Хрупкий тюльпан в его руках

      В жизни Лале всегда было место для друзей, искусства и образования. С юных лет все её помыслы были только об учёбе и дружбе. Но она никогда бы не подумала, что в какой-то момент времени все её мысли будут крутиться вокруг одного конкретного мужчины. Того самого, что однажды чуть не разрушил всю её жизнь. Ещё пару лет назад она вздрагивала от упоминания одного его имени, и кривилась от отвращения, вспоминая его лицо. А сейчас она всё чаще просыпалась посреди ночи вся потная разгорячённая, после сладострастных снов с его участием. Там она позволяла ему всё, что он пожелает. Отдавалась ему душой и телом. А в реальности избегала и держала дистанцию.       После их небольшого путешествия на рынок прошло около недели. И с каждым днём интерес девушки к Мехмеду усиливался, сводил её с ума. Вот уже несколько дней девушка собиралась с силами, чтобы позвать кузена на полуденное чаепитие. Но едва приближаясь к его покоям, тут же возвращалась обратно к себе. Гордость не позволяла ей отвечать на его подарки, и она же не давала ей делать первые шаги.       Шахи-хатун украдкой наблюдала за метаниями своей воспитанницы и тихо посмеивалась над её нерешительностью. Она дала Лале обещание, что больше не станет лезть к ней в душу с любовными разговорами, не будет сватать с кем попало и плести интриги за её спиной. Женщина могла лишь направлять, советовать, и мягко подталкивать свою девочку в ту сторону, откуда дует ветер. Она видела, какую бурю вызывал Мехмед в душе юной и неопытной Лале. Как расцветала девушка, принимая от слуг очередной подарок от будущего султана. Но что-то мешало ей открыться ему, заставляло подавлять эти чувства, лгать самой себе. Наставница понимала, что не сегодня, так завтра падишах может принять решение о том, чтобы выдать племянницу замуж. И если она продолжит отрицать свои чувства, то выйдет за нелюбимого, и будет страдать от этого всю оставшуюся жизнь. Шахи-хатун не хотела для неё такой судьбы, а потому приготовила для своей воспитанницы маленькое представление.       Намеренно задев локтем хрупкую вазу со свежими цветами, женщина пошатнулась и схватилась одной рукой за стену. Керамический сосуд разбился вдребезги, привлекая к себе внимание Лале, которая тут же подскочила к своей наставнице, и придержала её обеими руками.       — Шахи-хатун, что с тобой? Тебе плохо? Я сейчас же позову лекаря!       — Не нужно, всё хорошо. Просто голова слегка закружилась. Этой ночью я совсем не смыкала глаз.       — Значит, тебе нужно прилечь и отдохнуть. Я провожу тебя до твоей комнаты.       — Ох, я не могу сейчас отдыхать. Ведь я обещала Дайе-хатун, что зайду к ней и принесу с собой её любимого лукума с инжиром. Она уже ждёт меня.       Наставница выпрямилась и тут же вымученно вздохнула, демонстрируя свою слабость.       — Нет, тебе нужно в постель. Я сама схожу к Дайе-хатун, не беспокойся об этом.       Шахи-хатун позволила девушке проводить себя и хитро улыбнулась, смотря вслед её удаляющемуся силуэту. Вот так врать ей о здоровье и заставлять волноваться, было гадко, неправильно. Но женщина твердила себе, что это всё во благо. Ведь примерно к этому времени Мехмед захаживал в покои к своей наставнице. И своим поступком она, возможно, подтолкнула двух влюблённых навстречу друг к другу.       Когда Лале забрала с кухни заранее подготовленный поднос и принесла его в покои Дайе, та вновь приняла её за свою подругу и увлекла рассказами о маленьком Мехмеде. О том времени, когда они с Лале играли вместе в дворцовом саду: строили песочные замки, брызгались друг в друга водой из фонтана и подкидывали жуков на платье мерзкой Халиме. Девушке казалось странным, что она не помнила ничего из тех событий. Да, она была ещё мала, но не на столько, чтобы просто забыть о существовании шехзаде. Никто никогда не упоминал о нём. Как вообще можно забыть о человеке? Или сделать вид, что его вовсе не существовало? Ведь речь шла не о каком-то безликом придворном, а об одном из наследников этой великой империи. Зачем же на самом деле понадобилась та ссылка?       Пока Лале напряжённо прокручивала эти мысли в своей голове, Дайе успела задремать. Аккуратно поставив на прикроватный столик миску со сладостями, которую она, увлечённая рассказами женщины, успела на половину опустошить, девушка тихой поступью покинула покои. В её мыслях теплилась крохотная надежда на то, что она, как и в прошлый раз, случайно столкнётся с Мехмедом, и, дождавшись от него первого шага, непринуждённо поддержит разговор. Но этого не произошло.       