Три Чана и один Сехун

— Чан, ну что, мы идём? — Чанбин заглядывает в комнату к старшему с сумкой наперевес, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, как раз в тот момент, когда Чан натягивает на себя чистую футболку. — Ага, я как раз готов. — А Хан где? — Заснул. — Эй! Мы же договаривались пойти в качалку втроём! — возмущение Чанбина, кажется, разносится по всему дому. В определённый период жизни тренажерный зал стал для Чанбина чуть ли не самым важным, уступая лишь созданию музыки. Кажется, он мог говорить о зале, мышцах и создании музыки двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, даже забывая про сон. И ведь это и правда было так, Чану порой приходилось силком утаскивать Чанбина в общежитие отсыпаться между его бесконечными циклами между качалкой, студией и репетиционным залом. — Тише, не ори, — Чан шикает и выглядывает в коридор — Хёнджин не любит шум, а Джисон спит, так что стоило хотя бы минимально снизить децибелы, хоть с Чанбином это трудно. — Просто смирись, что Хан готов многое променять на сон. И в принципе заснуть в любом месте и в любой позе. — Предатель, — недовольно бурчит Чанбин. — А я уж понадеялся, что мы в кой-то веки будем тренироваться втроём. Сколько уже времени прошло, когда мы все вместе собирались в зале? — Много. И вообще, — Чан подхватывает сумку и выходит из комнаты, утягивая Чанбина за собой, — почему тебе так нравится таскать кого-то с собой в качалку? — Потому что одному скучно. — И потому что одному не перед кем выпендриваться и некого поучать? — И это тоже, — хмыкает довольный Чанбин. Что уж поделать, если он такой, и отрицать это совсем не собирается. — Иногда ты бываешь невыносим, ты знаешь? — Ага. И всё равно даже так я крут. — Крут, кто ж спорит. А теперь пошли уже. В одиннадцатый час в зале уже немноголюдно. Чанбин любит заниматься в это время, так как тренажёров и инвентаря хватает на немногочисленных присутствующих без лишнего времени ожидания. И всё же даже в такое время иногда случаются накладки. — Эй, Чан, — Чанбин несколько раз хлопает Чана по плечу, не отрывая взгляда от другого посетителя. — Мне же не кажется? — Что тебе не кажется? — Чан кладёт гантели на место, несколько раз ведёт плечами — мышцы приятно тянет — и переводит взгляд туда, куда так пристально смотрит Чанбин. — Ты его знаешь? — А ты нет? — Прекращай говорить загадками. Кто это? — Если я не ошибаюсь, то это Чанёль-сонбэ из Ехо. — Да ладно?! — Чан чуть ли не подпрыгивает на месте и буквально впивается взглядом в чужую спину. — Ты уверен? — Не до конца. Но всё же вроде это он. — Вау... — Чан удивлённо выдыхает. Будь возможность, он бы даже присвистнул, но лишнего внимания привлекать не хочется. — Подойдём? — Ты меня спрашиваешь? Кто из нас лидер? — Не скидывай всё только на меня. Будто ты сам не хочешь. Чанбин хмыкает и дурашливо толкает Чана плечом. Ему конечно тоже слегка волнительно, но всё же больше любопытно — каков же в итоге сонбэ из группы, ставшей одной из легенд третьего поколения. — Извините. — А? — Чанёль резко оборачивается через плечо на голос и смотрит на Чанбина большими и круглыми глазами. — Извините, что отвлекаю, но мы заметили вас со стороны и решили, что не можем не поприветствовать своего сонбэ. Я Чанбин из Stray Kids, приятно познакомиться. — Я Бан Чан, приятно познакомиться. Чанёль поворачивается всем корпусом и кланяется в ответ на поклоны хубэ. — О, я тоже рад познакомиться. — Можно мы присоединимся к тренировке? — Да, конечно. Чан смотрит на Чанёля и видит совсем не то, что ожидал. Чанёль — крутой рэпер и автор песен, но сейчас перед ними он выглядит так мило и по-детски