«Беллатриса засмеялась исступленным смехом — точно такой смех был у Сириуса за миг перед тем, как он упал сквозь завесу... Злорадная улыбка замерла на губах Беллатрисы, глаза словно выкатились из орбит. Еще мгновение она понимала, что случилось». Гарри Поттер и Дары Смерти, глава 36
Девятнадцать лет спустя Последние блики заходящего солнца осветили высокого человека, не двигавшегося уже в течение часа. Темные облака закрывали и ночное небо, и свет луны, делая небо черным и серым в те мгновения, когда появлялся лунный свет. РедактироватьЧеловек, впрочем, продолжал стоять, не двигаясь, в этот темный, хотя и по-своему красивый час. На самом деле, окружающая обстановка лишь подчеркивала его настроение. Высокий мужчина в плаще с капюшоном, раздуваемым порывами ветра, стоял в окружении таких же высоких памятников. Уже больше часа он стоял и смотрел на плоский камень, стоявший перед ним. Он пришел сюда ради слов, выгравированных на гранитной поверхности. Однако это были не те слова, которые можно было ожидать.Беллатриса Стелла Лестрейндж, урожденная Блэк 1 марта 1951 г. — 2 мая 1998 г. «Всегда чисты»
Беллатриса Лестрейндж погибла в этот самый день во время финальной битвы за Хогвартс девятнадцать лет назад. Вместе с ней умерли и ее господин, Волдеморт, и ее муж, Рудольфус, и его брат, Рабастан. Едва ли кто-то скорбел о ней, ведь Беллатриса была печально известной темной ведьмой, которую знали как правую руку Темного Лорда, и не без основания боялись: она была превосходным дуэлянтом и прекрасно разбиралась в Темных Искусствах. Тем не менее, один человек оплакивал ее, человек, от которого этого меньше всего ожидали — Гарри Поттер. О его трауре знал лишь еще один человек кроме него самого. Гарри снова посмотрел на могилу Беллатрисы Блэк, как смотрел весь последний час. Каждый год в этот день он приходил сюда, чтобы навестить ее. Никто, кроме его дочери, не знал об этих визитах, и он не собирался ничего менять, ведь они оба так хотели. Наконец, он отвел свой взгляд от надгробия, и, подняв руку ладонью вверх, стал наблюдать за вспыхнувшим на ней черным пламенем. Гарри с минуту завороженно смотрел на огонь. Язычки пламени замедлили свою пляску и, наконец, совсем замерли, изменив свой цвет на фиолетовый. Громкий хлопок оповестил Поттера о появлении еще одного человека, но он даже не обернулся, продолжая смотреть на замороженный огонь в своей руке. Он ждал этого дня целый год. — Ты любил ее, не так ли? — мягко спросил прибывший. Хотя вопрос и был скорее риторическим, Гарри все же ответил на него: — Всем сердцем, — его голос был тих и спокоен, и казалось, что все резкие нотки, постоянно присутствовавшие в нем, исчезли в порывах ветра. Ответив, Гарри повернулся к своей дочери. Прямые черные волосы, не растрепанные и не вьющиеся, как у ее родителей, элегантно обрамляли изящное лицо, на котором особенно выделялись фиолетовые глаза, так напоминавшие ему о Белле. Келено Поттер была высокой девушкой лет двадцати. Мать ее никто не знал, а отцом был Спаситель магического мира. — Я любил ее больше всего на свете, — уже громче сказал он. Келено подошла к отцу и задала один-единственный вопрос, который содержал в себе еще большее количество вопросов. — Как? Неспособный больше смотреть на дочь, так похожую на Беллу, Гарри повернулся обратно к могиле и решительно ответил: — Беллатриса Лестрейндж не была простой женщиной. Она была известна миру в качестве безумной темной ведьмы, правой руки лорда Волдеморта и убийцы своего кузена Сириуса Блэка. Несмотря на все это, никто не знал ее настоящую. Ведь сначала она была всего лишь семнадцатилетней девушкой, которую принудили к браку с нелюбимым мужчиной. А потом она стала женщиной, которую завлекли Темные