Блуждающий взгляд Лале зацепился за дверь в комнату Мехмеда, у которой в этот раз не стояла охрана. Он был одновременно так близко и так далеко. Стоило ли ей попытать счастья и предпринять очередную попытку сблизиться с ним?       На дрожащих негнущихся ногах девушка подошла ближе и в нерешительности замерла у дверей в покои кузена. Подняла руку, собираясь постучать.       «И что я ему скажу?»       Поколебавшись несколько секунд, Лале разжала кулак и отпустила руку. Вновь отступила. Как бы сильно её не тянуло к шехзаде, страх всегда был сильнее. Она ещё не до конца понимала, чего боится: Мехмеда или своих чувств к нему. Возможно всё сразу.       Но только она успела сделать шаг в сторону, как перед её носом распахнулась дверь, являя ей удивлённое лицо шехзаде. Девушка растерянно посмотрела на него в ответ, не решаясь заговорить первой.       «Нет, почему именно сейчас…»       Мысли в голове путались, сплетались в клубок, который Лале никак не удавалось поймать. А затянувшееся молчание заставляло её нервничать ещё больше, под этим пытливым взглядом карих глаз. К её облегчению Мехмед с лукавой улыбкой поспешил ей на помощь:       — Лале-хатун, вы что-то хотели?       — Я…       «Да, я бы хотела пригласить вас прогуляться»       — Да… Дайе-хатун спрашивала о вас. Хотела увидеть…       Улыбка на лице шехзаде сменилась разочарованием, но он спешно вернул себе равнодушное выражение лица.       — Я зайду к ней чуть позже. Вы уверены, что это всё, что вы собирались мне сказать?       Взгляд Лале мельком скользнул по его шее, на которой ещё виднелось несколько неглубоких царапин, оставленных ею в порыве страсти, во время их прошлого поцелуя.       Мехмед заметил перемены в её эмоциях и некоторую скованность. Усмехнулся. Это заставило Лале залиться краской.       — Да. Извините за беспокойство, шехзаде. Девушка коротко поклонилась и поспешила уйти.       «Трусиха Лале»       Её по обыкновению грациозная и изящная походка переросла в быстрый шаг. И девушке очень хотелось верить в то, что её ходьба не передавала её внутреннюю нервозность.       «Всё было намного проще, когда он вёл себя как невоспитанный избалованный мальчишка»       Прогуливаться по дворцовому саду в одиночестве Лале не приходилось уже довольно давно. Так сложилось, что кто-то из друзей всегда сопровождал её. Но в этот раз никто не смог составить ей компанию. Аслан и Влад, понурив головы, сослались на дела государственной важности. Александра продолжала исполнять роль Елены-хатун, погрязнув в учёбе с головой. Даже юная Эсме променяла беседы с кузиной на свидания с младшим валашским принцем.       Грустно улыбнувшись своим несуществующим собеседникам, Лале продолжила свой путь в никуда. Она бесцельно бродила среди кустарников с разными сортами роз, сжимая в одной руке принадлежности для рисования, а второй прикасаясь к нежным лепесткам недавно распустившихся бутонов. Прогулка была попыткой отвлечься, поймать вдохновение. Девушка и думать забыла, когда в последний раз рисовала что-то для себя, а не по чей-либо указке. Теперь, когда портрет шехзаде Алладина был окончен, она могла позволить себе приступить к новой работе. Будет ли это красивый пейзаж или ещё чей-нибудь портрет, Лале ещё не знала. Решила довериться своему сердцу.       Узкая дорожка из гравия привела её в живописный уголок сада, который, как она помнила, был спроектирован самим Мехмедом. С того дня, как она побывала здесь вместе с ним, в этом месте почти ничего не изменилось. Единственным отличием являлась одиноко стоящая лавка, которая теперь была усыпана осенней листвой, придавая ей тем самым заброшенный вид. Сюда давно никто не приходил.       Смахнув листья в сторону одним движением, девушка присела на самый край лавки и положила на колени маленькую стопку сцепленных между собой чистых листов бумаги. Лале вдохнула воздух полной грудью, наслаждаясь свежестью, после утреннего дождя. В саду витало множество запахов от многочисленных кустарников с разными цветами. Гортензии, розы, бегонии, люпины и какие-то полевые цветы, названия которых девушка не знала. Лале ожидала найти среди них и тюльпаны, что так нравились Мехмеду, но они, к её удивлению, не росли в этой части сада.       