Недотыкомка

«Недотыкомка серая… истомила присядкою зыбкою…» - прочел он и огорчился. Вот что еще за «недотыкомка»? Похоже было, что зверь все-таки придуманный, не магический и тем более не не-магический, а значит – что самое противное – непереводимый. Вот в такие моменты он порой жалел, что так привязался к этому странному, совершенно пустому занятию – переводу стихов со всяких языков поэкзотичнее. Зато – увлечение, которое всегда с тобой. Потрепанный томик да коротко очиненное перо в кармане, и в любом поезде, в любом случайном укрытии, на скамейке в парке ты можешь сбежать от реальности на свои законные четверть часа. Кто там из маглов говорил про пятнадцать минут славы? Ну ее, эту вашу славу – пятнадцать минут покоя бы. Хотя, спору нет, видеть переводы изданными – пусть под старым глупым школьным псевдонимом – было приятно. Как она, наконец, может выглядеть, эта недотыкомка? Серая – значит, шерстью поросла? Как это там было? Волчок – серенький бочок. Укусит, и молчок. Он невесело рассмеялся. Ладно. Если у нее присядка, значит, небольшая – или, наоборот, ноги длинные? Сначала видишь одни лишь ноги, тощие, журавлиные, и не успеваешь поднять головы, а она уже присаживается рядом с тобою и в глаза заглядывает участливо. Бррр! - Сэр, к вам заместитель директора, - пискнул, засовывая рыльце в дверь, один из школьных домовиков. Он едва успел спрятать в ящик стола стихи и подняться навстречу Макгонагалл – надо же, сама почтила, а не вызвала к себе. Впрочем, они с Минервой уже виделись после его приезда – и она присутствовала при их разговоре с директором. Тут что-то другое. И вправду оказалось другое. - Смотрю, вы уже ознакомились, - Макгонагалл, исчерпав пустые темы для начала разговора (погода – сто раз переобсужденный случай с дементором в поезде – старые добрые времена – ах да, погода!) кивнула на заложенный пером журнал. Он молча наклонил голову в ответ. Конечно, как иначе. И знакомые фамилии уже все нашел. А незнакомые выучил, сопоставил с колдографиями. Дети как дети. - Я хотела вас предупредить об одном ученике. С Гриффиндора. Может быть, это не так уж и важно, но все же лучше, чтоб вы знали… - Вы о Лонгботтоме? Я помню, конечно, и… - Нет-нет! Другой ученик. Ученица. Позвольте? – Минерва протянула руку, и, лишь после разрешительного кивка, невербальным заклинанием призвала журнал к себе. – Вот. Он взглянул на раскрытый разворот. Серьезная девчушка, копна каштановых волос, чуть напуганный – но все равно внимательный – взгляд. Улыбнулся. - Выглядит типичной зубрилкой – узнаю себя в детстве. А что с ней не так? – и запоздало испугался этого «узнаю себя». Вот сейчас заместительница директора скажет – да то же, что с вами. Так что сами понимаете, Визжащая хижина раз в месяц у нас опять не пустует… - Почти угадали, - Макгонагалл тепло улыбнулась, и у него чуть отлегло от сердца. – Гермиона – наша гордость, очень способная девочка. И в рамках, так сказать, эксперимента… - запнулась, но тут же продолжала: - мисс Грейнджер в этом году держательница хроноворота. Просто хочу, чтобы преподаватели были осведомлены. И вот тут нахлынули воспоминания, конечно. - … береги, парень, это вещь ценная. Сам понимаешь, по сути, школа идет на риск, на нарушение правил, предоставляя тебе такую возможность… Но принимая во внимание твою проблему… а также успехи в учебе… Один-единственный случай нецелевого использования – для каких-нибудь шалостей или… Что-что? Посещать одновременно два урока с двумя группами разом? Быть тут – и в то же время быть там, и все это понимать и осознавать одним своим умом – нет, двумя, - нет, одним, конечно, но дважды и единомоментно! Потрясающе настолько, что ему этого хватало для захлестывающей с головою феерии чувств, безо всяких шалостей. И хранить в тайне от однокурсников. Будто мало ему было своей главной тайны. И сдавать хроноворот Макгонагалл перед каждым полнолунием, разумеется. А потом получать снова. Впервые он увидел ее в первый же день использования нового артефакта. В первую же ночь. Сон не был особенно страшным даже. Он просто шел по какой-то странной местности, вроде пустыни – под ногами сыпучее, сверху ярко и жарко, значит, пустыня, и она выкатилась колобком ему навстречу. Будто безобидный