Искусства. Все это искалечило ее, хотя в действительности она была лишь женщиной, желавшей любить и быть любимой, жаждущей лишь одного. — Иметь ребенка, — вздохнула Келено. Гарри кивнул. — Иметь ребенка, именно... Ты же понимаешь, что она была многим, в том числе и любовью всей моей жизни. Впервые я встретился с ней после того, как она сбежала из Азкабана и странствовала по магловским городам в поисках объекта для пыток. Именно тогда я и наткнулся на нее. В то время мне еще не было известно, кто она такая, и что она сделала, я просто увидел истощенную и ослабленную женщину. Не буду вдаваться в подробности о том, как именно прошла наша первая встреча, но вскоре после этого мы стали... товарищами. Тогда было неважно, что она одна из самых темных и опасных ведьм всех времен, а я Золотой мальчик и Спаситель магического мира. Мы просто были. Со временем мы стали еще ближе, и до тех пор, пока мы были вместе, нам было все равно, насколько странными казались эти отношения. Имело значение только то, что мы были друг у друга. Когда я учился на шестом курсе, она рассказала мне о своей цели. — Поттер на несколько минут замолчал, и Келено не стала торопить его, зная, что он никому и никогда не говорил об этом раньше, а она — единственная, кто когда-либо услышит эту историю. — Видишь ли, Белла прекрасно знала, что ей не выжить в этой войне, независимо от того, какая сторона выиграет. Если бы победило добро, то ее опять заточили бы в Азкабане и приговорили к Поцелую. Если бы победил Волдеморт, то, по ее ощущениям, она перестала бы быть «полезной», поскольку у нее были веские основания полагать, что Темный Лорд в курсе наших отношений. Поэтому Белла и рассказала мне о своей цели иметь ребенка, ставшего бы ее наследием, пусть и скрытым от чужих глаз. — И этим ребенком стала я, — и опять это был не вопрос, а простая констатация факта. Гарри снова кивнул. — Ты. Дочь темной ведьмы и светлого волшебника. — Но почему никто не знает о моей матери? — она, наконец, задала вопрос, мучивший ее всю жизнь. — Помимо самой очевидной причины? Беллатриса не хотела, чтобы ее запомнили такой. Она не хотела, чтобы ее помнили как заботливую мать дочери Мальчика-Который-Выжил и любовницу Гарри Поттера. Нет, она хотела, чтобы ее помнили как безумную сторонницу Темного Лорда. Можешь не сомневаться, Белла была безумна. Как бы то ни было, за безумием этой женщины никто не замечал девушку, которая просто хотела угодить своему отцу и семье. Никто, кроме меня. Оба замолчали: Келено думала о своей матери, а Поттер смотрел на замерзший черно-фиолетовый огонь в своей руке. — Белла всегда любила, когда я так делал. Она говорила, что это выглядит почти как ее глаза. Тихие слова отца заставили Келено отвлечься от собственных мыслей. Гарри встал на колени перед могилой, поставил получившийся фиолетовый кристалл на надгробие и поцеловал имя, выгравированное на камне. Потом, поднявшись на ноги, он отвернулся от дочери и пошел прочь. Келено, никому не известная дочь Беллатрисы Лестрейндж, наблюдавшая за этим торжественным жестом, приуроченным ко дню смерти ее матери, крутила в руках знакомую палочку из грецкого ореха с сердцевиной из жилы дракона. Фиолетовый кристалл, созданный из огня, так и остался неподвижно лежать на надгробии, несмотря на сильный ветер и кажущуюся хрупкость. На одно лишь мгновение язычки замершего пламени блеснули, прежде чем стать абсолютно неподвижными.«Мой отец никому больше не рассказал о том, кто моя настоящая мать, и унес этот секрет с собой в могилу, умерев неизвестным вдовцом. Беллатриса Лестрейндж, как и хотела, осталась известна в истории как безумная темная ведьма. Моя мать». Леди Келено Беллатриса Крам, урожденная Поттер, своей старшей дочери Майе.