Пока она прокручивала в мыслях образ шехзаде, руки сами выводили на бумаге знакомые черты. Эти выразительные и немного печальные карие глаза, которые смотрели прямо в душу. Гордый профиль и безупречная осанка. Длинные и аккуратные пальцы, на которых бы прекрасно смотрелись массивные золотые кольца с крупными драгоценными камнями.       Лале прикрыла глаза, и мечтательно вздохнула, вспоминая его руки. Мужские ладони, что оглаживали её плечи и шею. Свои ощущения, мысли, когда она в какой-то момент возжелала почувствовать, как пальцы Мехмеда сдавливают её шею, перекрывают дыхание. Это казалось ей такой нелепицей, совершенно больной фантазией. Но желание и любопытство заглушали доводы разума.       Размышления о шехзаде прервались и сменились воспоминаниями из детства, что теперь иногда всплывали в голове Лале после разговоров с Дайе-хатун. Она сосредоточила своё внимание на самом первом, там, где он красовался перед ней, пытался впечатлить своим умением верховой езды. После чего по несчастью упал с лошади и очень сильно пострадал. Она вспомнила громкий плач и красные, опухшие от слёз, глаза Хюмы, которая не отходила от постели сына ни на секунду. Такая печальная и красивая, в своей скорби; Лале захотелось запечатлеть её, воссоздать тот противоречивый образ.       Достав чистый лист, девушка спешно набросала эскиз. Из-за быстрых движений маленький кусочек угля едва не выскальзывал из её дрожащих пальцев. Она вдруг поняла, что ужасно нервничает. Какая-то необъяснимая тревога захватывала её сердце, когда она глядела в проступающие на бумаге большие и глубокие глаза уже мёртвой женщины. Словно на дне её зрачков клубилась настоящая тьма. Может, не зря о Хюме-хатун ходило столько разных слухов? О её связи с демонами, ведовстве и прочем.       Лале одёрнула себя, покачала головой. Всё это сказки. Мало кто во дворце относился к матери Мехмеда по крайней мере уважительно. Они насмехались, старались очернить ни в чём неповинную девушку. Просто за то, что та мечтала и любила.       Подняв свой взор к небу, Лале заметила вдалеке приближающуюся к ней тёмную фигуру. Сощурилась, и беспокойно вздохнула, узнав в силуэте шехзаде.       «Почему он всегда появляется из ниоткуда? Будто нарочно выслеживает меня»       Прежде, чем кузен смог бы заметить её, Лале в панике сбросила рисунки с колен на лавку и вскочила, закрывая обзор своим пышным платьем. Именно эти движения и привлекли внимание Мехмеда. Ускорившись, он направился прямиком к Лале. А девушка лишь попятилась ближе к скамейке, что также не ускользнуло от внимания мужчины. Он остановился в паре метров от неё, и, с некоторым напряжением, произнёс:       — Продолжаете избегать меня.       — Что вы, всё совсем не так.       — Наблюдая за подобной реакцией со стороны, можно предположить, что я, по какой-то причине, неприятен вам.       Он понизил голос.       — Но мы с вами оба знаем, что это предположение ложно.       Лале суетливо поправила платье и небрежно откинула часть своей юбки на скамейку, молясь, чтобы шехзаде не услышал тихий шелест бумаги, и продолжал рассматривать исключительно её лицо, не отпуская своего взгляда вниз, к её дрожащим рукам.       — Вы не сможете и дальше скрывать свои истинные чувства, дорогая кузина.       — Мне нечего скрывать от вас, шехзаде.       Мехмед торопливо облизал губы и кивнул головой в сторону лавки.       — Присядьте.       Девушка не посмела возразить будущему султану и медленно опустилась на указанное им место, удачно устраиваясь сверху на своих рисунках. Шехзаде занял место рядом с ней. В таком положении их колени едва ли не соприкасались друг с другом. Это заставило Лале дышать чаще, но Мехмед, явно чем-то озабоченный, совсем не обратил внимания на их маленькую близость.       — Раз вы ничего не скрываете от меня, и мы можем быть абсолютно откровенны друг с другом, поведайте мне: зачем вы тогда приходили к моим покоям?       Вспомнив о своём лживом оправдании, Лале вновь повторила его вслух, уже спокойнее, более уверенно:       — Меня попросила зайти к вам Дайе-хатун, если помните.       На лице шехзаде проскользнула лукавая улыбка.       — О, я не говорю конкретно о сегодняшней встрече. Я про другие дни. Стража сообщила мне о том, как вы бродили рядом с моей комнатой и буравили дверь взглядом.       