав другой конец лестницы, Лилия перебралась туда. И дальше она шла вовсе медленно, беспокоясь угодить в другой провал. Второй раз может и не повезти. Но, к огромному облегчению, проклятая лестница вскоре прекратилась, и Лилия очутилась в комнате с низким потолком, и чёрными бездонными уходившими в пустоту коридорами вместо выходов, где висело три не то лампы, не то ещё чего. Лилия села на песок, чувствуя от слабого синего света спокойствие. От страха ей хотелось заплакать. «А будь на моём месте Вера, она бы не стала впадать в бесчувствие, шугаться каждого шороха, и хныкать, чуть что, — осудила она себя, и погладила озябшие плечи, — А ведь она боится даже пчёл и пауков, а я не боюсь. Но, с другой стороны, Вера брала уроков фехтования больше меня, и она здорово умеет убеждать, когда ей захочется, а я ничего из этого не умею, да и защищаться мне нечем. А здесь у каждой полная пасть зубов, и когти, как ножи...» Она крепко обняла себя, пожалев, что не так охотно ходила на занятия, как сестра, а потом глубоко вдохнула и выдохнула. Под водой сделать глубокий вдох оказывалось труднее, чем сделать глубокий вдох на земле. Однако, это было скорее полезно для успокоения. Придя в себя после спуска, она принялась размышлять, как дальше быть, но ничего толком не выдумала. Возерай не могла никак узнать, что ей нужна помощь, а Лилия и не представляла, как подать знак. Она опять сделала глубокий вдох. Вода заполнила её грудь, мягко, как воздух. Почему Возерай так добра и мила? Лилия почти перестала сомневаться в ней. Как будто довериться колдунье сделалось крайне привлекательно. Конечно, есть что-то значительное и драгоценное за всеми её словами и делами. «Зачем это я ей нужна? Видно, ей нравится не только моё пенье. Но как это такая женщина сумела в меня влюбиться? Вот небывалости, так небывалости. Хотя, почём знать, вдруг я как раз таким женщинам по вкусу? А что, может быть». Но мысли её были скорее силуэтом настоящих, а сердцем она давно всё поняла. На сердце у неё лежало смутное, таинственное и горьковатое предчувствие, — предчувствие, какое может начаться в ожидании наступления нежной привязанности, которая должна будет однажды прекратиться. Ведь, даже несмотря на то, что Лилии очень понравились и серебряный плащ, и блестящие шёлковые одежды, и переливающиеся, как алмаз, волосы, и уверенный сильный голос, и даже нечеловеческое, но истинное благородство колдуньи, — несмотря на это, Лилия не собиралась оставаться с ней. Хотя, задумавшись, она легко позволила себе размечтаться. Когда Возерай подарила ей цветок, Лилия была счастливейшей из всех женщин в Озёрном краю. «Как певуче она говорит, словно каждую речь как-то заранее заучивает наизусть. И как же мне нравятся особенности её разговора, как она чудно́ ставит слова, будто иного места для них не может быть, а ведь говорит она довольно странно! И обращается ко мне с почтением, словно я не меньше, чем тут важная женщина, а ведь я тут — ничто». Вдруг повеяло холодом из одного бездонного коридора, и, убедив себя идти дальше, Лилия наконец осмотрелась. Из комнаты имелось сразу несколько выходов, но все они вели вниз, и Лилия переживала, не выйдет ли она случайно из дома, туда, где пасутся в темноте лошади-людоеды? Или, может, она попадёт в какие-то подводные шахты, или заброшенные тоннели и проходы под домом. К тому же, Лилия давно ничего не ела, и здорово ослабела за последнее время. Вдруг она зайдёт так глубоко, что не сможет подняться, и никто её не найдёт, и она просто умрёт от голода? Пожалев себя немножко, Лилия поднялась с песка, отряхнулась и побрела дальше. Ничего-то другого не оставалось. Выбрав опять случайный проход, она очутилась в какой-то непроглядной тьме, и постоянно путалась в тине и водорослях. Мелкие невидимые подводные существа скользили мимо неё, касаясь иногда платья и рук. Какая-то коряга вцепилась ей в волосы, и от неожиданности и боли Лилия вскрикнула, но быстро догадалась, что её держит, и успокоилась, принимаясь спокойно распутывать получившийся узел. Волосы имели вид крайне печальный. Побродив без всякой надежды среди путавшихся под ногами водорослей, Лилия утомилась, но здесь не нашлось места, чтобы сесть, всюду топкая грязь лизала её пятки. Одна ветка уцепилась ей за платье, и Лилия нечаянно порвала его. «Куда это я влезла?» — спрашивала она себя, заходя дальше и дальше. Мимо проплывали вроде какие-то рыбки, или большие подводные жуки, и Лилия дошла до того, что несчастным усталым голосом обратилась к ним: — Простите пожалуйста, может вы мне подскажете... — но не успела она договорить, как жуки или рыбы скрылись в темноте. Дальше проход делался лишь хуже. С потолка свисали водоросли, похожие на нитки. Они липли к лицу, путались в волосах и гладили её по спине. Пол проваливался под ногами. Превозмогая отвращение, Лилия перелезла через кривые и острые мшистые склизкие камни, распинав и разогнав всю тину, едва не рухнув в целый лес из чего-то походившего на подводную гречиху, и сама не заметила, как оказалась в длинном круглом коридоре. Место переменилось, откуда-то слева доносился слабый свет.