неловко, что это умиляет почти также, как и смущающийся Чонин. Только Чонину вот двадцать два, а Чанёлю уже тридцать, и собственные ощущения кажутся Чану слегка странными, поэтому он старается отмахнуться от них и просто не обращать внимание. Хотя это весьма трудно, глядя на то, как Чанбин буквально забалтывает старшего с маниакальным блеском в глазах. Чан хмыкает и торопится присоединиться к беседе, потому что чувствует, что старшего коллегу определенно нужно спасать от не в меру разошедшегося Чанбина. И спустя какое-то время Чан даже не удивляется, что Чанёль становится уже постоянной частью их тренировок. Джисон на это дурашливо дует губы, бурча, что они променяли 3racha на 3chan. Но всерьёз он даже не думает обижаться, особенно когда Хёнджин что-то шепчет ему на ухо, отчего улыбка расползается по его лицу. И Чану даже не хочется знать, что же там такое говорит ему Хёнджин, что может отвлечь Джисона от его актерской игры. Чанёль же, смущавшийся поначалу уважительного хён и сонбэ до покрасневших кончиков ушей, привыкает к новой компании и раскрывается во всей своей красе, становясь не в меру шумным и гиперактивным под стать Чанбину. Эти двое наперебой травят шутки, смеясь на весь зал, и Чану иногда даже приходится неловко кланяться перед другими посетителями в знак извинения. Чанёль, не стесняясь, виснет на Чанбине, буквально задыхаясь от смеха, за секунду до того, как они оба валятся на пол, потому что Чанбин не выдерживает эффекта неожиданности и повисшего на нём тела. На секунду зал погружается в тишину, которая затем разрывается от громкого, заливистого хохота. — Господи, как на мою голову упал ещё один ребенок? — вздыхает Чан. — Он пока не падал тебе на голову. А вот ему — да, — Чан скашивает глаза в сторону, ненароком кидая взгляд на своего соседа. — Но вообще у нас это нормально. Это ты с Бэкхён-хёном, например, не общался. Или с Минсок-хёном. — Ну, а ты, Сехун-а... — Вообще-то я для тебя хён. Чан шумно выдыхает, стараясь сдержаться и не прикрыть глаза. Сехуна в зале быть не должно. Но Сехун есть. Всегда без предупреждения, всегда неожиданно, всегда так, что одно его присутствие буквально выбивает из колеи. Чан в очередной раз мысленно себе напоминает, что если ему приходится опекать Чанёля, который старше Сехуна, то это не значит, что он может опекать самого Сехуна. — Извини, хён, — Чан абсолютно точно сойдёт с ума в этом дурдоме. И ведь главный же в этом дурдоме тут совсем не Чанёль. Чан кидает ещё один взгляд вбок на Сехуна и пытается разобраться в себе. Когда всё это началось? Где и что он сделал не так, что теперь всё выливается вот в это? Ответов, конечно же, нет. Зато всё ещё есть Сехун, что стоит рядом с ним практически плечом к плечу, возвышаясь над ним на добрый десяток сантиметров. Сехун был не похож ни на кого из его окружения: серьезный, собранный, тихий, порой даже слегка хмурый. Чан даже и забыл уже, каково это — быть рядом с кем-то, кто спокойно может поддерживать тишину. Чанёль и Чанбин в очередной раз заливисто смеются, и на их фоне Сехун выглядит молчаливой скалой. Чану нравится это тихое нахождение рядом. — На мне что-то есть, что ты так пристально разглядываешь меня? — А, нет, — Чан тушуется и в очередной раз отводит глаза. Блин, спалился! — Извини, хён. Сехун и впрямь не тянет на макнэ, скорее и правда на старшего хёна. И это проявлялось не только по отношению к младшим, но и по отношению даже к Чанёлю. — Ты вроде хотел что-то спросить. — Да так, ничего. Язык невольно пробегается по губам. Чан чувствует, как они уже начинают печь. Похоже, он слишком часто облизывает губы последнее время и даже не