Лале испугано вздохнула и непроизвольно опустила взгляд вниз. В её голове одна за другой заметались мысли, в попытках найти другие, более правдоподобные отговорки, но не находили. Мехмеду, впрочем, они и не были нужны, он всё прекрасно понимал без её слов.       Рука шехзаде мягко, но твёрдо схватила её за подбородок и приподняла вверх, вынуждая девушку посмотреть ему в глаза. Лале буквально обдало жаром, когда подушечка его пальца нежно огладила её нижнюю губу. Первым порывом было желание поддаться вперёд, вновь прильнуть к его жёстким губам в долгожданном поцелуе, но она сдержалась, почувствовав, как раскрошился кусочек угля, на котором она сидела.       Но, не смотря на ступор Лале, Мехмед сам приблизился к ней, оставляя всего пару сантиметров между их лицами, и прошептал:       — Признайся, тебе ведь нравится, когда я касаюсь тебя вот так. Я чувствую это по твоему неровному дыханию.       Девушка прикрыла веки больше не в силах выносить его горящий взгляд и сопротивляться его безудержному напору. Она хотела полностью отдать власть в его руки, переступив через свою гордость хотя бы раз. Желала узнать, каково это, принадлежать кому-то, а не только себе.       Но едва почувствовав, как его губы касаются её полуоткрытых губ, она услышала тактичные покашливания со стороны дворцового слуги, который неловко мялся в паре метрах от них. Лале тут же отпрянула, отвела взгляд в сторону, уловив краем глаза недобрую тень, скользнувшую по лицу Мехмеда.       — Шехзаде.       Слуга почтительно поклонился, но будущий султан лишь смерил его яростным взглядом и прошипел:       — Поди прочь.       — Извините, но падишах срочно желает увидеть вас. Это по поводу… по очень важному делу.       Ноздри шехзаде гневно раздулись, выдавая его явное недовольство, и, вынуждая посыльного, сконфужено сжаться. Но вот пара шумных вдохов, и Мехмед подавив в себе гнев, поднялся. На его лице застыла непроницаемая маска, которая излучала собой спокойствие и некоторую надменность. Но тот прощальный взгляд, что он бросил на Лале перед уходом, пробрал её до самых костей. Им он словно обещал ей, что они ещё вернуться к тому, на чём их прервали.       К счастью или нет, из-за нескончаемых дел возложенных дядей Мурадом на плечи шехзаде, Лале удавалось успешно избегать его ещё несколько дней. Но насовсем укрыться от его внимания или мыслей о нём, не представлялось ей возможным. Ни смотря на его занятость и отчаянные попытки девушки не попадаться ему на глаза, Мехмед исправно, как по расписанию посылал ей самые роскошные подарки. Хоть ей и были приятны его знаки внимания, но внешне Лале оставалась безразличной к ним. Единственное, что заставляло её чувствовать такую гамму эмоций, что их не возможно было скрыть под равнодушной маской, это его стихи. Девушка с трепетом в сердце перечитывала заветные строки, каждый раз, как ложилась в постель. Ей до сих пор не верилось, что такой грубый и самодовольный мужчина, может писать такие красивые и чувственные стихи. Возможно, глубоко внутри он действительно мог быть нежным, бережным и заботливым, каким по её же словам должен являться идеальный муж. И если оно так, то следовало ли ей и дальше так противиться этим чувствам?       Лишь изредка предаваясь таким раздумьям, Лале спешно прогоняла их и продолжала рисовать. Приоритетом для неё стал портрет Хюмы-хатун, который она писала, а затем прятала в домике женщины, совсем как в свои подростковые годы. Тайную комнату, выделенную для неё султаном, девушка намерено обходила стороной. Она не знала, какой реакции может ожидать от него, если он вдруг застанет её за рисованием. Да и рисовать в своём старом убежище ей было намного приятнее. Лицо Хюмы, смотрящее на неё с листа бумаги, казалось светлее, будто она осознавала, что находилась в своём доме. Или Лале просто чудилось.       Отложив тетрадь с рисунками в сторону, девушка устало вздохнула. Наконец закончила. Планируемый изначально печальный образ женщины сменился на счастливый, являя всем вокруг её мягкую улыбку и добрый взгляд. Рисунок больше не пугал, не отталкивал, наоборот, вызывал лишь положительные эмоции. А следом и вопросы.       «Зачем он мне? И что с ним теперь делать?»       