клубкопух. Шею – там, где ее охватывала цепочка хроноворота – дернуло вдруг и потащило вниз, к тусклому грязноватому клубку. И тогда, потея под жарким-видимо-солнцем сверху, упав на колени на этот кажется-песок-или-чем-это-может-быть-еще, он в ужасе понял, что она делает. Она крутила хроноворот, сама по себе, не прикасаясь, и время улетало в тартарары – не просто его время, вообще все время на свете, секундами, минутами, часами и годами – как милями и килопарсеками сворачивалось бы пространство. Хуже всего, что он будто становился в эти мгновения ее глазами (своих у нее, вроде, не было) и видел, как где-то там, под вихрем песка, за стенкою хрустального сосуда, пролистывается календарь – ррраз, и на месте только-что-желтевшей-осени – натуральное лето. Д-два, и на дворе лепят снеговика дети в незнакомой форме с меховой оторочкой, а Дамблдор похрапывает на портрете в вестибюле, трри - от Хогвартса осталась обглоданная руина, и ветер заносит ее осенними желтыми листьями. Проснувшись и уняв колотящееся сердце, он дал ей имя. Времяжорка. Времяжорка приходила всегда во сне. Нечасто поначалу. Чаще к концу года, и почти каждодневно – когда началась подготовка к экзаменам. Наверное, сыграло свою роль и то, что наяву происходило почти то же самое – бессмысленная и лихорадочная трата спрессованного неуловимого субстрата, времени своего и чужого. Скорей, скорей, скорей! Не успеть! Нет, успеть. Еще три билета. Еще пять. Еще десять. Светает. Поднажмем. На последнем экзамене ему достался боггарт. Единственное задание, которое он не прошел. Боггарт, к которому нужно было влезть в старый, расширенный заклинанием сундук, установленный в экзаменационном классе, стал ею. Времяжоркой. Это было очень странно – он уже видел раньше боггартов, всегда они становились в его присутствии Сивым. Отгонять его, кстати, было просто – он сам придумал, отчасти гордился выдумкой: ридикюлос! – и ноги Сивого в беленьких фигурных коньках, все четыре, разъезжаются на льду. Уржаться. Времяжорку он победить не смог. Вывалился из того сундука весь в поту, мантию хоть отжимай; кажется, кричал что-то – «все пропало!», «я всех погубил!» или что-то в этом роде. Очнулся в больничном крыле – выписали, впрочем, быстро, и экзамен зачли автоматом. Дамблдор журил его тогда – отчего не рассказал про Времяжорку сразу. Она, оказывается, нечто вроде вредителя, которым бывают заражены старинные хроновороты. Уважительно называл по-латыни – Мортемпусом Вульгарисом. Уточнив, как она выглядела, прибавил – Гризус. … так вот ты какая, Недотыкомка серая. Присядка у тебя чертовски зыбкая, что есть, того не отнять. Интересно, эта девочка, Гермиона, тоже видит тебя по ночам? Или еще не пора, или еще слишком мало времени прошло с тех пор, как она подставила свою хрупкую шею под ярмо невыносимой тяжести – тонюсенькую золотую цепочку хроноворота? Впрочем, возможно, мисс Грейнджер достался хроноворот поновее, без этой гадости? Однако втайне он подозревал, что Времяжоркой заражены все хроновороты без исключения. И именно это не позволяет пользоваться ими для чего-то более серьезного, чем развлечение для школьников-заучек, которые откусили больше, чем способны прожевать. А боггарт снова стал прежним, а потом и нынешним – когда он научился контейнировать страх при помощи магического флакона. Ну, не мог не выпендриться – флакон в форме полной луны был по-своему стильным, конечно. - … я здесь! – он выступил вперед поскорее, пока Гарри не выскочил навстречу боггарту. Ой, еще не хватало нам тут сейчас в полный рост Того-кого-нельзя-называть, класс будет в истерике. Передаем следующему… кто там еще не играл? Девчушка, стоявшая у стены, решительно шагнула вперед, тряхнула каштановой копной. Мисс Гр… нет-нет, и без Времяжорки обойдемся тоже, пожалуй. Лунный флакон лениво шлепнулся на пол таракашкой – как все это ридикюлус, право слово!.. - и Лонгботтом-младший закончил дело. Парень, кстати, молодец, с хорошими задатками, чего Сев на него взъелся? Надо с ним поговорить… Раздал наградные баллы, но вместо всех без исключения довольных физиономий вдруг – парочка озадаченных. Озабоченных даже: а как же мы? - А вы с Гермионой правильно ответили на мои вопросы в начале урока, мистер Поттер.