замечает этого. Похоже, Сехун заставлял его нервничать даже больше, чем он думал до этого. — Ты нормально себя чувствуешь? — А? Что? — Чан возвращается из своих мыслей в реальность и растерянно смотрит на Сехуна. — В смысле, да. А почему ты спрашиваешь, хён? — Лицо красное. И губы тоже, — Чану становится до одури неловко. Он всегда думал, что хорошо умеет себя контролировать. Похоже, что не настолько уж и хорошо. — Температуры нет? — Сехун кладет ладонь на лоб Чана и определенно делает этим только хуже. — Всё нормально. Думаю, просто обветрил. — Тогда идём. — Куда? — чуть запоздало спрашивает Чан, когда Сехун уже ведет его из зала, держа под локоть. — У меня в шкафчике есть гигиеническая помада. — Не стоит, правда, — Чан вяло упирается, но Сехун настойчиво тянет его вперед, кажется, даже не замечая попыток сопротивления. — Тем более Чанбин с Чанёлем там остались одни. — И что? Не маленькие же дети. Тем более, думаю, они даже не заметят нашего отсутствия. Чан хотел бы возразить, но не может, потому что Сехун абсолютно прав во всём. Раздевалка встречает их тишиной и пустотой. Чан невольно вздыхает с облегчением. Только их шаги нарушают окружающую атмосферу, напоминающую звуковой вакуум. Сехун уверенно уводит Чана всё дальше от входа, доводя до самого конца раздевалки в самый неприметный угол. И Чан послушно следует до того момента, пока его спина не оказывается прижатой к холодным дверцам шкафчиков. — Хён? — Что? — Что ты делаешь? — затаив дыхание спрашивает Чан. — Ты же не глупый, чтобы не уметь понимать намеки. Собственно, я тоже. Потому что ты уже какой раз смотришь так выразительно, что с этим определенно нужно что-то делать. Чан открывает было рот, чтобы хоть что-то ответить, но Сехун просто целует его. Просто. Целует. И Чан в этот момент морально заканчивается. В голове взрываются фейерверки, которые разносят все мысли в пух и прах, не оставляя ни малейшей возможности Чану на подумать и хоть что-то предпринять. А Сехун остаётся всё таким же спокойным и непоколебимым, в его действиях ни капли лишней настойчивости, и будь у Чана желание, он бы смог пресечь этот поцелуй. Но у него нет такого желания. Он просто хватается за чужие плечи и целует в ответ. И, кажется, в этом поцелуе выплескивается всё то, что успело внутри него поднакопиться по отношению к хёну. — Не торопись, — тихо шепчет Сехун в самые губы, лишь на мгновение отрываясь. — Хён, — тихо шепчет зачем-то Чан, словно просит ещё, и Сехун послушно накрывает вновь губы, прижимаясь при этом всем телом. Чана ведёт до звёздочек перед внутренним взором, до жгущих от нехватки воздуха легких и до чуть дрожащих коленок. Он чувствует себя до невозможности слабым сейчас перед Сехуном, но впервые он не волнуется о подобном. Просто потому что Сехун надежный, Сехун спокойный. Сехун — полная противоположность всей его суетливой жизни. И это именно то, чего ему так не хватает порой. — Понравилось? — голос Сехуна звучит чуть хрипло. Чан тихо угукает и буквально сползает по дверцам до скамейки, шумно выдыхая. Голова немного идет кругом, а губы щиплет. И он даже не обращает внимания, что Сехун роется в собственном шкафчике в этот момент. — Держи. — А? Что? — Чан фокусирует взгляд сначала на хёне, а затем на небольшом предмете в его руках. — Что это? — Гигиеническая помада. Мы же за ней пришли, — Сехун ухмыляется. Слишком многозначительно ухмыляется, что румянец опять выступает на лице Чана. — А то губы слишком красными выглядят. Не дай бог ещё кто-то что-то не то подумает. — А... можно я ещё как-нибудь попрошу у тебя... гигиеническую помаду? — Ты сначала лучше номер телефона у меня попроси.