Девушка не могла хранить её портрет вместе с остальными. Только продолжать прятать здесь, и надеяться, то никто не найдёт, не увидит. Теперь это её маленькая тайна. И она не станет делить её ни с друзьями, ни уж тем более с дядей Мурадом. Но что касалось Мехмеда…       Лале всё ещё помнила те ощущения, что она испытывала после того, как завершила портрет своей матери. Облегчение. Увидев вновь её светлое улыбчивое лицо, проступающее на полотне, спустя столько лет, она заполнила пустоту в своём сердце. Смогла проститься и отпустить. Мехмед тоже заслуживал тот покой. Лале хотела помочь ему облегчить душу, снять с неё груз, который он носил в себе долгие годы. Но захочет ли он сам избавиться от него? Или эта тема лишь разозлит его?       Эта мысль терзала её, не давала покоя. Из-за чего девушка занималась тем, что так хорошо умела: тянуть время. Что она получит за раскрытие своей тайны? Будет ли это благодарная улыбка? Или же она получит в свою сторону его гневливый взгляд?       Дело шло к ночи. Время совсем не годилось для визитов, но Лале поставила перед собой цель попасть покои шехзаде. Взяла себя в руки и спрятала свою неуверенность за холодной маской. В последнее время ей удавалось всё хуже держать лицо перед кузеном. Он научился читать её как открытую книгу. А её планы и стратегии он предугадывал заранее.       У покоев шехзаде стоял ага. Прежде чем она смогла бы передумать, Лале стремительно подошла к нему и попросила доложить Мехмеду о её приходе. Несколько секунд ожидания показались ей вечностью, но на деле шехзаде, не раздумывая, сразу же принял её. И вот она уже стояла перед ним.       Глубокий вдох, почтительный поклон.       — Шехзаде, мне нужно обсудить с вами кое-что важное.       Своё волнение она пыталась скрыть за сухим тоном. Брошенная ею фраза прозвучала немного холоднее, чем она планировала изначально, но Мехмеда, обрадованного неожиданно приятным визитом, ничуть ни смутила сталь, прозвучавшая в её голосе. Куда больше его взволновали её слова. Неужели, вместо того, чтобы бегать и дальше, она, наконец, пришла поговорить с ним, как взрослый человек?       Мехмед молча указал на место рядом с собой, приглашая её присесть. Поколебавшись пару секунд, Лале всё же согласилась на его приглашение, хотя и не думала задерживаться в его покоях больше необходимого.       — Похоже, что я отвлекла вас от важных дел.       Она обвела взглядом стол, доверху усыпанный разными свитками и картами с несколькими пометками. Но шехзаде лишь отмахнулся и откинул от себя один из них.       — Вовсе нет. Продолжайте, Лале-хатун.       «Сказать об этом сейчас? Или подождать ещё немного?»       — Я хотела показать вам одну вещь. И услышать ваше мнение о ней. Но чтобы доставить её сюда, мне нужно будет выйти за пределы дворца.       Брови Мехмеда изогнулись в изумлении.       — В такой час? И думать забудьте. Если это настолько важно, я могу послать за этим слуг.       — Нет!       Голос Лале вдруг сорвался, но она тут же прокашлялась и уже спокойно сказала:       — Простите, но я не могу доверить её постороннему человеку.       — А я не могу допустить того, чтобы моя кузина разгуливала ночью неизвестно где. Это не безопасно. Как и для вас, так и для вашей репутации.       Лале ожидала, что может услышать такой ответ. Издёвка сама собой закрутилась на языке, и потому, притворно расстроившись, она протянула:       — Да, пожалуй, вы правы. Мне не следовало посещать вас в такое позднее время. Кто-нибудь может неправильно понять, и моя репутация совершенно точно окажется под ударом.       Она поднялась на ноги и отошла от шехзаде на пару шагов, чувствуя, как её наполняла уверенность от собственных слов.       — Всё же очень жаль. Мы с вами так редко видимся. Я надеялась, что вы согласитесь проводить меня до моего особого места и вместе немного прогуляться перед сном.       Обернулась, бросила последний взгляд. И едва сдерживая рвущиеся наружу смешки от вида его удивленного лица, она задумчиво протянула:       — Возможно, как-нибудь в другой раз?       Лале всё же позволила себе улыбнуться, наблюдая за тем, как Мехмед резко вскакивает вслед за ней и делает шаг навстречу. На его лице сквозит понимание и довольная ответная улыбка. Ему нравилось, когда она дразнила. Нравилось играть с ней.       — Хорошо. Давайте пройдёмся.       Шехзаде протянул ей свою руку.       — Позволите?       Она сдержанно кивнула и протянула свою в ответ. Мехмед выглядел так, словно одержал победу в трудной битве, и Лале позволила ему ощутить вкус этой победы, украдкой любуясь восхищением, отразившимся на его лице. Отмечала, как красиво падал свет на его точёное лицо. Какие краски ей нужно смешать, чтобы получить такой идеальный цвет.       Вся её напускная смелость рассеялась, как только они вышли в дворцовый сад. Лале волновалась, так как всю дорогу боялась его реакции. Её вспотевшая от волнения ладошка всё ещё крепко держалась за локоть шехзаде, а растерянные глаза то и дело натыкались на заинтересованный взгляд юноши, и на его самодовольную ухмылку.       Мехмед же сгорал от любопытства, пока молча следовал за ней. Куда же она вела его под покровом ночи? Что такого она могла показать ему только в её тайном убежище, и почему в такое позднее время? Её новая картина? Но она же получила одобрение султана в ответ на своё любимое увлечение. К чему же тогда нужна эта скрытность?       Когда они приблизились к её особому месту, Мехмед напрягся. Его ладонь на мгновение больно сжала тонкие пальчики Лале, но затем тут же отпустила. Он не хотел показывать свою слабость перед кузиной, но эта ситуация не прошла для неё не заметно. Она взволнованно заговорила, нарушая повисшую тишину.       — Этот домик…       — Принадлежал моей матушке.       Он прервал её на половине фразы и с грустью оглядел старый фасад дома.       — Извините, я не хотела навевать неприятные воспоминания.       — Отнюдь. С этим местом меня связывает много хороших и тёплых моментов       Девушка оживилась, и, взглянув на юношу, осторожно поинтересовалась:       — Не расскажете?       Мехмед долго молчал, всматриваясь в одну точку. По тому, как хмурились его брови, Лале предполагала, что он старательно выискивал что-то в своей голове. Что-то действительно очень важное для него, но терпел неудачу. Она старалась дышать как можно тише, дабы не сбить молодого человека с мысли, не упустить из виду его откровение. И, наконец, он заговорил.       — У моей матушки был очень нежный и мелодичный голос. Я всё ещё помню те колыбельные, что она пела мне в детстве. И её мягкие руки, что гладили меня по голове перед сном, думаю, я мог бы узнать их из тысячи. Но лицо… я не могу вспомнить, как не пытался. Её образ всякий раз ускользает от меня. И это временами так мучает меня.       Лале не верила своей удаче. Все эти дни она переживала, что её поступок огорчит или разозлит будущего султана, но теперь ей представилась возможность и правда помочь ему. Залечить эти раны.       — Я сама мало что помню о своём детстве. Но с недавнего времени мои воспоминания начали возвращаться.       Девушка замолчала, и несколько секунд беспокойно теребила складки на своём платье. Шехзаде терпеливо ожидал, когда она соберётся с мыслями, чтобы продолжить.       — Я вспомнила, как выглядела моя мама. Её портрет сейчас стоит в тайной комнате вместе с изображениями покойных шехзаде. Но несколько дней назад в моей голове промелькнул образ Хюмы-хатун. И я позволила себе… изобразить её, пока он не выветрился из памяти. Я подумала, что вы, быть может, захотите взглянуть. Поговорить, достойно попрощаться с ней.       Лале выудила из-за кустов заранее спрятанную там стопку изрисованных листов и протянула шехзаде. Он молча принял её дар, растерянно взглянув на рисунок. Девушка уловила в его взгляде смесь самых разных эмоций. Печаль, замешательство, гнев, опустошение. Всё смешалось в единый ком, который он постарался тут же проглотить и подавить в себе.       Она отвернулась к фонтану, решив, что если продолжит смотреть и дальше, то застанет его за чем-то личным. За тем, что Мехмеду совсем не хотелось бы демонстрировать ни перед ней, ни перед кем-либо ещё. Для Лале было важно иметь личное пространство и с уважением относиться к чужому.       Засмотревшись на дивное ночное небо, девушка потеряла счёт времени. Сколько она уже простояла на одном месте? На улице всё также темно, значит, не так уж и долго. В молчании минуты тянулись словно часы. В её ушах звучало только журчание воды, которое перекрывало собой все остальные звуки. Из-за него она не слышала, как шуршит бумага. Не видела, как Мехмед, поддавшись своему любопытству, перелистывает страницы. Как его удивлённые глаза пробегаются по наброскам, на которых был изображён он сам. Лале запечатлела его в разных местах и позах. Вот он играет в шахматы, такой угрюмый и задумчивый. А здесь сидит в своих покоях немного усталый, взмокший. С таким видом, будто только что…       Шехзаде судорожно сглотнул и упёрся взглядом в лопатки своей кузины. Никто из её горячо любимых друзей даже не догадывался, что на самом деле творилось в её светлой головке. Но Мехмед точно знал, какие грязные мысли одолевали её по ночам. А может и в остальное время суток.       Буквально через мгновение он оказался рядом с ней. Его руки обхватили Лале со спины и прижали её хрупкое тело к своей груди. Тяжелое дыхание шехзаде растрепало несколько прядей её волос, а его губы торопливо поцеловали девушку за ухом. Лале тихо вздохнула и непроизвольно прижалась ближе к кузену.       Одним быстрым движением убрав её волосы на одну сторону, Мехмед припал губами к своему излюбленному месту: изгибу, между шеей и плечом. Оставляя поцелуи один за другим, он прислушивался к скромным тихим вздохам своей дорогой кузины, что раздавались совсем рядом с его ухом. Мехмед чувствовал, как Лале млела от его поцелуев и прикосновений. Она больше не убегала, не сопротивлялась. Крепость, которая не так давно казалась ему крепче Византии, наконец, пала, и угодила прямиком в его крепкие объятия.       Шехзаде резким движением развернул девушку к себе, намереваясь застать врасплох, разглядеть все эмоции, что отобразились на её прекрасном лице. И он смог поймать её затуманенный взгляд на своих губах. Она даже не пыталась скрыть своего явного влечения к нему, полностью отдавшись поглотившим её чувствам.       Глаза Мехмеда загорелись торжеством. В его голове была целая стратегия, многоступенчатый план по завоеванию Лале. Но эти сложные расчёты оказались бесполезны, ведь сейчас она сама отдавала ему своё сердце. Ранее такая далёкая и неприступная, теперь ластилась к нему, как кошка.       Рука шехзаде сама потянулась к её подбородку, намереваясь приблизить столь желанные алые губы к своим губам, напомнить себе их вкус. Но Лале словно в бреду перехватила его руку и сомкнула её на своём горле, тем самым приводя в действие свою недавнюю безумную фантазию.       Пальцы юноши под её ладонью ощутимо дрогнули и спустя пару секунд сжались, перекрывая девушке дыхание. Мехмед оттолкнул кузину к стене дома, на эмоциях, не рассчитав сил. Лале больно ударилась затылком о холодный камень, и на мгновение ей почудилось, что перед глазами промелькнули звёзды. Ошеломлённая и дезориентированная, она пошатнулась и едва не осела на землю. Но расплывающийся перед ней мужской силуэт тут же придержал её и покрепче прижал к себе. Однако удар о стену выбил из груди Лале последние крохи кислорода, а рука шехзаде не позволяла ей сделать ни единого глотка воздуха.       Разум твердил ей:       «Вырывайся, беги. Он жестокий тиран. Безумец. Он погубит тебя»       А сердце кричало:       «Не навредит. Не сможет. Слишком сильны его чувства»       И когда лицо девушки было уже совсем красным от напряжения, Мехмед ослабил свою хватку, но оставил руку в прежнем положении. Лале закашлялась и сделала несколько торопливых вдохов, чувствуя лёгкие поглаживания по своей шее. Шехзаде оставил на ней несколько быстрых и рваных поцелуев, извиняясь за свою прошлую грубость. Большим пальцем смахнул выступившие слезинки в уголках глаз и мимолётно поцеловал в лоб. Прислушавшись к своим ощущениям, девушка осознала, что не почувствовала и толики страха после действий кузена. Напротив, ей совсем не хотелось уходить от него, прекращать тянуться к нему. Что бы это могло значить? Безграничное доверие? Или она просто сошла с ума? Лале не знала, не думала. Лишь покорно подставляла свою шею под его пламенные поцелуи и позволяла его пальцам массировать повреждённую кожу.       Мехмед продолжал сжимать и разжимать пальцы на её горле. Уже не так сильно, для того, чтобы причинить боль, и не так долго, чтобы заставить её терять сознание. Пока одна его рука находилась на шее Лале, вторая обхватила её бедро и скользнула ниже. Он грубо схватил её за подол платья и приподнял его, оголив щиколотки девушки. Почувствовав холодок в районе лодыжек, Лале судорожно втянула воздух ртом прежде, чем Мехмед наконец завладел её губами. Впился голодным, злым поцелуем. И девушка, не сдержав довольного стона, охотно дарила ему ответные поцелуи. Опьянённая и жаждущая его внимания, она позволяла его рукам исследовать своё тело.       На какое-то время ей показалось, что она вновь пребывает во сне. Там, где раз за разом сдаётся под его натиском. Где она позволяет ему касаться всех недоступных, даже интимных мест. Там, где каждую ночь он любит её грубо, страстно и глубоко. Если это всё действительно являлось сном, то она не хотела просыпаться.       Повинуясь своим бесстыдным мыслям, Лале потянулась к пуговицам на одежде шехзаде. Ловкие девичьи пальчики отсчитали ровно три заклёпки, прежде чем её ладонь коснулась оголённого участка кожи. В этот момент девушку будто ударило током. Тело Мехмеда было таким горячим в отличие от её замёрзших, почти ледяных рук. От такого контраста у неё подкашивались ноги. Она не знала, испытывал ли кузен что-то похожее на те ощущения, что дарил ей. Если нет, то отчаянно желала подарить их ему.       Оторвавшись от его губ, девушка оставила на его шее лёгкий, почти невинный поцелуй. И ещё один такой же на его ключице. Она почувствовала, как рука Мехмеда вцепилась в её затылок то ли в попытке отстранить от себя, то ли притянуть ещё ближе. Но стоило Лале самой приблизиться к его лицу, как шехзаде больно стянул её волосы в кулаке, и с силой оттолкнул от себя. Впившись пальцами в её плечи, он хрипло прошептал:       — Достаточно.       Ещё немного и он не смог бы остановиться. Сейчас она горела в его руках, но на утро точно пожалела бы об этом. Он не для того потратил столько времени и сил, чтобы сейчас спугнуть её одним неосторожным действием. Однажды Мехмед уже совершил эту ошибку, чем чуть не сломал ей жизнь. Но она дала ему шанс исправиться и теперь он его не упустит. Не упустит её. Самым главным, его желанием было сделать её своей только после брака. Он дал себе слово, что не дотронется до неё, пока не услышит согласие на этот брак. А он его услышит, это вне сомнений.       Выдернутая из своих фантазий в реальность, Лале ужаснулась, и торопливо отпрянула от шехзаде. Её взгляд испуганно заметался по сторонам, избегая смотреть в сторону будущего султана. Она не должна была позволять ему такую вольность. Как и себе. Раньше она бы никогда не допустила подобного. Мехмед заставил её совсем потерять голову. Словно гадюка впрыснул в неё яд, который теперь отравлял её кровь.       Коротко поклонившись, девушка побежала в сторону дворца, ни разу не обернувшись в сторону шехзаде. Она знала, что Мехмед смотрит ей вслед. Чувствовала, как он прожигает её удаляющуюся спину своим взглядом.       Шехзаде отпустил её, полностью уверенный в том, что она вернётся. Что больше не сможет убегать ни от него, ни от своих чувств к нему. Осталось лишь подождать совсем немного.       Лале глядела в зеркало, рассматривала следы вчерашней ночи. Отметины на шее, что оставил ей Мехмед, выглядели отвратительно. Эти уродливые, фиолетовые пятна перетягивали на себя всё внимание. Девушка никогда не носила швейных платков. Да и платьев с закрытым горлом, которые смогли бы скрыть все её внешние дефекты, в гардеробе было сложно сыскать. Шахи-хатун с ума сойдёт, если увидит воспитанницу в таком состоянии. Будь Лале на её месте, то непременно бы ужаснулась бы подобному зрелищу. Но, не смотря на вид, вспоминая пальцы Мехмеда на своей шее, Лале даже сейчас, будучи в здравом уме, не чувствовала страха. Скорее наоборот. Что-то неуловимое, ещё малоизвестное ей чувство, которое отдавало приятным теплом в низ живота и заставляло тело покрываться мурашками с ног до головы. К тому же, ведь это было её желание, разве нет?       Рассеянно поглядывая на своё отражение в зеркале, девушка медленно распустила волосы и прикрыла ими шею, отчаянно надеясь на то, что это поможет скрыть её очередную маленькую тайну. Ровно до тех пор, пока она не потеряет бдительность, и, забыв обо всём, привычным жестом не заправит переднюю прядь за ухо. Как долго она сможет скрывать ото всех свою связь с шехзаде? Несколько слуг видели её у его покоев, а один и вовсе застал их за очень личной встречей. Её друзья… она начала всё чаще лгать им. Но как объяснить им то, что она сама, своими руками, тянулась к тому, от кого однажды они спасли её? Они не поймут, не поддержат её выбор. Лале готовилась к тому, что однажды ей придётся чем-то пожертвовать. Она очень дорожила своей дружбой. Аслан и Влад были для неё как братья, которым она могла доверить свою жизнь, свои секреты. Все, кроме одного. Лале… влюблена?. И она не могла представить свою дальнейшую жизнь без этих чувств. Её внутренний мир с появлением Мехмеда заиграл новыми красками, которыми ей не терпелось по скорее воспользоваться, и воссоздать те оттенки, о которых никогда прежде не приходилось слышать.